Игры ангелов. Книга 1. Рейнджеры

***

Доменик сидел в кресле и медленными глотками пил коньяк. Бутылка давно стояла у него в шкафу, сегодня он решил её открыть, ибо полученный им приказ об объединении под его руководством сразу двух округов и собственных неограниченных полномочиях застал его врасплох.

Было непонятно, что стоит за столь поспешным решением фельдмаршала, к которому не было ни малейших предпосылок. Навскидку можно было предположить, что либо фельдмаршалу понадобился стрелочник, на которого можно списать оплошности или собственные, или предыдущего коменданта, либо от него ждут каких-то услуг, не выполнить которые он не сможет, но которые выходят за рамки его должностных обязанностей и противоречат уставу, поэтому и «неограниченные полномочия». Неужели служба Вермонта заимела на него столь серьёзный компромат, что фельдмаршал, даже без разговора с ним, уверился в его беспрекословном повиновении? А может, в игру вмешалась Элеонора?

Но если это она, то почему не предупредила? Хотя когда и о чём она хоть раз его предупреждала? Лишь ставила в известность о своих требованиях… Даже когда намеревается в следующий раз прийти и то не говорит никогда… «Как сложится» – вот и весь ответ… Слова из неё лишнего не выжмешь… Даже о дочери и то ни полслова. Лишь улыбнется загадочно: «о ней теперь можешь не беспокоиться»…

Где-то теперь его девочка? Выздоровела? На своих ли ногах? Вспоминает ли о нём? И ведь не проверить никак, лишь верить Элеоноре. Хотя, будь она рядом, верил бы, не задумываясь, а вот когда её долго нет, то мысли такие в голову лезут, хоть на стены кидайся и волком вой…

Была бы его воля, всё бы отдал, лишь бы подле себя её навсегда удержать или хотя бы уверенным быть, что вернется обязательно… А то ведь не появляется уже больше двух недель… и даже приказ группе спецназа прочесать все районы, где её хоть раз видели, ничего не дал. Вот где её носит?

Доменик тяжело вздохнул, затем, откинувшись на спинку кресла, поднял глаза к окну и вздрогнул.

На подоконнике, забравшись с ногами, в своей излюбленной позе, подтянув колени к груди, сидела Элеонора.

– Ты? – он нервно сглотнул.

– Нет, не я, – хмыкнула она и недовольно поморщилась: – опять пьешь…

– Да я лишь пригубил, – он приподнял бутылку, показывая, что выпил меньше трети.

– Треть бутылки у тебя теперь считается: пригубил… Думаешь, это должно меня порадовать? – ироничная усмешка ещё больше исказила её губы.

– Моё новое назначение – твоя работа? – не отвечая на её сентенции, в свою очередь осведомился он.

– Какая разница? – она раздраженно повела плечом.

– Большая. Хочу знать, под чью дудку скакать придётся.

– А под чью бы предпочёл?

– Твоя больше нравится.

– Раз нравится, то под неё и скачи.

– Спасибо за разрешение, – хмыкнул Доменик, стараясь преодолеть желание шагнуть к ней, сгрести в охапку и, утащив в кровать, не отпускать до утра, поскольку давно уже знал: с Элеонорой без её желания такие выходки не проходят. Поэтому лишь нервно облизнул губы и, устремив на неё долгий взгляд, тихо проговорил:

– Я скучал без тебя…

– Знаю, – равнодушно откликнулась она.

– Всё дело в выпивке? – указал он на бутылку. – Ты разочарована?

– Да. Похоже, ты деградировал окончательно. Без стимуляторов уже жизни не мыслишь… Самому не противно?

– Элечка, клянусь, это впервые с того момента как мы расстались, я просто перенервничал сегодня, хотелось расслабиться… и хоть как-то заглушить мысли о том, что за подлянку фельдмаршал решил затеять со мной… ведь такие назначения без подоплеки не происходят.

– Тебе кажется, что с пьяных глаз легче разобраться в том, что послужило причиной?

– С пьяных глаз легче абстрагироваться от того, что ты, возможно, смертник.

– Вы все тут смертники, так что повода психовать и пугаться не вижу.

– Подобные мысли пугают ещё больше.

– Тогда допей бутылку и суй голову в петлю, чтобы не бояться уже ничего.

– Ты злая сегодня.

– Я не злая, я реалистично оцениваю действительность. Поэтому запомни: ещё раз увижу, что употребляешь спиртное, придушу сама. Понял?

– Ты возьмешь такой грех на душу? – он с нескрываемым удивлением смерил её оценивающим взглядом.

– Ты моими грехами голову себе не морочь, лучше своими озадачься. И если не хочешь в судорогах по полу кататься, бутылку в шкаф убери, – в её голосе послышался напор.

– Может, тогда лучше её вообще выкинуть?

– Поить коллег, при определенных обстоятельствах, дело полезное.

– Так кто же пить будет, когда тот, кто угощает, не пьет?

– Тот, кто знает, что он не пьет по объективной причине.

– Какой, например?

– Распусти слух, что пить тебе врачи категорически запретили.

– Хорошо, сделаю, – взяв бутылку, Доменик встал и, подойдя к бару в шкафу, поставил бутылку туда, после чего запер дверку и обернулся к ней. – Что ещё сделать, моя богиня?

– Я не богиня, – раздраженно поморщилась Элька, – и ты знаешь об этом.

– У нас принято так называть даже местных горячо любимых женщин, которых любят настолько, что почти боготворят, – Доменик, пьяно усмехнувшись, шагнул к ней ближе, – а тебе оно вообще-то вдвойне подходит…

– Это богохульство, – гримаса на лице Эльки стала ещё явственнее, – хотя, что от тебя ждать, ты же убежденный атеист…

– Я перестал им быть, когда встретил тебя… – вытянув руку, он осторожно коснулся волос на её виске. – Ты давно не говорила мне о Вики… Как она там?

Знавший, что разговоры о дочери всегда действуют на неё умиротворяющее, Доменик решил воспользоваться проверенным средством.

– Я сколько раз уже тебе говорила, что о ней теперь можно не беспокоиться, а? Ты мне что, не веришь?

Он не обманулся, хмурые складки на её лбу моментально разгладились, и губы тронула едва заметная улыбка, а взгляд потеплел. И хоть голос звучал по-прежнему немного отстраненно, прошлого раздражения в нём уже не было.

– Я верю, но так хочется хоть что-то о ней услышать… меня это поддерживает… – он просительно заглянул ей в глаза. – Она вспоминает обо мне?

– Она любит тебя.

– А ты? Ты меня любишь?