Влюбленный призрак

– Забыла сказать! Звонила мама.

– Вот как… – Нахмурившись, я включила плиту и с нарочито сосредоточенным видом поводила ладонью над холодной конфоркой. – И как она?

– Хорошо. Сейчас живет в Ницце. Но ты бы узнала об этом лично, если бы иногда отвечала на ее звонки.

На справедливое замечание я не нашлась, что ответить, ведь с матерью мы практически не общались. Родители развелись. Для меня до сих пор оставалось секретом, что общего в течение четырнадцати лет находили сухарь-военный, обожавший строевую муштру, и не обремененная хозяйственным талантом художница. Они разъехались без ссор, скандалов или дележа имущества. Мы с сестрой остались с отцом в военном городке рядом с границей под Китаем, куда въезд разрешался только по пропускам. Понадобился десяток психологических тренингов и две расстановки по Хеллингеру, чтобы признаться в грустной правде: даже с годами мне не удалось простить мать, променявшую семью на жизнь свободной художницы. Не хотелось бы показаться мелочной, но меня тешило, что ни одна из ее картин не стала известной.

Внезапно на кухне на полную мощность заорал телевизор, и, вырванная из тяжелых раздумий, я испуганно вздрогнула.

– Ровно четыре месяца назад исчез известный художник Алексей Протаев, автор знаменитых графических циклов «Части тела и розы» и «Люди, как птицы»… – четким, приятным голосом говорила ведущая теленовостей.

Громкость была оглушительная. Схватив пульт от телевизора, я попыталась уменьшить звук. Кнопка почему-то не срабатывала, зато неведомым образом переключился канал.

– Чтоб тебя!

В кухне загромыхал голос ведущей с телеканала «Культура»:

– Сегодня из официальных источников, подтвержденных семьей пропавшего, стало известно, что розыск Алексея Протаева прекращен.

Видимо, сюжет о пропавшем художнике был горячей новостью.

Практически оглушенная, я с раздражением тыкала в пульт, пытаясь уменьшить громкость. А на экране появилась фотография кумира моей младшей сестры. Он выглядел молодо, чуть за тридцать. Буйная рыжая копна обрамляла худое бледное лицо со стальными глазами и прямым носом. На губах играла открытая и обаятельная улыбка. Мужчина показался смутно знакомым, и внезапно у меня в голове всплыло воспоминание о дикой истории, случившейся со мной прошлой весной. Я ехала на такси к заказчику, но попала в глухую пробку. Вдруг какой-то псих распахнул дверь машины, на глазах у людей выволок меня наружу и принялся тискать. Он бормотал непонятные вещи, требовал, чтобы я его вспомнила или что-то вроде того. Слава богу, что за меня вступился таксист: он оттолкнул сумасшедшего, усадил меня в машину, и мы уехали.

С фото на экране на меня смотрел тот самый безумный субъект.

Пораженная неприятным открытием, я отключила телевизор, нажав кнопку сети. После невообразимого шума на кухне стало так неестественно тихо, что зазвенело в ушах.

– Какое счастье.

Однако стоило мне вернуться к приготовлению затянувшегося ужина, как вдруг воздух содрогнулся от оглушительно заоравшего телевизора. Подпрыгнув от страха, я едва не поранилась мясным тесаком и отшвырнула нож в раковину.

– Да что ты будешь делать?!

Испуганная неожиданно взбесившейся техникой, я со злостью выдрала из розетки телевизионный провод. В квартире вновь установилось безмолвие. Однако тишина казалась нехорошей, настораживающей – в какой хочется прислушиваться к каждому шороху.

Тут как оглашенный завопил лежащий на столе мобильник. Взвизгнув, я всплеснула руками. Сердце подпрыгнуло к самому горлу. Номер на экране не определился.

– Алло? – хрипловатым голосом буркнула я в трубку.

– Розыск пропавшего четыре месяца назад художника Алексея Протаева был прекращен… – раздался бездушный голос автоответчика, в обычное время объявляющего о том, что абонент находится вне зоны действия сети.

– Это шутка такая?! – заорала я в телефон и поскорее отключила вызов.

Я чуть не швырнула аппарат в стену, остановила лишь мысль, что от удара он, скорее всего, разлетится на части. И мне самой придется просидеть до утра «вне зоны доступа сети», а подобные фортели обычно плохо сказывались на квартальной премии.

– Зойка, ты чего орешь как резаная? – донесся из спальни голос Ани.

– Ничего! – выкрикнула я в ответ, бессильно сжимая аппарат побелевшими от напряжения пальцами. – Все нормально.

Тут в воздухе резко запахло табаком, словно кто-то закурил в прихожей. Борясь с дурной привычкой, я десять дней не притрагивалась к сигаретам и почти переплюнула рекорд прошлого месяца, так что внутри появилось глухое раздражение.

Входная дверь легко открывалась от любого сквозняка, а сестра вечно забывала запирать замок. Скорее всего, сосед дядя Толик, любивший подымить на лестничной клетке, в очередной раз с жадностью разглядывал в приоткрытую дверь интерьер нашей завешенной студенческими акварелями квартиры на предмет чего-нибудь стырить.

– Сколько раз просила закрывать замок!

Недовольно ворча, я выглянула в коридор. Дверь была надежно заперта.

Тут кто-то точно бы выдохнул в спину целое табачное облако, даже в горле запершило. На секунду меня охватило оцепенение, по спине побежал холодок, зато ладони вспотели. Не зная, чего ожидать, я резко развернулась на пятках.

Посреди кухни стоял высокий рыжеволосый мужчина. На кудрявой шевелюре и на плечах вельветового пиджака лежал иней. Ресницы и брови тоже были белыми, заиндевелыми, а лицо – застывшим, как у статуи. Зрачок в холодных, стальных глазах походил на острую черную точку. Даже не обладая фотографической памятью, я вмиг узнала исчезнувшего Алексея Протаева.

В голову пришла идиотская мысль, что он появился здесь, чтобы поскандалить: ведь я так нелестно отзывалась о его творчестве! Но тут же я осознала, что у живого человека просто не может быть такого воскового цвета кожи, по-рыбьи пустых глаз и замерзших ресниц.

Изумленная нелепостью идеи, что я, как в убогом мистическом триллере, узрела мертвого человека, я даже не испугалась. Может быть, совсем чуть-чуть, самую малость…

Секунду спустя колени у меня подогнулись. Я стала проваливаться в темноту. Краешком ускользающего сознания еще успела расслышать нечеловеческий, полный ужаса вопль, но не успела понять, что он принадлежал мне самой.

Глава 2

Клуб безумцев

В кабинете невролога отчетливо пахло валерьянкой. Из большого окна струился солнечный свет и отлично просматривался больничный парк. То и дело из приемной заглядывали нетерпеливые пациенты, но тут же исчезали за дверью.

С дотошностью исследовав снимок моего головного мозга, эскулап принялся что-то писать в больничной карточке. Складывалось впечатление, будто заполнение бумаг – более важное дело, нежели объяснение диагноза пациенту, сходящему с ума от одной мысли, что он сходит с ума.

– Доктор, и все же… – Я поерзала на стуле и, прежде чем озвучить пугающий вопрос, с силой сжала пальцами сумочку: – Со мной что-то не так?

– Поверьте, вы здоровы! – на лице эскулапа появилась приятная улыбка. Импозантный и дородный, он вызывал симпатию. – Во всем виноват стресс. Вам нужно больше отдыхать.

– И галлюцинации тоже бывают от стресса? – спросила я и тихо пробормотала, точно нас подслушивали из коридора:

– Понимаете, я не случайно упала в обморок, а сильно испугалась – мне привиделся мертвый человек!

– Стресс – страшный враг! – не поднимая головы от записей, уверил меня эскулап, но, похоже, даже не услышал последней фразы.

Со слов профессора выходило, что нормальный, душевно здоровый человек вполне способен обнаружить на своей кухне призрак мертвеца. Какое облегчение!

– Подождите, – опомнился невролог, – у вас были галлюцинации?

Похоже, все-таки привидения нормой не являлись.

– В некотором роде…

Я уже пожалела, что сглупила и задала вопрос. Искренне хотелось верить: у меня переутомление, а не начальная стадия шизофрении.

– Угу…

Доктор что-то быстро настрочил в карточке, а потом на больничном бланке. Это было направление к психиатру. К нему прилагался рецепт на лекарства, гарантирующие беспробудный сон во время бомбежки и абсолютное спокойствие даже в авиакатастрофе. Сомневаюсь, что я решилась бы попробовать хотя бы одно из подобных средств.