Не злите добрую колдунью!

Глава 7

Ведьмачье наследие

С приездом ведьмака в мою жизнь проник хаос. Они на пару просочились везде: в огород и опрятный дом. Спальню темный еще не штурмовал, но бардак в ней уже воцарился…

На перевернутой постели сбились комом простыни, а стеганое одеяло валялось на полу. Из открытого сундука и корзины с грязным бельем вылезала одежда, словно очень хотела сбежать из моего дурдома, который невозможно назвать уютным словом «дом».

Я с наслаждением избавилась от мокрых сапог и влажных штанов. Сунула в корзину сверток с грязными вещами, хорошенько утрамбовала и быстро прикрыла крышкой. Маневр не сработал. Крышка соскользнула, словно грязные вещи распухли, как дрожжевое тесто.

Чистых домашних платьев не осталось, халат находился в той степени загрязнения, когда его хотелось обнять и плакать. Пришлось под длинную мужскую рубашку натянуть широкие порты времен студенчества. Спустилась бы на первый этаж с голыми ногами, но теперь в мое жилище прибились два мужика! Ей-богу, хотите полюбить домашнюю нечисть? Заведите соседей.

Впервые в жизни я была вынуждена греть воду для ванны не с помощью магии, а варварским способом: в медном тазике на очаге. Хорошего настроения это никак не добавляло.

В кухне ни захватчика, ни нахлебника не было. Стояла подозрительная тишина.

– Эй, вы куда делись? – позвала я, но никто не ответил.

Из холодильной кладовой тоже не доносилось разговоров. Грабить в ней решительно нечего. Думать, будто они приняли верное решение и свалили хотя бы до вечера, слишком амбициозно. Может, насладились прекрасным видом почти пустых полок и отправились добывать еду. Мужчины же – добытчики. Или в книгах что-то неправильно пишут?

Я сунула в раковину таз. Из крана потекла грязно-коричневая струя.

– Чудесно…

Труб в доме не было. Ни одной. Проложить водопровод от города на отшиб стоит космических денег, а магия совершенно бесплатная. Если, конечно, уметь ею правильно пользоваться. Вода поступала из кристально-чистого озерца в подземном гроте пресветлого, а потом уходила в болота чуть севернее замка Истван.

Прекрасное, на мой взгляд, решение. Три года жила и горя не знала, но сегодня что-то пошло не по плану. Может, папаня заметил, что водичку тихо тырят, и захотел подгадить вору? Вполне в его духе.

Неожиданно на улице зазвучали голоса потерянных соседей. С хрустом открылась задняя дверь, раздался подозрительный грохот.

– Переверни его! – скомандовал Фентон.

– Господин верховный, так он же все равно не войдет, – пожаловался Нильс. – Снимем дверь?

– Какого… – поморщилась я и вышла проверить, что задумали эти гад… деятельные чародеи.

Они пытались втащить диван! Быть точнее, диван пытался войти сам, но не помещался в узкий дверной проем. Йосик восторженно топтался рядом, видимо, отказываясь верить, что в доме появится старший собрат.

– Вы что делаете? – тихо спросила я.

– Ты велела завести домашние тапочки, – жизнерадостно проговорил Фентон, – но в доме Хэдлеев тапочек не нашлось, и мы решили сначала завести домашний диван.

– В старом доме много хорошей мебели, – окрыленно поддакнул Нильс.

– Вы планируете ее всю перетащить сюда? – сухо поинтересовалась я.

– Зачем же всю? Сколько в комнату влезет, – наивно поделился планом Нильс и обратился к Фентону: – Так ведь, господин верховный? Там еще симпатичное креслице стоит.

– Креслице, значит… – Я выразительно скрестила руки на груди.

– Фея, да не делай ты кислую мину, – попытался успокоить близкую бурю ведьмак. – Когда я съеду, мебель останется тебе.

– В качестве чего?

Он посмотрел на табуретопса, энергично размахивающего хвостом-кантом.

– В качестве питомцев. Или оплаты за проживание. Решишь сама. Подвинься, а то зацепит.

Я действительно подвинулась, а они на самом деле подхватили диван и втащили собственными руками, оставив попытки втиснуть его в дверь с помощью магии.

Потом в пустую комнату переселились остов от одноместной кровати с вырезанными вензельками, то самое «симпатичное» кресло с цветочной обивкой и ночная лампа. На объемной перине я сломалась и потребовала у Петуньи отдать запертую в нижнем шкафчике бутылку с мятным хмелем. Как ни странно, призрачная тетушка моментально открыла деревянную створку, позволяя забрать неприкосновенный запас. Видать, от жалости.

Но только я откупорила бутылку и плеснула густой напиток в чайную чашку, как Нильс внес почерневший портрет ведьмы Матильды в богатой раме. Замерев с недонесенной до рта чашкой, я тихо, но категорично произнесла:

– Нет.

Школяр непонимающе моргнул:

– Почему?

– В доме светлой чародейки не будет висеть портрет ведьмы. И даже прислоненный к стене не будет стоять.

С ошеломленной миной Нильс перевернул картину и, вытянув губы трубочкой, определенно взглянул на нее другими глазами.

– А я-то думаю, что за странная мазня? – протянул он. – Зачем людям украшать стену черным квадратом?

– Прямоугольником.

– В смысле? – Он непонимающе посмотрел в мою сторону.

– У тебя еще и с геометрией проблема… – пробормотала я на выдохе и все-таки опрокинула в себя чашку с настойкой.

Мятный алкоголь прокатился по горлу ледяной волной, но в пустой желудок упал обжигающим комом.

– Учитель, – осторожно вымолвил Нильс, – вы бы подождали с хмелем на пустой желудок. Мы сейчас закончим обживаться, и я супчик сварганю или яичко сварю. А хотите супчик с яичком?

Под гнетом тяжелого предупреждающего взгляда он замялся и выпалил, выглядывая из-за портрета:

– Это верховный решил перенести мебель! Я его уверял, что прекрасно посплю на полу, а он сказал, что на полу спят только собаки. Клянусь, я был против.

– А диван затаскивал с большим воодушевлением, – с иронией припомнила подробности бодрого переезда дивана в пустую комнату на втором этаже.

– Но я же лучше, чем собака, – растерялся Нильс.

Я бросила взгляд на Йосика. Призрачный пес смертельно устал от суеты и теперь дремал возле стены. В общем, был самой обычной табуреткой. Хоть сейчас усаживайся в кресло и пристраивай на него ноги.

– Могу поспорить, но слишком устала, – вымолвила я и кивнула: – Иди и верни мазню на место.

Школяр послушно двинулся на улицу, но неожиданно вернулся, вновь перекрыв дверной проем злосчастным портретом. Клянусь, я могла различить, как ведьма Матильда, спрятанная в темноте, скривила губы в издевательской ухмылке.

– Учитель! Я что подумал…

– Нильс, ты можешь на пару минут прекратить думать и просто вынести портрет?

– Могу, конечно, но коль такое дело… В комнату уже поместилось столько мебели! Может, и мой сундук войдет? Вместо тех, что стояли.

– Сто-я-ли? – по слогам уточнила я.

–Мы их вытащили в коридор, – пояснил он. – Что скажете?

– Нет.

– Ладно… Спросить уже нельзя… – заворчал он, снова бочком перемещаясь к выходу.

Я попыталась представить себя спокойной гладью мертвого озера. Глаз дергался, по потолку стучал пятками захватчик, что-то грохотало. Видимо, он двигал мебель. И фантазия отказывалась работать. По крайней мере, без мятной настойки. Только налила в чашечку очередную порцию, как с улицы донесся панический вопль Нильса:

– Спа-си-те!

– Вы дадите мне мирно надраться, демоны? – тяжело вздохнула я.

– Учитель, живое умертвие! – заверещал школяр. – Нет! Воскрешенное!

Насколько мне помнилось, Фентон сгрузил обездвиженного мертвеца под стеной дома, но школяр орал в огороде. Отставив бутылку с чашкой, я выглянула в окно и почувствовала, как меняюсь в лице.

Перепуганный Нильс отмахивался портретом от воскресшего Дюка. Должно быть, из-за наших с ведьмаком магических преображений печать растаяла. Голодное умертвие набросилось на первого учуянного светлого мага.

– Проклятие!

Я выскочила из дома и быстро осмотрелась вокруг, пытаясь понять, как отвлечь внимание взбешенного монстра. У стены дома стояли прислоненные садовые инструменты. Схватила тяжелую лопату и бросилась на спасение нахлебника, теряя по дороге домашние туфли. В прямом смысле этих слов.

Одна туфля слетела и отскочила на лопнувшие во время темного ритуала плитки. Ногу в нее совала на лету, неприятно заломив задник.

Между тем вопящий фальцетом Нильс смирился, что отмахнуться от злобного умертвия не выйдет, и в панике выставил портрет острым краем. Дюк схватился за раму, и теперь они перетягивали картину, словно канат.

Рама разлетелась в щепки. Нильс шарахнулся назад, споткнулся о сломанные сучья, щедро засыпающие землю, и плюхнулся на филей. Мертвец определенно побеждал.

– Учитель, помогите! – выкрикнул белый как простыня школяр.

Подскочив, я размахнулась лопатой. Целилась Дюку в голову, но получилось заехать только по плечу. Хрясь! От силы удара монстра отбросило в сторону.

Однако воскрешенные только на первый взгляд кажутся заторможенными и неповоротливыми. Почуяв добычу, в желании утолить голод они становятся поразительно стремительными. Не успела я развернуться, как он с утробным рыком раскрыл щербатый рот, выставил когтистые лапы и бросился в мою сторону.

Рефлекторно выбросив вперед открытую ладонь, я призвала магию. Пальцы выплюнули сноп искр, а потом их начал облизывать полупрозрачный дымок темной силы.

Неожиданно Дюк дернулся, словно налетел на невидимую стену, и остановился. Протянутые лапы опали, пасть захлопнулась, а на морде появилось такое выражение, какого я никогда у умертвий не видала. Всегда думала, что воскрешенные лишены мимики.

– Стоять!

Дюк на секундочку замер и вновь начал приближаться. Мы с Нильсом с напряжением следили за его перемещениями. Кровожадный монстр остановился на расстоянии шага, опустил голову и вдруг уткнулся макушкой мне в ладонь, словно кот, требующий ласки. От обалдения я выронила лопату.

Пожалуй, меньше всего в жизни мне хотелось узнать, какие на ощупь волосы у умертвия, но оно уже терлось о мою руку.

Волосы, кстати, были жесткие и сухие,неживые. Понятия не имею, что делать с этим чудным знанием.

– Учитель… – жалобно простонал Нильс, тихонечко отползая задом поближе к любимым колючим кустам.

Дюк резко выпрямился, повернул голову и ощерился в сторону школяра. Тот оцепенел с круглыми от страха глазами.

– Тихо ты! – цыкнула я и, подняв руку, погладила умертвие по макушке.

Оно немедленно поднырнуло под ладонь и вдруг издало рокочущий звук, как довольный лаской кот. Мертвец урчал! Клянусь, теперь в своей жизни я видела все.

– Плохой мальчик, – пожурила его. – Не смей жрать светлых магов. Лучше щипай свежую травку под забором.

– Что у вас происходит?! – выкрикнул из окна второго этажа Фентон, заставив меня оглянуться.

Что характерно, орал он из моей спальни. Даже не спустился, паршивец!

– Сам не видишь? – в сердцах выругалась я. – Твой питомец проснулся. Посади его на цепь!

Сажать Дюка на цепь, конечно, глупо. И негуманно. Хотя еще минуту назад, когда он пытался слопать моего единственного ученика, о гуманности я думала меньше всего. Но он урчал, как ласковой котенок, а в моем доме отродясь не хранилось цепи. Да и привязывать на веревку безмозглого воскрешенного бесполезно: вырвется с куском штакетины, едва почувствует запах дичи.

Монстра я закрыла в клети за домом, возле которой Фентон копал компостную яму. Хорошие были времена, если подумать. И что мне не нравилось?

Чтобы Дюк не вырвался на свободу и не начал куролесить в огороде, ища кем закусить, приткнула хлипкую дверь лопатой, как подпоркой. Он обиженно скулил, не понимая, за что темная хозяйка решила его запереть.

Возвращаясь в дом, я поймала себя на идиотской мысли, что придумываю, чем бы горемычного покормить, чтобы спасти школяра от участи добычи.

Нильс между тем виновато мялся посреди кухни. Я встала перед ним, скрестила руки на груди и некоторое время в молчании изучала покрасневшую от расстройства физиономию. Стараясь не встречаться со мной глазами, он жалобно буркнул:

– Начинайте уже, не томите…

Сразу видно: привычный к разбору полетов.

– Нильс, какое первое правило, если нос к носу столкнулся с воскрешенным мертвецом?

– В теории или на практике? – испуганно уточнил он.

– Да без разницы.

– Упасть и тоже притвориться мертвым?

– Полагаешь, он не сожрет себе подобного, да? – издевательски протянула я. – Ты кто?

– Нильс Баек! – выпалил тот. Хорошо, не прибавил сакраментальное «очень приятно познакомиться» или еще его любимое «к вашим услугам».

– Ты светлый чародей.

– И это тоже, – согласился он.

– Вот и бей заклятием!

– Но вы же его ударили лопатой, – осторожно напомнил Нильс.

Я даже несколько растерялась от его во всех отношениях справедливого замечания и, чтобы уж закончить выговор, не упав, так сказать, лицом в тарелку с овсяной кашей, строго проговорила:

– Какое второе правило, светлый чародей Нильс Баек?

– Учитель, зачем вы задаете все эти страшные вопросы? – простонал он. – Я не знаю второго правила!

– Не можешь ударить магией – импровизируй, – щедро отсыпала я мудрости, самолично нажитой за время службы в ковене. – Бестолочь!

Все-таки есть плюсы в учениках. Неожиданно под боком появился тот, на кого можно поворчать, если попадется под горячую руку. А сейчас меня припекало, и руки дымились. В прямом смысле этих слов.

– Эй, фея! – Фентон вышел из кладовой с берестяным коробом в руках, в котором хранились засушенные грибы. – Ты говорила, что светлые чародейки не питаются солнечным светом.

– И что? – бросила я в его сторону недовольный взгляд.

– Непохоже. – Он продемонстрировал короб. – В кладовой я нашел только прошлогодние грибы.

– Позапрошлогодние.

– То есть уже несъедобные? – Ведьмак снял крышку и принюхался к содержимому.

– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Ими расплатились за помощь.

– Ты вообще когда-нибудь деньги за работу брала? – расплылся в издевательской улыбке он.

– У светлых не принято называть цену за колдовство, – вставил свои пять медяшек Нильс. – Платят тем, чем могут.

– Судя по пустым полкам, помощью городу твоя наставница не утруждалась, – прокомментировал ведьмак.

– Предпочитаю придерживаться принципа сдержанности в еде, – огрызнулась я.

– Учитель, принципы – это прекрасно, но давайте я на быстренькую руку что-нибудь приготовлю, – оживился Нильс.

– Из чего? – фыркнул Фентон. – В кладовой от горя мышь повесилась.

– Ну так устрой ей пышные похороны! – вышла я из себя.

– Господа маги, не ссорьтесь. У меня все с собой! – радостно заявил школяр и неопределенно махнул рукой. – В сундуке запасов на седмицу лежит. Мама велела упаковать.

Неожиданно Нильс из нахлебника превратился в кормильца. Судя по количеству промасленных свертков, мешочков и закупоренных горшочков с соленьями, мадам Баек опасалась, что ненаглядного сынишку на полном пансионе заморят голодом. В принципе, пока она была недалека от истины. Я-то не собиралась школяра оставлять и кормить.

– Кажется, твоя мать что-то подозревала, когда тебя сюда снаряжала, – не преминул съехидничать ведьмак при виде горы, заполнившей кухонный стол.

Пресловутые куриные яйца в корзиночке студенту тоже с собой положили.

– Просто она очень… заботливая, – пробормотал Нильс, с деятельным видом открывая то один, то второй сверток и принюхиваясь к их содержимому. – Сейчас сделаю супчик с грибами.

– Мне вполне могли от чистого сердца подарить мухоморы, – сдержанно заметила я.

– Никогда не ела похлебку из мухоморов? – поинтересовался Фентон.

– Нет.

– Напрасно. – Он поцокал языком.

– Питательная? – хмыкнула я.

– Расслабляющая. Тебе точно не помешает, ты все время какая-то напряженная.

– Вот уж с чего бы? – с фальшивым недоумением протянула я.

– Похлебка от мухоморов расслабляет, но какое страшное потом похмелье. Жить не хочется! – со знанием дела поделился бывший студент и, заметив, как я заинтересованно изогнула брови, немедленно открестился: – Я не пробовал. Видел, как однокурсники мучились. Так их было жалко… Глупые, несчастные люди.

– Ага, – насмешливо хмыкнула я.

– Сварю-ка домашней лапшички…

Покраснев, он подхватил пару мешочков, несколько свертков и, прижав продукты к груди, быстро ретировался к очагу.

– Маме только про похлебку не рассказывайте, – донеслась жалобная просьба.

– Не дай бог, – пробормотала я. – Еще прискочит.

Через некоторое время по дому разлился одуряющий запах еды. Перестилая грязную постель, я ловила себя на том, что сглатываю слюну.

– Все готово! – крикнул Нильс. – Учитель, идите!

Фентон уже сидел за накрытым столом. Конечно, если стоящий в центре колдовской котелок с торчащей поварешкой, откупоренную бутылку с мятной настойкой и три ложки можно было назвать благородным словом «сервировка».

– Нормальную кастрюлю не нашел, а тарелок не дала бабулька из шкафа, – нажаловался на призрачную тетушку Нильс и непроизвольным жестом потер расцарапанную щеку. – Огрела дверцей по лицу и заперлась.

– Петунья, дай тарелки, – категорично велела я.

Та звякнула посудой, но не сдалась. С дурацким видом я посмотрела на витражные дверцы. В стекле отражался ведьмак. Развалившись на стуле, он с любопытством наблюдал, как я пытаюсь договориться с собственной нечистью.

Сконфуженно кашлянув, я вернулась к столу, забрала бутылку и снова обратилась к Петунье:

– Забирай бутылку, отдай посуду.

Она сердито распахнула нижнюю полку, едва не ударив меня по ногам. Настойка заняла прежнее место в глубине ящика, и со скрипом приоткрылась верхняя створка. С той стороны, где хранилась посуда попроще. Не то чтобы мы претендовали на трапезу с королевским размахом, но фарфор тетушка зажала.

С независимым видом я вытащила тяжелую пирамиду глубоких тарелок и со звоном опустила их на стол.

– Зачем так много? – удивился Нильс.

– Впрок, – коротко пояснила я и уселась за стол.

Не рассказывать же скудоумным жалостливую историю о кружке, разбитой дочерью лекаря, и мерном стаканчике, из которого мне седмицу пришлось хлебать чай. Зная вредный характер Петуньи, готова с уверенностью заявить, что нормальной посуды мы до зимы из шкафа не выудим. Придется нести из разрушенного ведьмовского логова.

– А нечисть-то у тебя совсем обнаглела, фея, – ухмыльнулся Фентон, ставя перед собой тарелку. – Никак не приструнишь?

– Со своей нечистью я как-нибудь разберусь, лучше выдрессируй умертвие, – проворчала я. – Или надень на него намордник.

– Как ты это себе представляешь?

– Тогда сунь ему в пасть кляп и упакуй в смирительную рубашку, пока оно никого не сожрало.

– Непременно, – покладисто согласился Фентон и со значением добавил: – Когда вернется темная магия.

Мы встретились глазами. Хотелось стукнуть ведьмака ложкой промеж рыжеватых бровей.

– Ешьте, господа чародеи, – вклинился Нильс в возникший спор и начал бодро разливать по тарелкам густой горячий суп. – Вы, профессиональные маги, такие раздражительные, когда голодные.

Еда за общим столом и едва ли не из одного котелка, в котором иногда варились зелья от на редкость отвратительных болезней, нас всех как будто примирила. После обеда наступило затишье, и дом Петуньи словно облегченно выдохнул, что сумел устоять в первый день совместного проживания идейных врагов, а значит, есть надежда не развалиться в последующие.

Нильс осторожно спросил, кому мыть посуду и убирать со стола.

– Кто готовил, тот и моет, – объявила я, следя за тем, как Фентон выходит из дома.

– Разве не наоборот? – заикнулся школяр.

– Не в этом доме.

И теперь он, закатав рукава, с азартом тер посуду и не забывал щедро добавлять магии «для чистого скрипа» тарелок. Из каменной раковины поднималась высокая мыльная шапка, ошметки пены таяли у школяра на плече.

Я сидела за столом и пыталась выискать на страницах пробужденного черного гримуара подсказку, как заставить силу вернуться и больше не ускользать. Предки Варлоки не отвечали на вопросы, пафосно рассказывали о величии темного клана с тотемным зверем драконом.

Они ведать не ведали, что клан распался, и драконы, признававшие только темную магию и слепо ей подчиняющиеся, практически выродились. Последний известный лично мне дракон доживал свой век в зверинце магических тварей в столице соседнего королевства.