Секундным замешательством Маргариты тут же воспользовался Аркадий:
– Конечно тебе. Кому же еще? Мама знает, что ты любишь апельсины, поэтому, пока ждала нас, почистила их для тебя. Только ты сбегай руки сначала вымой, прежде чем их брать.
– Хорошо, сейчас, – тут же кивнула дочь, и радостно добавив: – Спасибо, мамочка, мне очень приятно, – убежала в дом.
Маргарита, глядя прямо в глаза мужу, укоризненно покачала головой.
– Не сердись, ласточка моя. Будем считать, что ты неосознанно это для нее сделала, – улыбнулся Аркадий, уже знающий о её необычных вкусовых пристрастиях, возникших в связи с беременностью.
– Умный ты… – иронично протянула Маргарита, вновь садясь за столик.
– Что есть, то есть, отпираться не стану, – усмехнулся в ответ он, присаживаясь рядом, потом ладонью осторожно накрыл её руку: – Как чувствуешь себя?
– Замечательно. Особенно если учесть, что сбылась моя мечта.
– Какая?
– Сидеть вот так на террасе собственного дома, слушая Франка Дюваля, рядом с тем, кто понимает тебя без слов и никогда не предаст.
– Я рад, – он осторожно поднял её руку и прижал к губам.
В это время к ним подбежала Катюша и, усевшись на соседний стул, потянула к себе вазочку с апельсинами:
– Мам, а мне их все съесть можно?
– Конечно, кушай все.
– Нет, я лучше с вами поделюсь. Давай так: один мне, один тебе и один папе. Ладно? А когда братик родиться мы и ему апельсин тоже почистим.
– Хорошо, заинька, ты молодец, что поделиться решила. Я рада, что моя дочка такой доброй растет. Ты начинай кушать, а там посмотрим кому сколько.
Маргарита смотрела на дочь, с аппетитом жующую апельсин и постепенно перемазывающуюся его соком, и впервые за все время не чувствовала никакого негатива, скорее умиление и нежность.
Аркадий чуть сильнее сжал её руку, и она подняла на него взгляд.
– Я счастлив, ты умница у меня, – почувствовав её настрой, эмоциональным шепотом выдохнул он.
– Я тоже счастлива, – кивнула она.
– И я! Я тоже счастлива! – подняв все перемазанное в апельсиновом соке лицо, улыбнулась им Катюша.
А музыка из радиоприемника все плыла и плыла над ними, смешиваясь с шумом плещущихся внизу волн и даруя умиротворение и тихую радость.