Пластика души

Он встал из-за стола и направился в послеоперационную палату, где отходила от наркоза Куликова.

– Как там дела? – спросил Матвей у дежурившей Жени.

– Пока не совсем отошла, дремлет. Но вроде не жалуется. Температура тридцать семь и шесть.

– Ну, это не страшно. Если будет расти, позвоните мне.

– Конечно, Матвей Иванович. Вы зайдете к ней?

– Да, хочу бандаж посмотреть, боюсь, как бы не сполз.

Он толкнул дверь и вошел в палату. Куликова лежала на кровати у окна и, казалось, крепко спала, но едва Матвей приблизился и хотел положить пальцы на ее запястье, чтобы проверить пульс, как она открыла еще затуманенные наркозом глаза:

– Вадим…

– Наталья Анатольевна, это я, Мажаров. Вы в клинике – помните?

Она снова закрыла глаза и пробормотала:

– Почему вы здесь?

– Я оперировал вас и должен проверить, как вы себя чувствуете, – поправляя немного сместившийся бандаж, ответил Матвей.

– Как она? С ней все в порядке? – как в бреду, спрашивала Куликова, кажется, так и не узнав Матвея и принимая его за кого-то другого.

– С кем, Наталья Анатольевна?

– Что? – вдруг нормальным голосом переспросила пациентка и, открыв глаза, попыталась сесть. – Что вы тут… а, черт… я же… ну да, да… простите… – забормотала она. – Все уже закончилось?

– Все еще только началось. Но первая операция прошла хорошо, сейчас вам нужно больше гулять и чаще менять положение тела, чтобы затеков не было. Несколько дней вам лучше не покидать корпус, а потом – пожалуйста, весь парк к вашим услугам. Меньше лежите, чаще садитесь и еще чаще – просто гуляйте. Погода хорошая, сможете гулять сколько захотите.

Куликова подняла руку и дотронулась до повязки:

– Гулять в этом скафандре?

– А вы думаете, что на территории клиники пластической хирургии вы этим кого-то удивите? – улыбнулся Матвей, и Куликова вдруг тоже улыбнулась:

– Да, действительно… я как-то не подумала…

– Если хотите, послезавтра составлю вам компанию, – предложил Матвей, обрадованный неожиданной переменой в поведении пациентки. – Я дежурю.

– Вы со всеми такой любезный? – поинтересовалась она.

– Конечно, – заверил Мажаров, но Куликова отрицательно покачала головой:

– Вы думаете, что если я после наркоза, то перестала соображать? Вам очень хочется покопаться в моей голове, и не в буквальном смысле, как вы делали это на операционном столе, а в переносном. Вы хотите понять что-то, а у меня нет желания с вами откровенничать. Тем более что и скрывать-то мне нечего.

– Так уж и нечего? У каждого человека непременно найдется хоть одна крошечная тайна.

– И далеко не каждый жаждет поделиться ею – иначе это перестанет быть тайной, правда? Ну, вот и я не исключение. Так что благодарю за столь любезное предложение, но вынуждена отказаться. Погуляю одна, – отбрила пациентка.

Матвей подумал, что она куда сложнее, чем показалась ему с первого взгляда. И у нее явно есть что-то такое, что она пытается скрыть от всех. И это вовсе не вздорный характер, нет, это что-то более глубокое.

– Как знаете, – пожал он плечами. – Если вдруг передумаете – вы в курсе, где меня найти.

– Не надейтесь, – насмешливо сказала Куликова.

Матвей вышел из палаты с чувством, словно его поманили конфеткой и в последний момент не дали ее. Куликова бормотала что-то в полузабытьи, ему бы подождать и послушать, но он поторопился.

«Кто такой этот Вадим, за которого она меня приняла? – думал Мажаров, шагая в ординаторскую. – И о ком она спрашивала? О какой-то женщине, судя по местоимению «она». Кто эти люди, кем приходятся ей?»

Занеся в историю болезни протокол операции, Матвей заполнил дневник послеоперационного ведения и закрыл файл. На сегодня его работа закончилась, можно ехать домой – завтра дежурство, неплохо бы отоспаться и сделать кое-какие дела дома.

Наталья

– Аглаюшка, это я, – толкнув дверь, объявил агент. – Привел к тебе новую девушку для знакомства.

– Ну, заводи, раз уж привел, – хрипло произнесли из комнаты, и я вздрогнула – неужели популярная писательница разговаривает почти мужским низким голосом? Как же она должна выглядеть при таком-то голосе?

Но нарисовать картину в уме я не успела, потому что агент буквально втащил меня в светлую просторную комнату, и я оказалась прямо перед инвалидным креслом, в котором сидела, откинув назад голову, хрупкая женщина с копной кудрявых русых волос, сколотых в пучок на макушке. Женщина не пошевелилась, не изменила положения, только скосила глаза в нашу сторону: