Не смей меня касаться

– Нет, я не хочу пить, точнее с удовольствием бы надрался как свинья, но завтра понедельник, у меня встреча с важными людьми.

– Чудак ты, Сашка, кто тебе пить предлагает, это так, для смазки слов, чтобы говорилось легче.

Катька принесла нам два больших пивных бокала с густой белой пеной поверху. Жмурясь от удовольствия, отхлебнул белую прохладную шапку.

– Знаешь, я отдыхал с Таней, ну, девушкой которую привозил на открытие сезона, в «Озерной сонате». Все было просто чудесно, даже более чем, она такая горячая, родная… Грешным делом показалось, что ни с одной женщиной я не чувствовал себя так хорошо. Захотелось, чтобы она всегда была под рукой. Я предложил Тане жить вместе, а она ответила категорическим «нет» и даже обиделась. Сказал, что шмотками, всем ее обеспечу… И, кажется, только подлил масла в огонь. На лице читалось такое разочарование, словно ей вместо конфетки подсунули… Да, именно так, Таня на меня смотрела, словно я полное дерьмо. А ведь Мишка, мой знакомый, у которого Таня работает, снабдил меня информацией, она из обычной скромной семьи, мама на почте работает, папа – рядовой инженер на каком-то захудалом заводе. Она в месяц получает столько, сколько я, бывает, трачу на обед. Чего носом воротить?! Мы уже взрослые люди, если нам хорошо вместе, почему бы не съехаться? Зачем строить из себя девственницу девятнадцатого века, я не понимаю, Серый?!

– Шувалов, ты полное дерьмо! – обрадовал меня друг. – Ты чего, совсем охренел, такое Тане предлагать, у нее же лбу написано, как на высоковольтных проводах: «Не подходи, страдаю высокими принципами!»

– Но я же ее трахнул, какого хрена дальше ломаться?!

– Трахнуть бы тебя чем-нибудь по башке!

– Не переживай, Таня уже… И по башке, и в бок зарядила так, что до сих пор болит.

Серый рассмеялся, задорно заржал на весь бар. Хохочет тут, когда мне выть охота.

– Алекс, все же большие деньги – это зло. Привык, что вокруг тебя продажные девки вьются.

– Привык, – согласился я, – думал, цену себе набивает.

– Да может, и набивает, только тут не в деньгах дело. С такими Танями нельзя заводить интрижку на пару месяцев… Они выше метят, стать мадам Шуваловой, со всеми вытекающими перспективами. Причем я сейчас не про деньги говорю, а про жить долго и счастливо. Уверен, она семью хочет, детей, стабильного положения и уверенности в завтрашнем дне. Ты когда ее притащил, я сразу подумал, остепениться решил дружок.

– А вы, прежде чем ей предлагать съехаться, сказали Тане о своих чувствах? – произнесшая эту фразу рыжеволосая пышногрудая официантка делала вид, что старательно вытирает соседний абсолютно чистый стол.

– Катька, ты чего тут уши греешь?!

– Я ей эти чувства целые выходные показывал, интенсивно причем, потом и кровью, можно сказать.

Рыжая официантка фыркнула, дружок детства заржал.

– В общем, ничего не сказали, просто предложили съехаться, потому что вам хорошо в постели, – подытожила рыжая. – Странно, ваша спутница совсем не походила на девушку древнейшей профессии.

– Ну, что-то вроде этого, – промямлил я, отчетливо понимая всю катастрофу тех слов, которые наговорил Тане. – Если честно, ее категоричный отказ и хук справа меня немного взбесили. В общем, я, конечно, вел себя, совсем не по-джентельменски.

– Как богатый самоуверенный козел! – вставил Серый.

– Таня сказала, что от обилия денег у меня извилины закручены значком доллара.

Мой однокашник и друг снова захохотал, рыжая официантка тоже прыснула смехом.

– Молодец девочка, так тебе, так…

Горько усмехнулся.

– Она все дорогу до дома ехала молча, а лицо такое одухотворенное и до безумия красивое.

– Видимо, зацепила она тебя конкретно.

– Млять, Серый! Она всю дорогу молчала, лучше бы ругалась, сказала, какой я хам и грубиян. Нет, куда там, до объяснений не снизошла. А потом, представляешь, поблагодарила меня за чудесный уикенд, и ушла, высоко задрав подбородок. Долбаная Джейн Эйр!

– Кто такая Джейн Эйр?

– Да так, одна книжная героиня, которую Таня любит.

– О, классная книжка, – пробормотала Катька, – я тоже читала.

– При чем тут Джейн Эйр?! – не понял Серый.

– Кажется, Таня – ее современная реинкарнация. Только та серая мышка была, а эта – андалузская красавица. Я думал, такие дуры упертые только в книжках бывают.

Серж опять заржал.

– Эка тебя ломает, лирика поперла.

– Лучше скажите, что мне теперь делать?!

– А в постели Тане с тобой понравилось?

– Обижаешь, судя по ее стонам и реакциям, более чем…

– Ну, тогда, по моему мнению, еще не все потеряно.

Катька на такую постановку вопроса снова презрительно фыркнула.

– «Даже если женщина не права, мужчине следует попросить прощения!» – назидательно продекламировала она, и удалилась вместе с пустыми пивными бокалами из соседнего столика.

***

«Десять ноль-ноль, – напомнила мне развратница, – серебристый мерседес с красавцем-принцем должен подъехать на стоянку». «Не смей смотреть в окошко, Таня! – сразу же цыкнула феминистка, – подумаешь, сверкающий мерседес, подумаешь, неправильный принц, словно сошедший с каталога журнала, рекламирующего мужскую одежду, мы тоже не лыком шиты. Ты красавица и умница, а он с тобой, как с продажной девкой!»

Зеркальная гладь окна так и манила к себе. Хоть краешком глаза увидеть этого великолепного мужчину, воспоминания о котором неизменно отзываются жаркой тянучкой в животе, а еще с дыханием случаются нелады, словно кто-то крадет кислород из воздуха, которым я дышу. «Влюбленная дура!» – вынесла вердикт зануда-отличница.

Конечно, подходить к окошку я не стала. Наоборот, усиленно принялась за работу, только цифры и слова скакали у меня перед глазами, завивались яркими узорами, в которых виделись очертания мужского и женского тел, переплетенных в различных замысловатых эротических позах на атласном покрывале огромной кровати базы отдыха «Озерная соната».

Так, Таня, сосредоточься!

– О, Танюш, тебе опять букет! – оторвала меня от внутреннего диалога коллега. – Все же какой мужик, каждый день цветами заваливает!

Интересно, а предложи Алекс съехаться Ирине, она бы согласились?

Розы были ярко-красные, карточка, как всегда, отсутствовала. А мог бы написать: «Извини, прости, я идиот!» «Это ты идиотка, Таня! Надо было соглашаться и переезжать к нему. К чему эти высокие принципы?! Могла бы уже сегодня после интенсивного головусносительного секса нежиться в объятьях Шувалова», – змием-искусителем нашептывала мне на ушко развратница. «После его слов не могла!» – отвечала гордячка-феминистка. «Таня, ты вела себя, как дура! Не понимаю я тебя, к чему было ломаться?! Зачем рукоприкладство?! – продолжала сокрушаться развратница. – Шувалов трижды прав, вы взрослые люди, а ты вела себя, как выпускница школы, нет, детского сада. Куда девался твой ум, отличница?! Неужели нельзя было мягко растолковать Шувалову, что Таня не хочет спешить, считает необходимым продлить период ухаживания, а не окунаться сразу во все прелести совместной жизни. Даже стандартной фразы не вспомнила, дескать, «сначала нам нужно хорошенько узнать друг друга». Отличница виновато потупила глазки. Шувалов тоже мог бы придумать более существенные аргументы, не сводить все к деньгам, а главное, не разговаривать со мной так грубо. «Сказал бы, что любит и ты растаяла?!» – поинтересовалась феминистка. Нет, растаять не растаяла, чай, не сахарная, но мое мнение неизменно – съезжаться нам совершенно рано. Однако, уверена, в этом случае, гордячка во мне утихомирилась бы гораздо быстрее, а значит, разговор с Алексом вышел бы намного мягче. «Пока ты будешь такой щепетильной, кто-нибудь с радостью займет вакантное место рядом с Шуваловым, – не успокаивалась развратница. – Думаешь, ты лучше других, Таня?! Да таких красоток пруд пруди…» Глупо соревноваться с кем-то в красоте, уме, таланте и так далее, нужно в любых ситуациях оставаться собой… «Этот парень не для тебя, может, и лучше, что так случилось, – наконец вступила в разговор отличница, – папа правильно сказал: «Из отношений, где между партнерами имущественная пропасть, ничего хорошего не получится». Он будет постоянно тыкать тебя своими деньгами». «Нет, звони, пока не поздно, извиняйся», – настаивала развратница. «Только попробуй! – насупилась феминистка. – И я тебе постоянно, денно и нощно буду напоминать, как ты переступила через свою гордость. Пусть сам извиняется!»

– Да ну вас! – наконец произнесла я, устав от жарких препирательств в своей голове.

– Тань, ты чего?! – удивленно спросила коллега Ирина.

– Ой, прости, задумалась.