Я не знаю собственное я

– У каждого зверя есть дух, Настюха. Как и у нас, – объяснял дядька. – И если мы сейчас не попросим у них прощения, не объясним, зачем забрали их жизни, не поблагодарим… То их дух будет преследовать нас до конца дней. Неупокоенные духи отягощают сердце тяжелым грузом пролитой крови.

Моя мать считала дядьку сумасшедшим, «не от мира сего», а я, наоборот, верила, что он просто знает чуточку больше, и поэтому кажется странным для других, посредственных личностей. Но лучше быть странным непризнанным гением, чем слиться с серой безликой толпой и мыслить и жить так же, как все остальные. Мой дядька был необычным, с самым нестандартным мышлением, с которым я когда-либо сталкивалась. И за это я ценила его ещё больше. Он был свежим глотком воздуха, который спасал от серой действительности, вселял надежду и веру во что-то более глубокое и сокровенное.

Только дядька по-настоящему переживал за меня, видя, какой «красивой девахой» (с его слов) я расту. Поэтому он учил меня приемам самообороны.

– Смотри в глаза своему врагу, – твердил он, – и бей в пах! Бей в пах со всей силы!

Я всегда слушалась дядю Пашу, и поэтому некоторые мальчики в нашей деревне обходили меня стороной. Я была сильной и дерзкой, с ядовитым обжигающим языком и веющим холодком голубых проницательных глаз…

ГЛАВА 2

Опять поют эти дурацкие петухи. И почему я, чёрт возьми, должна вставать в такую рань?! На улице чуть светло. Дома мерзко холодно. Хочется ещё лежать и лежать под тёплым одеялом и послать этих коров к собачьим чертям.

– Чё лежишь?! – в комнате появилась мать.

В её зубах уже с раннего утра торчала сигарета, и она беспардонно выдыхала едкий дым прямо в мою маленькую комнатку.

Хотя какая это комната? Так… кладовка…

– Пошла вон! – зло закричала я. – Я же сказала не курить в моей спальне!

– Где хочу, там и курю! Это мой дом! А ты здесь просто содержанка! Не забывай об этом.

Да как тут забудешь, если при любой возможности мать всегда указывала мне на «моё место»?

– Давно бы уже на работу устроилась, нежели матери родной перечить, – более спокойным тоном добавила она. – И иди уже, корову дои, разлеглась тут.

Я нехотя потянулась и начала медленно вставать.

«Ну ничего-ничего, – подумала я, – осталось уже совсем немного… Скоро, совсем скоро я уеду в Москву и забуду эту чёртову дыру, которую мне приходится пока называть домом!».

В коровнике пахло навозов и сеном. Я на автопилоте сделала свою работу, легонько хлопнула корову Марьяну по заднице и направилась вниз, к ручью.

Скинув с себя всю одежду, я резко нырнула в воду.

Я никогда не проверяла температуру воды, прежде чем окунуться, никогда не заходила в ручей постепенно. Я не боялась холода, я любила острые ощущения… И в этом была вся я. Не только в ручей я ныряла без раздумий, но и в жизнь… Без страха, сожалений и сомнений…

Вода была прохладной, чистой, освежающей.

Я огляделась по сторонам.

Радующая глаз зелёная трава, деревья и кустарники, слегка колыхавшиеся от небольшого ветерка, дарили лёгкое умиротворение… Которое вмиг испарилось, как только я заприметила на берегу одиноко стоявшего мужчину.

И надо было ему припереться сюда в такую рань и встать рядом с моей одеждой?! – разозлилась я.

Вот ведь конфуз…

Как-никак, я была абсолютно обнажена, а поблизости не было ни души.

Я решила ещё немного побарахтаться в воде в надежде, что незнакомец уйдет.

Но не тут-то было. Человек на берегу стоял как вкопанный и уходить никуда не собирался. Я уже стала откровенно замерзать, и мне ничего не оставалась делать, как подплыть ближе к берегу. Но чем ближе я приближалась к незнакомцу, тем больше мне казалось, что он вовсе не незнакомец…

Глеб…

«Не может быть… – мысленно присвистнула я и почувствовала ускоренное биение сердца. – Он вернулся…».

Чего ждать от нашей встречи – оставалось загадкой. Я боялась возвращения Глеба и даже надеялась, что он никогда больше не вернётся…

Набрав в лёгкие как можно больше воздуха, я решила подплыть ещё ближе. Всё равно встреча с Глебом была неизбежной. Интуитивно я понимала, что он пришёл сюда не для того, чтобы насладиться зрелищем, как утренние лучи солнца отражаются в воде. Мужчина ждал именно меня. Так чего тянуть?

– Привет, – с наигранной усмешкой произнесла я, не высовываясь из воды.

Глеб стоял передо мной с высоко поднятой головой, изменившийся, с огрубевшими чертами лица и похолодевшими зелёными глазами. От мальчишки с наивным чистым взглядом – не осталось и следа. От мужчины веяло силой, мужественностью… и пронизывающим до костей холодом… От которого мне сразу стало как-то не по себе.

– Подашь полотенце? – капризно попросила я, не дождавшись от него приветствия.

– А зачем? – Глеб приподнял одну бровь. – Раньше тебя нисколько не смущало выходить абсолютно обнажённой из воды и щеголять передо мной в чём мать родила.

Я фыркнула.

– То было раньше.

– А что изменилось?

– Всё изменилось!

Мужчина усмехнулся и молча протянул мне полотенце.

– Отвернись, – сухо проговорила я.

Глеб послушался.

Я быстро вытерлась и натянула платье.

– Всё. Можешь поворачиваться!

Мужчина развернулся и оценивающим взглядом осмотрел меня с ног до головы.

– А ты ещё больше похорошела… – задумчиво проговорил он.

К удивлению, я засмущалась.

Да что со мной? – вдруг разозлилась я. – Это же всего лишь Глеб!

Тот самый Глеб, который каждое утро дарил мне полевые ромашки и часами караулил возле крыльца.

Тот самый Глеб, который доставал меня своими глупыми любовными дифирамбами.