Магические узы

– Догони меня, умник! – в необъяснимом азарте выкрикнула я и, развернувшись, случайно влетела в неторопливую престарелую парочку троллей. – Простите…

– Матерь божья!!! – донеслось следом. – Птаха, ты моей смерти хочешь!

Видимо, преследователь тоже в кого-то врезался, и облицованный грубым камнем тоннель взорвался многоголосыми ругательствами. Не давая себе передышки, я бежала по бесконечным тоннелям, светившимся зеленоватыми указателями. В душе бурлила злая радость.

Уйдя от погони, я воспрянула духом и в здание Ратуши, где мой отец отслужил тридцать лет в чине старшего стража, входила со стойкой убежденностью, что неприятности подошли к концу.

Надо сказать, что это была не первая, но и не последняя глупость, пришедшая мне в голову в ту безумную солнечную пятницу.

В холле Ратуши на высоком постаменте стояло изваяние богини правосудия, гневно и негостеприимно указывающей пальцем на входящих посетителей. Глаза закрывал морок алой ткани, в руке качался зыбкий образ весов с висящими на цепях чашами. Как мне помнилось с детства, цвет повязки менялся в зависимости от погоды на улице.

Я пропустила торопившихся к тяжелым дверям людей в форме и по широкой лестнице направилась в приемную, похожую на гудящий рой. В воздухе витал знакомый запах бумаг, без умолка трезвонили зеркальные коммуникаторы. На стене гримасничали портреты разыскиваемых преступников. Их головы на картинках разворачивались то в профиль, то в фас, скалились и глумливо подмигивали. Посреди зала висел морок проекции города, в мельчайших подробностях повторявший даже крошечные нюансы улиц и зданий. На карте пульсировали зеленые точки-звездочки, указывающие местонахождение патрульных автокаров.

Рабочее место, в течение тридцати лет принадлежавшее отцу, занимал незнакомый усатый страж, уткнувшийся носом в утренний газетный листок и внешне нечувствительный к царящему вокруг переполоху. У папы на столе всегда был идеальный порядок, и стояла семейная фотография. Помнится, нас щелкнули как раз в тот момент, когда Богдан дернул меня за длинную косу, мама уронила Радку, еще представлявшую собой орущий сверток, а под папой сломался стул. В общем, на том неудачном снимке мы бесконечно падали, вставали и садились. У стража, заменившего отца, вместо фотографий стояла полная окурков пепельница.

Из растерянности меня вывел гнусавый тенорок:

– Добро пожаловать!

На лавочке, прикованный к резной ножке длинной цепью, сидел плюгавенький гоблин с подвижными острыми ушами. Он важно закинул одну ногу на другую, открыв полосатые гетры.

– По делу к нам или же так… для развлечения?

Не вступая в беседу с криминальным элементом, я направилась к стойке, отгораживающей приемную от рабочей зоны. Над столешницей виднелась огненно-рыжая макушка с пережженными магической завивкой тугими кудельками.

– Здравствуйте! – позвала я и, не дождавшись никакой реакции, постучала ладонью по визгливому звонку.

Оператор никак не отреагировала на внешний раздражитель и продолжила что-то бубнить в трубку коммуникатора. Хотелось верить, что она принимала вызов, а не трепалась за жизнь с подружкой.

Гоблин вдруг заорал скабрезную частушку, и только нахальство арестанта заставило женщину прервать разговор.

– Молчать! – рявкнул она, потрясая в воздухе трубкой.

– Здрасьте!

Накрашенные синими тенями глаза сфокусировались на моем лице.

– Меня пытались убить! – завладев вниманием блюстительницы порядка, выпалила я.

– Когда?

– Только что. Вернее… – Для точности я проверила наручные часы. – Полчаса назад.

Последовавшая пауза тянулась так долго, что выглядела просто неприличной. Взгляд женщины остановился на моих перепачканных руках, исследовал окровавленную повязку.

– Имя, – наконец спросила женщина.

– Я, знаете ли, забыла спросить, когда он в меня стрелял, – отчего-то злясь, процедила в ответ.

– Ваше имя.

– Истомина Веда Владимировна.

Не спуская с меня пристального взгляда, женщина набрала на зеркале коммуникатора какой-то номер. Видимо, абонент не торопился ответить, и, теряя терпение, она закатила к потолку глаза.

– У меня тут случай номер девять, – наконец, заявила дежурная, потом снова бросила на меня изучающий взгляд. – Стоит нормально, не шатается. Даже своими ногами пришла…

Закончив разговор, женщина кивнула в сторону лавки и предложила:

– Присядьте.

– С ним? – для чего-то спросила я, воззрившись на гостеприимно осклабившегося гоблина, хотя было очевидно, что других лавочек, стульев или простых табуреток в приемной нет.

– Тогда постойте, – тут же согласилась собеседница и немедленно спряталась за высокой стойкой. Мол, помогла, чем могла, не обессудьте, милая барышня.

Чувствуя себя сиротой, я подпирала стенку и ждала, когда обо мне вспомнят. Радовало только одно – в Ратуше мне точно ничего не грозило.

Через некоторое время, когда от долгого стояния у меня заныла спина, кто-то выкрикнул:

– Номер девять!

Меня проводили к усатому стражу, унаследовавшему отцовский рабочий стол. Я плюхнулась на стул, пристроила на коленях ридикюль и уставилась на усача большими несчастными глазами. Последовала долгая пауза. Собеседник с тоской поглядывал на пепельницу с окурками и мечтал закурить, видимо, желая подкрепить нервную систему, чьей безопасности угрожала встреча со мной.

– Итак? – вопросил он, намекая, что пора бы переходить к сути проблемы.

– А что значит «номер девять»? – капитулируя перед любопытством, выпалила я, хотя подозревала правильный ответ.

– Дамочка, утверждающая, что на нее охотятся с самострелом.

– Угу, – кивнула в ответ. – Значит, к моему огромному сожалению, я случай под каким-то другим номером, потому что меня действительно пытались убить.

– Я вам верю, – согласился страж. – Это все?

– Нет, не все.

На мое заявление ответили печальным вздохом. Я отвернулась к окну. Через сомкнутые полоски тканевых жалюзи пробивались солнечные лучи.

– Вы ведь знаете о вчерашнем инциденте на станции «Отрадное» в подземке? Там служитель Исторического музея Ерш Цветков упал под поезд. – Я внимательно посмотрела на замершего стража. – Или его убили.

– И теперь вам кажется, что вас тоже хотят убить? – с понимающей улыбкой уточнил мужчина.

– Так и есть, – кивнула я, прекрасно осознавая, что он принимает меня за чокнутую, у которой из-за чужой гибели, в красках описанной во вчерашних новостных колонках, громко щелкнуло в голове. – Просто, прежде чем попасть под поезд, он подложил мне в карман украшение, за которым, кажется, гоняется целый город.

Я вытащила браслет из сумки.

– Вчера ко мне в дом забрался наемник, а сегодня меня пытались подстрелить. Все еще считаете меня номером девять?

У стража медленно вытянулось лицо.