Миллионер для Золушки

Но надо признать, всякий раз, когда я общаюсь с Дашей Мельниковой, у меня наблюдается стойкое расстройство мимических мышц, улыбаюсь точно блаженный. Причем даже когда Золушка откровенно мне дерзит.

– Даш, к черту планы, хочу тебя видеть. И не только видеть, – влюбленно хрипел я в трубку.

Да, еще хочу прижать к себе, вдохнуть запах, снова ощутить магию между нашими телами.

– После педсовета у мудрой черепахи у меня встреча со старухой Шапокляк.

– Это еще откуда взялось?! Какая, к черту, Шапокляк?! Что вообще за персонаж старуха Шапокляк?! Ты свою бабку имеешь ввиду?

– Не зови, пожалуйста, Веру Ильиничну бабкой, она очень милая пожилая женщина, особенно когда ее не мучают мигрени. Ворчит, правда, иногда слишком много, но совершенно безобидно. А старуха Шапокляк – ее подруга, она тоже очень милая пожилая женщина, просто внешне похожа на этот, как ты выразился, персонаж. Такая худенькая старушка с острым носом, одевающаяся в черное.

– До завтра я подохну, – продолжал хрипеть в трубку.

– Все с тобой нормально будет, – смеялась в ответ бессердечная Золушка.

Нормально, если от желания увидеть не хватает воздуха? Я вот не уверен… Какое-то странное состояние организма. Я ведь и раньше влюблялся в девушек, да десятки раз, но такого верчения лопастей внутри ни с кем не чувствовал. Или это от страха потерять, когда я еще вдоволь не насладился нашим романом?!

– Вы слишком нетерпеливы, ваше высочество, – продолжала меня отчитывать Золушка.

– У меня такое ощущение, что ты специально придумываешь всяких мудрых черепах и старух, чтобы со мной не встречаться.

В трубке мобильного подозрительно замолчали.

Может, мне показалось, что Золушка в меня влюблена? Вдруг ею двигают совсем другие мотивы. Деньги?! Месть? А вдруг она знает, что мой отец виноват в смерти ее матери? Холодок побежал по коже.

– Золушка, ты не хочешь меня видеть?

И снова молчание… Не слишком ли я самонадеянный?

– Хочу… – наконец раздался ее тихий голос.

Вроде бы с чувством сказано.

– Тогда зачем все эти старухи? – пуще прежнего раздражался я.

– Затем, что в моей жизни, кроме вашего высочества, есть еще другие люди, которые тоже требуют моего внимания. Затем, что вы слишком напористы в вашей любви, я не могу быть все двадцать четыре часа только вашей.

– Жаль, – на полном серьезе говорил я в трубку. – Надеюсь, среди этих людей нет лиц мужского пола.

– Как это нет, полным-полно, – лукаво утверждала Даша Мельникова.

Я все-таки надеру ей задницу при встрече.

– Как минимум шестнадцать человек мальчишек первого, ой, уже второго «В» класса гимназии номер семь.

– Ну, этим можно, – милостиво разрешил я.

– А также их папы, дедушки, братья и, редко, но бывает, другие родственники, – пыталась меня выбесить Даша Мельникова.

– Н-да, придется попросить мудрую черепаху запретить папам вход в школу. Я, оказывается, – вот это открытие, – жутко ревнивый.

– Ой-ей-ей. У тебя там из ушей пар не валит? Смотри, превратишься в огнедышащего дракона.

С ней такое превращение вполне допустимо, потому что свою Золушку я не хочу ни с кем делить. Даже со старухой Шапокляк. Поэтому, наплевав на все возражения вредной училки, а также забросив дела холдинга «Родные просторы», приперся к воротам школы. Предварительно, правда, заглянул в парфюмерный магазин: уж очень захотелось порадовать свою девочку подарком. Она ведь наверняка с таким папашей-пропойцей и, судя по сводной сестре, злой мачехой ничего хорошего не видела в жизни, а на зарплату учительниц разве возможно позволить себе изысканный парфюм.

– Мне нужно что-то искрящееся, нежное, утонченное, элегантное, подходящее молодой строгой девушке, учительнице.

Консультант закружилась вокруг меня, предлагая то один, то второй аромат. На четвертом-пятом все запахи смещались, и кофе не помогал избавиться от этой какофонии запахов, я выбрал первый, который мне запомнился и сразу понравился нежными нотками пиона, розы и игристой свежестью цитрусовых. Уверен, этот аромат ей понравится, ненавязчивый, почти прозрачный, хрустальный, очень женственный.

Пока мою ненаглядную не перехватила старуха Шапокляк, бегом помчался к воротам гимназии номер семь.

Какая она миленькая, Даша Мельникова. Внутри опять целый шквал щемящей нежности. В ней нет жгучей, броской, а уж тем более шаблонной красоты, но черты лица такие гармоничные, что невольно притягивают взгляд, а тоненькая фигурка и пухлые губы раскручивают адские, захватывающие дух лопасти в теле. Хочется прижать милашку к себе и рычать в сторону любого, кто вздумает на нее посмотреть.

– Здравствуйте, я ваша тетя, – весело воскликнула Даша Мельникова, увидев меня с шикарным букетом на ступеньках школы.

– Не преувеличивай, до тети тебе еще далековато, – снова лыбился блаженным идиотом я.

– Ну, дядей меня тоже не назовешь, – отвечала, смеясь, Золушка. – Но, вообще, речь шла не обо мне, я иронизировала над твоей способностью удивлять и появляться, когда тебя совсем не ждут.

– Так это я тетя?!

– Нет, ты принц-самозванец.

Она все-таки необыкновенная няшка-милашка. Так хочется подтащить к себе и запечатать ее пухлые губы своим алчным до поцелуев ртом. Чертова школа, где надо соблюдать приличия.

– Знаешь, моему принцевскому самомнению совсем не понравилось, что меня совсем не ждут. Пожалуй, я все-таки обернусь злобным драконом.

– Ах ты ж, боже мой, ваше высочество, простите. Не хотела вас обидеть. Если я ножкой расшаркаюсь, ваше уязвленное самолюбие успокоится?

Прямо захотелось сожрать такую умилительную язву.

– Лучше упасть ниц и молить о прощении, – ответил ей с величественной королевской миной на своем лице.

На что чертовка показала язык. Никакого уважения к моему королевскому величию.

– Так зачем тебе нужно было к старухе Шапокляк?

– Я обещала ей помочь разобраться с документами.

– О, тогда позволь предложить свою помощь, я дока в документальных казусах.

– А еще дока в охмурении скромных учительниц, – с нотками обреченности в голосе произнесла Даша Мельникова.

Самодовольно улыбнулся: далеко не только учительниц, дорогая моя Золушка.

А потом мы поехали к этой самой старухе. Она действительно напоминала Шапокляк – такая ссохшаяся женщина в черных одеждах с седыми волосами и острым носом. Мария Дмитриевна хотела оформить в собственность с последующей продажей оставшуюся ей еще с советских времен дачу, но совершенно терялась в реалиях современного документооборота. Золушка, несмотря на то что учительница и умненькая девочка, тоже была не очень-то сильна, что не удивительно, поскольку никакой существенной собственности за ней не числилось. Поэтому моя помощь и связи оказались очень к месту. Надеюсь, Золушка оценит такое рвение. Шапокляк уж точно оценила. Очень долго меня благодарила.

– Ой, милок, дай бог тебе здоровья, денег побольше. – Куда уж мне больше. – Еще детишек вам хороших. – Вот бы папа с мамой порадовались. – Только ты, лось всемогущий, не обижай нашу Дашеньку.