Идеальное совпадение

На всякий случай я решила проверить внутренний двор и высунулась из двери, окинув быстрым взглядом незнакомую компанию. В большой жаровне полыхало магическое пламя, в плетенных креслах сидел народ. Один из парней что-то зачитывал по бумажке, и слушатели покатывались от смеха.

Я выхватила знакомую фразу… Невольно вспомнилось, как Юна с придыханием зачитывала отрывки из писем, и все встало на свои места. Похоже, она прихватила на вечеринку парочку колоритных посланий, возможно, чтобы доказать Ваэрду правоту, но ничего не доказала. И сейчас какой-то насмешник мерзким голосом переводил для благодарной публики переписку с шай-эрского на диалект, издевательски комментируя особенно сочные моменты.

Меня буквально подбросило вперед, словно кто-то невидимый, толкнув в спину между лопаток, придал ускорение. Я подскочила к чтецу в садовом кресле и резко вырвала исписанную страничку. В его руке остался отодранный клочок.

Парень с удивлением вскинулся и глумливо осклабился:

– Что всполошилась, Шай-Эр? Ты их писала?

– Тебе их писали? – передразнила я.

– Верни.

– Отбери!

Развернувшись на пятках, я направилась в дом и совершенно не ожидала, что парень действительно пустится вдогонку. Преследовал он нетвердой походкой, но с восхитительным упрямством пьяного человека. Просто неземное упорство в достижении цели! Даже зависть брала.

Я дернула на себя дверь в кухню и словно влетела в невидимую стену. В импровизированной питейной стоял Гаррет Ваэрд. В лучших традициях самодовольных придурков он заставил мою подругу рыдать, а теперь веселился и так нахально улыбался, что захотелось ему подправить идеальный прикус.

– Эй, Шай-Эр, верни письмо! – практически нагнал меня преследователь.

– Непременно.

Плохо соображая, что делаю, а главное, что сделаю, если мне действительно ответят, я направилась прямиком к Ваэрду и остановилась в жалком шаге. Вблизи он показался – без преувеличений – ошеломительным: с проколотой бровью, с чернильно-синими прядями в волосах, а еще прилично выше меня. Вернее, совершенно неприлично, почти на целую голову! Только усилием воли я не позволила себе встать на цыпочки. Где это видано: предъявлять претензии и изничтожать презрением, вытянувшись в струнку? Вдруг не устою, завалюсь, как корабельная мачта, и воткнусь носом в его грудь.

Пока я хлопала глазами и пыталась вернуть неожиданно увядший боевой настрой, преимущество от внезапного наскока было напрочь потеряно. Ваэрд вопросительно изогнул эту свою проколотую бровь и спросил на диалекте:

– Ты кто?

Голос у него оказался спокойный и глубокий, никаких резких нот – так говорят люди, привыкшие, что им не надо орать, как потерпевшим, чтобы оказаться услышанными.

– Ты хорошо строчишь на шай-эрском, значит, и речь понимаешь неплохо, а то ваш диалект уже на зубах вязнет, – быстро проговорила я. – Мне наплевать, что ты сделал вид, будто не отправлял моей подруге дурацких писем. Это ваши дела. Но зачем ты сам ее унизил, а потом позволил глумиться своим приятелям? Я не знала, что в Норсенте принято трусость прикрывать жестокостью.

В кухне наступила гробовая тишина, способная не посрамить королевский склеп. Стоило выплюнуть все слова, что родились в голове, как это странное безмолвие не просто опустилось мне на плечи, а нахлынуло со всех сторон, словно стремясь раздавить. Подозреваю, на нас не таращились разве что сковородки, висящие над очагом.

– Трусость? – повторил Ваэрд на шай-эрском с мягким акцентом.

– Тебе нужен перевод слова? Обычно я так не поступаю и сразу посылаю… в словарь, но ради ясности, могу повторить на диалекте.

– Обычно я так не поступаю, но ради ясности повторю тебе на шай-эрском, – с ухмылкой, спрятанной в уголках губ, проговорил он. – Я впервые слышал о твоей подруге, тем более не писал никаких писем. Ты хорошо меня поняла?

– Да, благодарю, неплохо. Но они подписаны твоим именем. Давай сличим почерк?

Не отводя глаз, с милой улыбкой я запихнула ему в карман жилетки измятое письмо, лист порвался еще сильнее и нелепо повис из узкой карманной прорези.

У меня все, дамы и господа!

Я даже успела сделать – с ума сойти! – целый шаг, когда Гаррет схватил меня за локоть и резко развернул к себе лицом. Хотелось думать, что я была грациозна, как прима королевского театра, но предаваться самообману глупо: я почти потеряла равновесие и пришлось упереться в крепкую широкую грудь придурка кулаками.

– И куда ты? – спросил он.

– Найти самописное перо, чтобы почерк сравнить, – на ходу придумала я. – С собой нет, решила у твоих шутников поспрашивать.

Он смотрел на меня почти с восхищением.

– Как тебя зовут, птичка? – со смешком спросил он.

– Поймешь, если прочирикаю? – огрызнулась я.

– Адель! – грозный зов Мейза разнесся по кухне.

В умении появиться в неудачный момент никто не сравнится с моим лучшим другом! В этом искусстве он достиг уровня бога. Вот и сейчас это недоделанное божество стояло в дверном проеме, держа в каждой руке по бокалу черничного вина, и взирало на северянина с открытой неприязнью.

– Он к тебе пристает?

– Нет. Я просто о него споткнулась, – отозвалась я и красноречиво покосилась на большую мужскую руку, сжимающую мой локоть. У придурка совершенно несправедливо оказались красивые длинные пальцы. На крепком запястье поблескивал узкий серебряный браслет-кольцо.

Северянин действительно отпустил меня. Вряд ли его испугал худосочный Мейз, в котором абсолютно все выдавало бесповоротного ботаника. Видимо, не захотел, чтобы маленький скандал превратился в большой, просто гигантский.

И у меня даже был шанс красиво уйти, но Ваэрд возьми и брось в спину:

– Не хочешь забрать свое письмо, Адель?

Я обернулась через плечо. Истрепанный рукописный листик по-прежнему нелепо торчал из кармана, готовясь свалиться под ноги.

– Зачем мне твое письмо, Гаррет? – колко ответила я и вмазалась в острый угол мраморной столешницы. Как только из глаз не посыпались искры от боли!

– Не ушиблась? – фальшиво посочувствовал Ваэрд.

– Нет! – рявкнула в ответ, усилием воли подавив желание растереть отбитое место, как в детстве учил папа: «Ударилась, Эдди? Потри! Три сильнее!»

Мейз посторонился в дверях, пропуская меня в коридор. Едва мы покинули поле боя, как в кухне громыхнули разговоры. Недолго думая, через ткань блузки я сжала пальцами амулет-переводчик, висящий под одеждой на длинной цепочке, и заставила его уснуть. Разговоры вокруг превратились в белый шум, из которого изредка выхватывались знакомые фразы, но даже их не хотелось понимать.

– Заметила, как я подчеркнуто не задаю ни одного вопроса? – намекнул приятель, что ждет интереснейшего рассказа, как мне за короткое время удалось поссориться с северянами.

– У нас тут, между прочим, случился плохой конец любовной истории! – не справившись с накатывающим раздражением, огрызнулась я. – Где ты был, пока у Юны рушилась личная жизнь?

– В смысле, где? За вином ходил.

С высокомерным видом он качнул бокалами: дескать, не заметила добычу?

– В Шай-Эр ты за ним, что ли, гонял? Оставь бокалы, а то решат, что мы их хотим умыкнуть.

Глава 2

Языковой и прочие барьеры

Стены женского общежития атаковал нахальный плющ. Побегами-щупальцами неистребимое растение цеплялось за шершавые кирпичи и тянулось вверх, к каменным вытаращенным горгульям, нахохленным на выступах. Одна такая фигура, словно покрытый слоем столетней пыли страж, торчала возле нашего окна на четвертом этаже.