Твоё сердце. Кто мы друг другу?

– Или клянусь, я разобью их! – кричал, взбешенный Дэн.

Постоянно пребывая в глубокой депрессии, он занимался самобичеванием, вспоминая всё плохое, что успел сделать в жизни, и был уверен, что это воздаётся ему за грехи. Он ничего не ел, от запаха еды становилось ещё хуже и, находясь в удрученном состоянии, даже пару раз кинул подносом в неповинную санитарку, которая посмела принести ему поднос с едой.

Приставленная к нему Катрин, просила его, чтобы он хоть иногда ел. Она приносила ему вкусные овощи и фрукты, приносила разные книги, чтобы ему не было скучно, и даже просила хотя бы изредка выходить из палаты, начать общаться с другими больными. Ведь если постоянно сидеть взаперти, можно умереть не от рака, а от жалости к себе. Она предлагала кресло, понимая, что ему тяжело самостоятельно передвигаться по отделению, отчего ещё больше злила Дэна.

– Убирайся вместе со своей жалостью! – кричал он в безутешном гневе.

Она всё продолжала носить тот соблазнительный халатик, из которого виднелась её полная грудь. Однажды, он закатил по этому поводу скандал, с тех самых пор, Катрин входила к нему в палату только в водолазке с высоким горлом, и в халате, закрывающим колени.

Он отчитывал её, и давал наставления о нравственности, на глазах превращаясь, в старого брюзгу. Если бы мне пару лет назад, кто-нибудь рассказал, что Даниэль Блейк, будет себя так вести с хорошенькой девушкой, я бы не поверил! В те дни характер Дэна, стал ещё хуже, он и так был вспыльчив, а теперь совсем превратился в разъярённую фурию. Катрин не спорила с ним и не обижалась, она уже давно привыкла к таким выходкам пациентов, и уж что там греха таить, жалела Дэна.

Он хотел видеть только Эль, но она не могла постоянно приходить, так как была заведующей отделением, под её ответственностью были и другие не менее больные, и несчастные пациенты. Эль всё равно старалась приходить чаще даже иногда, пропуская свой обед. Она чувствовала вину перед ним за то, что допустила оплошность, и заставила его долго сидеть в очереди, вместе со всеми. Ей говорили, что это не её вина, его привезли не на скорой, он приехал сам, и никто не мог предвидеть, что с ним случится приступ, прямо в коридоре. Эти слова всё равно не успокаивали чуткую девушку.

Она чувствовала свою вину перед ним ещё и потому, что когда-то желала ему отмщения, и думала, что косвенно всё-таки причастна к его болезни:

– А вдруг! – говорила она – изливая душу, своей местной подруге Лизи, проводящей эту страшную химиотерапию для Дэна. Собственно поэтому, ей так быстро удалось приступить к его лечению, не откладывая даже на несколько дней, ведь в его случае, любое промедление грозило бы чем-то непоправимым. Дошло дело уже до того, что она начала жалеть о том, что когда-то бросила его, и теперь он совсем один и, по-видимому, у него нет ни постоянной девушки, ни даже друзей, на чьё плечо, он бы мог опереться.

Если бы они у него были, давно бы уже приехали, даже из другого штата!

Она бы к больному другу или возлюбленному, с другого конца земли прилетела.

Она, конечно, не жалела, о том, что у неё есть семья, дети – разве можно о таком жалеть?!

Наверное – это всего лишь ностальгия, нахлынувшая на неё. Возможно, жалость, но в мечтах, она всё же допускала мысль о том, что было бы гораздо лучше, если бы не было той дурацкой ссоры. Если бы она не вспылила тогда, если бы они не расстались: если бы, если бы. Если бы хоть что-нибудь из этого изменить, всё пошло бы по-другому, и привело бы к тому, что они уже давно были счастливы в браке, и Аманда и Фиби были бы его дочерьми.

Эль почему-то было неудобно, перед Майком, как будто она сделала, что-то плохое. Она чувствовала уколы совести, что хотя бы мысленно допустила, присутствие другого мужчины. Даже больного – старого друга, даже будем реалистами, находящегося одной ногой в могиле, но всё равно, его присутствие, даже при таких обстоятельствах, что-то всколыхнуло в её душе.

Эль никогда не рассказывала Майку о Дэне, и даже теперь, она не собиралась этого делать, не надеясь, впрочем, что он не заметил её грусти в последнее время. Майк всегда был очень чутким, и заботливым партнером, и всегда расспрашивал о том, как прошёл её день. Эль либо улыбалась и говорила, что всё хорошо, либо была грустна – это означало, что ему стоит спросить, а ей выговориться.

– Что тебя тревожит, расскажи!? – с любопытством спрашивал Майк.

– Я неуверенна, Майки, что тебе нужно это знать.

– Мне интересно.

– В общем… у меня в отделении есть один пациент, старый друг, он очень болен, и я не уверенна, что смогу ему помочь, то есть, я хочу, чтобы это было так, но у него рак, третья стадия, сам понимаешь, чем – это может обернуться. – И вот я смотрю на его мучения, и сердце обливается кровью. – К тому же, он одинок, у него даже друзей нет, мне его так жаль.

– Вы учились вместе или росли.

– Мы учились вместе в Гарварде, но он не врач, он учился на другом факультете.

– Понятно. – Майк быстро потерял интерес, к проблеме Эль.

С какой стати, он должен жалеть человека, которого не знает и никогда не видел, а вот Эль его равнодушие слегка задело. Знал бы он насколько сильно, она переживала. Хотя, что это она, он ничего не знает, и никогда не узнает – это к лучшему.

***

Химиотерапия помогала, но не сильно. Пока Дэн ощущал от неё только упадок, в прямом смысле этого слова, собственно и то, что она помогала, видели только врачи. Сам же он чувствовал, что умирает, но этот ад, прекращать было нельзя, поэтому Дэн терпел из последних сил. В его душе всё ещё теплилась надежда, хотя бы на временное улучшение. О том, чтобы выздороветь совсем, он и не мечтал. В интернете, он нашел заметку о том, что больные раком крови в его стадии, редко вылечиваются совсем. Только пяти процентам из ста, может повезти.

Сегодня приехала Клара – его непутёвая сестра со своей подругой. Эль и Клара были не знакомы, удивительно, но так получилось, потому что во времена своего романа, Дэн и Эль жили в общежитии. О наличии сестры с нетрадиционной сексуальной ориентацией он не распространялся, считая, что это может навредить его репутации, сначала прилежного студента Гарварда, а потом его, начинающийся карьере. В те времена, не было такой повальной моды, когда иметь друга – гея, считалось нормальным, даже престижным, не говоря уже о члене своей собственной семьи.

Клара и сама сначала – это скрывала, но потом, поддавшись своей сущности, решила, что в этом нет смысла: она такая, как есть, она не изменится и её семья обязана воспринимать её такой. Ну, если нет, значит, нет!

Мама и папа не смогли смириться с тем, что их единственная дочь «дружит» с девочками, и Клара без лишних обиняков, покинула отчий дом. Долгое время, она ни с кем не поддерживала отношений, пока однажды, Дэн ни разыскал свою нерадивую сестру в Бронксе, и не сообщил о том, что мамы и папы больше нет – они разбились в автокатастрофе. Видимо, Клара оказалась совсем незлой, и забыла прежние обиды.

Дэн совсем не ожидал увидеть её здесь, и откуда она только узнала? Хотя, слухами земля полнится.

Она привезла с собой апельсины, на которые у него с детства была аллергия – это лишний раз подчёркивало тот факт, что они далеки друг от друга и, несмотря на родственную связь, сестра даже не знает, что апельсины ему противопоказаны. Да если честно, Дэн и сам-то был не особо заботливым братцем, и даже приблизительно не предполагал, на что аллергия у неё, и есть ли вообще. Ну, а чего он хотел? Она живёт в другом городе, хотя и в том же штате, но некоторым братьям и сёстрам, такое расстояние не помеха, и они переписываются в facebook. Надо признать, что друг на друга им было, мягко сказать, начхать.

Клара была грузной и мужеподобной толстушкой, злоупотребляла гамбургерами и coca – cola, добавляя к этому картошку free и жареные пончики с джемом или глазурью. Носила она короткую стрижку, и при этом, особо не парилась с мытьём головы. Клара работала продавцом в сети быстрого питания, и немудрено, что там она набрала лишние килограммы, зато на своём рабочем месте, она встретила любовь всей своей жизни – Нэнси.

Нэнси тоже не отличалась любовью к здоровому образу жизни, но была куда женственнее и миниатюрнее, в общем, они были созданы друг для друга. Нэнси была очень милой и доброй девушкой, и Дэн считал, что его глуповатой сестре неимоверно повезло. Ну и что, что так сказать, их союз был не совсем традиционен, он никогда не был ханжой, просто раньше были другие времена. Он струсил тогда, не отстоял Клару перед родителями, а та, будучи слишком гордой, едва достигнув совершеннолетия, пустилась в самостоятельное плавание. За это Дэн искренне попросил прощения, когда Клара и Нэнси, вместе приехали проведать его на Рождественские каникулы. Это был первый и последний раз, когда Дэн попытался собрать обломки своей семьи. С тех пор они не виделись.

– О боже, Даниэль, ты ужасно выглядишь!

– И тебе здравствуй сестрёнка! – Привет, Нэнси!

– Ты не позвонил, я возмущена, – воскликнула Клара.

– Извини сестрёнка, я не знаю, что сказать, я паршивый брат, мне, правда, очень жаль.

– Знаешь, что, ты не отчаивайся, я заходила к твоему лечащему врачу, она говорит, что тебе лучше, курс химиотерапии и облучения помогает, а ещё можно попробовать сделать операцию по пересадке костного мозга, я верю, что тебе помогут!

– Ага, – кивнул Дэн, – теперь я бы хотел поспать, знаешь, на меня так лекарства действуют… извините меня, может, зайдёте позже?

– О, да, конечно, ты поправишься!

Его обычно немного грубоватая и скупая на нежности сестра, подошла и поцеловала Дэна в щеку. В её глазах он увидел дикую боль и жалость. Жалость – это то, что он презирал больше всего, но эта жалость отчего-то не вызвала в нём негативных эмоций. Неужели его сестра любила его? Очень тщательно скрывала, но любила, и он тоже скрывал, а теперь вот уже поздно. Он нежно взял её за руку, задержал в своей на несколько секунд, а потом осторожно потянул на себя. Клара повиновалась, и он прошептал ей, почти не скрывая слёз, что любит её. На её глазах тоже стали наворачиваться слёзы, и она отвернулась, взяла за руку Нэнси, скромно стоящую в углу, не проронившую ни слова с тех пор, как вошла, потому что не знала, что сказать. Они вышли в коридор, отдышаться и прийти в себя. Подруги обнялись, и разрыдались в голос.