Чародейка. Книга 3. Возвращение

– Ты вынуждаешь меня убить его.

– Что?! – она в ярости вскочила с кресла и шагнула к нему.

– Мой сын сильнее меня, но сейчас на нем мой кабалит. И если ты не возьмешься учить его, я сверну кабалит.

– Ты сошел с ума? – не сводя пристального взгляда, она нависла над ним.

– Нет. Хотя, если тебе легче, считай, что причина не в тебе, а во мне, – он равнодушно повел плечом.

– Почему ты связываешь мой отказ его учить с его убийством?

– Я уже сказал, он сильнее меня и всему, чему мог, я его научил. Но это не дало ему почти ничего. Он чувствует заложенный в нем потенциал, который бурлит и рвется наружу. Тебя привела ко мне сама судьба. Только ты способна обуздать его нрав и направить его возможности в правильное русло. Он должен научиться владеть тем, чем обладает, и властвовать и над собственным телом, и над собственным разумом. Если ты не поможешь мне сделать из него мага, контролирующего все свои действия и поступки, то у меня другого выхода просто не будет как убить его, ну или держать все время на цепи, что на мой взгляд еще отвратительнее. Заметь, я не прошу тебя учить Шона, потому что знаю, он без этого обойдется, а вот Гранд – нет. Он без тебя пропадет, Лада. Только ты способна превратить его в того, с кого я, не задумываясь, сниму свой кабалит… Я ясно объяснил?

Она нервно сглотнула и отвела взгляд, пробормотав:

– Кстати, Шона учила бы с большим удовольствием, но у него и так уже потолок, дальше некуда… если только немного отточить мастерство…

– Лада, не надо уходить от вопроса. Мы говорим не о Шоне.

– Я знаю… и обдумываю сложившуюся ситуацию… – она вновь вернулась к креслу и, сев, начала вертеть в руках взятый с его стола карандаш.

Норлан отвел взгляд, эта привычка тоже напоминала ему Къяру. Он постарался абстрагироваться и стал медленно про себя считать. Когда он дошел до «две тысячи пятьсот сорок восьми», то услышал удивленный вопрос северянки:

– Ты что делаешь?

– Считаю, – не стал лукавить Норлан.

– Что считаешь?

– Ничего. Просто считаю.

– Зачем?

– Трудно ждать спокойно, когда кто-то решает судьбу твоего сына. Счет успокаивает.

– Можешь не считать дальше, я все решила, – она легко поднялась с кресла и вновь шагнула к нему.

– Я весь во внимании, – Норлан откинулся на спинку и устремил на нее спокойный взгляд.

– Скажу сразу – я согласна учить твоего сына, но с одним условием. Он сам должен этого захотеть. Я с самого начала говорила, что насильно заставлять и удерживать не буду. Захочет терпеть все мои требования, сносить все наказания и безропотно все выполнять, не задавая никаких вопросов, не спрашивая: почему требую то или иное, буду учить. Не захочет, что ж, вольному – воля, поступай с ним, как сам посчитаешь нужным.

– Справедливое требование. А как может быть иначе? Где ты видела учителя, объясняющего необходимость того или иного задания?

– Я не видела никаких учителей… я, к твоему сведению, вообще не помню и не знаю как учат… А ты меня заставляешь учить, – Лада нервно сглотнула. – Я вот исключительно ради тебя согласилась… мне… мне… – она отвернулась и отойдя в угол кабинета едва слышно докончила: – мне нравится тут у тебя… и с тобой мне легко, будто всю жизнь тебя знала. Даже, несмотря на то, что заставляешь меня поступить вопреки моему желанию. Я ведь знаешь, почему упорствовала? Я сына твоего боюсь убить… – обернувшись, она уперлась в него взглядом: – Понимаешь?

– Поэтому и сказал, что убью его сам, чтобы ты не боялась, – он с улыбкой встал и, шагнув к ней, ласково обнял за плечи: – Не бойся, девочка, у тебя все получится.

Она доверчиво прильнула в ответ, и на Норлана накатила такая невообразимо мощная волна желания, что он еле сдержался, чтобы не сжать ее крепче и прямо здесь не повалить на пол и, сорвав и смешную узорчатую душегрейку, и платье, начать страстно ласкать, как некогда ласкал Къяру. Однако он сумел подавить бушевавшие в душе чувства и, осторожно отстранившись, ласково спросил:

– Ты чая выпить не хочешь?

– Нет, – она нервно закусила губы, – мне лучше сейчас уйти.

– Почему?

– Мы оба знаем ответ. Я слишком поздно встретила тебя… – в ее глазах блеснули слезы, и она, резким взмахом руки сбросив его занавес, стремительно выбежала из кабинета.

Норлан не стал ее удерживать, поняв, что она почувствовала, что он не в силах переступить грань в отношениях с ней.

На следующий день он вернулся с Грандом и повел его в комнаты Лады. Тот уже знал, что от него ждут и как только вошел сразу опустился перед ней на колени:

– Я полностью в Вашей власти, учитель.

– Отец сказал тебе, что объяснять для чего требую то или иное не буду и пререканий никаких не потерплю? – смерила его холодным взглядом та.

– Да, – он кивнул.

– И ты готов сносить все это по своей воле? Ты действительно хочешь у меня учиться?

– Да, учитель, – Гранд вновь кивнул.

Лада повернулась к Норлану:

– Хорошо, я беру его в ученики, – потом махнула рукой Гранду: – Вставай! – и пристально оглядела его: – Норлан, где он был, что в таком виде? Похудел, осунулся… прям кожа да кости…

– Как где? По уши в неприятностях, как я и предрекал. Ничего, под твоим надзором, я думаю, он сумеет быстро восстановиться.

– Я что-то не поняла… Так ты хочешь, чтобы я ухаживала за ним и кормила или все же учила?

– Конечно же, учила. Просто подумалось, что в еде ты вряд ли станешь его ограничивать. Хотя дело твое, – Норлан развел руками. – Не имею привычки вмешиваться в чужой процесс обучения.