Во власти зверя. Страсть волчицы (сборник)

Ниже смотреть она не решалась.

Снова облизнула губы.

И снова в ответ глухое, утробное рычание.

Да что происходит….

– Да, я голодная, – захотелось спрятаться, впечататься в спинку кровати, убежать, исчезнуть, испариться. Потому что за её признанием всегда следовали насмешки.

– Маленькая ненасытная вампирша, – мужчина не стал насмехаться. Он сделал большее – придвинулся, поставил второе колено на кровать, и теперь навис над ней, полностью поглотив пространство вокруг неё. – Интересно.

Марика на мгновение прикрыла глаза.

Сама напросилась.

Захотела самостоятельности – получи.

– Ничего интересного в моей болезни нет, – быстро выпалила она, проклиная себя за малодушие. В глазах защипало. – Для того, чтобы нормально жить, мне постоянно нужна кровь оборотня. Именно вашего рода. Другая не способна утолить мою жажду. Мне надо немного, но регулярно.

– Почему? – спросил, как ножом полоснул.

И глаза…

Почему он смотрит так, точно пытается проникнуть внутрь её естества, под кожу, там, где затаилась мифическая душа…

Марика сглотнула подступивший к горлу ком.

– Не знаю. Не знаю я, не знают врачи. Некий медицинский феномен.

– И ты постоянно питаешься нами? – голос оборотня завибрировал.

Видимо, одна мысль о том, что она кормиться от представителя его рода, была ему противна.

Марику начинал пугать их разговор. Одно дело, когда она от безнадежности, от съедаемого её изнутри голода, разрывающего на части внутренности, сводящего с ума, лишающего разума; заходит в бар, уже не надеясь ни на что, уже готовая на всё. И другое – при свете дня, в чужом доме, под пристальным взглядом полуобнаженного мужчины вести разговор, заставляющий её нервничать.

– Да. Мы платим деньги за кровь. Большие.

Ещё одно признание, сорвавшиеся против её воли.

Ей лучше молчать. Ничего не говорить.

Так безопаснее.

– Хотел бы я посмотреть на продажного ублюдка, что добровольно согласился постоянно кормить вампирское…, – мужчина резко оборвал себя.

Марику заколотило.

Нервозность и психическая нестабильность медленно возвращалась в её сознание, завладевала разумом, превращая её в дрожащее никчемное существо.

– Ты хотел сказать – отродье? – её вопрос прозвучал жалко. – Для тебя я и есть вампирское отродье, чего уж тут. Я слышала и оскорбления похлеще. Знаешь… Они обидны, но к ним можно привыкнуть. Серьезно. Если жизнь ставит тебе условия, когда тебе приходится выбирать между вечным голодом, жаждой и обычным стремлением продолжить жить, ты быстро привыкаешь не обращать внимания на чужие слова. Это только слова. Не более.

Марика говорила, одновременно пытаясь успокоиться.

Главное – не паниковать.

Она утолила голод.

Почти утолила.

А, значит, сможет попасть домой.

Попросит прощения у дедушки, и всё наладится.

Он любит её. Простит. Всё будет хорошо. Конечно, всё будет хорошо.

Всё будет хорошо….

– Надо же… Какие мы лиричные, – всё-таки жесткие губы мужчины искривились в кривой улыбке. – Ладно, хватит разговоров. Ни к чему они.

Сказал так, что возникло острое ощущение недосказанности.

Вот теперь Марика поняла – всё только начинается.

Продолжая одной рукой прикрывать груди, второй сбагрила простыни.

– Ни к чему, – согласилась она. – Выпустишь меня?

– Нет.

Вот так ответ…

Перед глазами промелькнула уже такая привычная тьма.

– Нет? – совсем хрипло выдавила из себя Марика.

– Нет. Ты утолила свой голод, но разожгла мой.

Девушка нахмурилась.

– Объясни.

– Неужели не поняла?

И мужчина демонстративно медленно прошелся взглядом по её телу.

Обжёг.

Марика едва ли не физически чувствовала, как он начал с лица. Задержался на её искусанных, потрескавшихся губах. На синяке на щеке, который не проходил из-за недостаточно восстановленной способности к регенерации. Как спустился ниже. К грудям, которые она неумело пыталась прикрыть. Поздновато, правда. К животу – худому и едва не прилипшему к спине.