Пряная штучка

– Да хоть бы из самой столицы! Что здесь написано? – указала я на пришитую этикетку с расписанным чайным составом и весом. – Читайте!

– Я без очков не вижу!

– А вы поближе подойдите! Хотя не утруждайтесь, сама прочитаю. «Звезда востока»! Чай с легкой цитрусовой нотой и чем-то там еще восточным! Но смотрите! – Я с помпой рванула у мешка перевязанную горловину, и по полу посыпались горошинки. – Та-дам!

– Ну, пряности же на востоке делают… – тихонечко вставил противник.

– Вы издеваетесь?! Я требую, чтобы вы забрали свой перец и отдали мой чай!

– А чем докажете, что вы не высыпали чай и не засыпали в наш мешок перец? – вдруг нашелся торговец.

– Засып… – попыталась возмутиться я и страшно захрипела, вдруг потеряв голос. Замахала руками, требуя воды. Видимо, подлец решил, что прямо сейчас рядом с мешком пряностей еще появится труп девицы, и подсунул мне стакан. К слову, тот же, из которого пил сам. Вот ведь чума! Хорошо, что подлость не передается через общую посуду или воздушно-капельным путем.

Вода закончилась. Я пристроила опустевший стакан на край стола и уперла руки в бока.

– А знаете, что?

– Что? – выкатил прощелыга грудь.

Не произнося ни слова, я выхватила из мешка горсть перца и швырнула в лицо лгуна.

– Получите!

– Да вы с ума сошли, дамочка! – взвизгнул он, прикрываясь от прицельной атаки. – Ваш дядька в гробу перевернется от такого неуважения к…

– Ваш тоже! – рявкнула я и метнула новую пригоршню. – А если он еще жив, то сам ляжет в гроб, чтобы перевернуться!

А потом со злостью пихнула мешок. Сухие твердые горошины, похожие на мелких паучков, живым потоком посыпались по полу. Поскакали под мебель, забились в щелки.

– Что вы делаете?! – разъярился торговец.

– Отсыпаю сдачи! – удовлетворенно отряхнула я руки и пожелала: – Желаю вам разориться еще до конца года!

Развернулась и… осознала, что горделиво стучать каблуками не получится – вокруг были рассыпаны горошинки. Неудачно наступишь и к выходу разве что горделиво отползешь на карачках. Пришлось идти на цыпочках, не слишком грациозно наступая на чистые клочки пола. Кузнечиком на тонких каблучках и допрыгала до двери.

– Хулиганка! – просипел мне в спину аферист.

– Мошенник! – не осталась в долгу я и шарахнула дверью кабинета с такой яростью, что наверняка даже на улице прохожие осенили себя святым знамением, решив, будто услышали отголоски божественного грома.

В притихшей приемной у меня случился приступ жадности. Жаба душила с такой силой, что хоть локоть себе кусай! Как подумала, сколько заплатила за перец, чуть концы не отдала!

С непроницаемым видом я снова вернулась в кабинет. При моем возникновении на пороге, торговец без преувеличений вздрогнул.

– Это мое! – заявила я и, сжав горловину ополовиненного, полегчавшего мешка, все-таки убралась восвояси, вернее, на засыпанную осенними листьями смурую улицу. Перекинула мешок через плечо и кое-как побрела к омнибусной станции.

Передвигаться на каблуках, когда сверху к земле прижимал приличный груз, было ужас как паршиво. По дороге из Питерборо омнибус останавливался практически возле Чайного дома, мешок и переть-то особенно не пришлось. Сейчас его тяжесть, казалось, вбивала меня с каблуками в пешеходную мостовую, будто молоток – гвозди. В крышку гроба.

Выдохшись, я остановилась напротив открытых ворот рынка. Скинула мешок на землю и выпрямилась, чувствуя, как ноет каждая мышца в теле. Рядом с торговыми лотками и прилавками терлись грузчики с тачками.

– Эй, народ! – позвала я, вытягивая шею, но «народ» оказался исключительно тугоухий и напрочь проигнорировал измученную лавочницу, а если заметил, то ответить не пожелал.

Сжав зубы от злости, я взвалила мешок на спину и, не разгибая коленей, пошагала на рынок. Вокруг витал характерный запах: смесь нечистот и свежей зелени. Живя в столице, я предпочитала закупаться в продуктовых лавках, но теперь приходилось экономить, так что местные ароматы меня больше не отпугивали.

– Господа доставщики! – прохрипела я, практически добравшись до лодырей, сидевших на тачках, подобно воробьям на заборе. Тут мое внимание привлек прилавок с ящиками всевозможных специй. Были там и черные, и красные, и белые перцы, желтый порошок карри, пахнущий пряно и остро. Вокруг толпились покупатели, а усатый, чернобровый торговец, с видом ярмарочного фокусника засыпая ложкой в бумажную воронку пряности из разных емкостей, получал ядреную смесь.

– Для мяса! – объявил он, передавая свернутый кулек девице в чепце и с плетеной корзиной на сгибе локтя.

Идея в голове сверкнула так ярко, что я чуть не взвизгнула от счастья! Наплевать на чай! Я буду продавать смеси перцев!

– Девушка, вам нужны пряности? – заметил меня торговец из-за прилавка.

– Нет! – Я подняла плечо, намекая на мешок. – У меня своих двадцать мешков дома лежит!

Груз за спиной вдруг стал ужасно легким, к туфлям точно бы приделали крылья. Сама не поняла, как подскочила к лавчонке в самом углу рынка, где продавались всевозможные баночки. Купила несколько разных размеров, пробковые крышки, коричневые этикетки и сургуч для печатей. Как добралась до омнибусной станции, даже не заметила. На холодную морось, начавшуюся по дороге, внимания тоже не обратила.

Карета оказалась переполненной. Звеня банками и наступая на чужие ноги, я кое-как протиснулась на единственное свободное место в самом конце салона. Экипаж тронулся, загремел по мостовой, и салон наполнился непотребным перезвоном банок. Вроде и купила немного, но звякали они истошно.

Делая вид, будто не являюсь источником безобразной какофонии, вытащила из кармана пудреницу, заглянула в зеркальце и вздрогнула. Из отражения на меня смотрела бродяжка с мокрыми волосами, черными потеками туши под глазами и размазанной помадой. Достала из ридикюля платочек, попыталась вытереть черноту на сухую, но краска наотрез отказывалась отмываться. Послюнявила кончик тряпицы, но тут встретилась взглядом с попутчиком напротив. Он переводил презрительный взгляд с моей физиономии на позвякивавшую сумку. Верно, принял меня за пьянчужку.

– Это не бутылки, – уверила я. – Это банки. Пустые.

Он поджал губы.

– Для перца. Хотите, отсыплю? – для чего-то добавила я, кивнув на мешок между нашими ногами.

Мужчина отвернулся к сквозящему окну и принялся разглядывать промокшую под дождем улицу с жалко лысеющими кленами.

– Зря отказываетесь, – пожала плечами и, наплевав на условности, начала поправлять краску на глазах.

ГЛАВА 3

ПРЯНАЯ ШТУЧКА

В насквозь продуваемом деревянном ангаре, где располагалась столярная мастерская, было ужасно шумно. Вокруг пилили, шкурили и сколачивали. Воздух пах влажной древесной стружкой и железом. Работы не останавливались ни на мгновение, и мастер, смотревший на меня, как на чокнутую, явно раздражался.

– Этан говоришь? – прогудел он и характерно почесал затылок. – А фамилия?

– Да не знаю!

– У нас тут трое Этанов бывает.

– У моего еще подмастерье есть, тощенький и долговязый. Ирвином зовут.

Недоумение на обветренном лице мастера сменилось странной ухмылкой, как будто он знал о нас с плотником какой-то грязный секретец.

– Почему вы так улыбаетесь? – справедливо взъерепенилась я. – Вспомнили, о ком мы толкуем? Или просто подмастерье незабываем?

Забыть Ирвина, справедливо говоря, было действительно сложно. Лично у меня бедняга вызывал непреодолимое желание защитить, пожалеть и накормить посытнее, чтобы сильным ветром не сносило по улице.