Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут

– Боксер, давай в кафе заедем, – попросила она, тронув телохранителя за плечо.

– В какое?

– В любое, лишь бы кофе наливали, – пробурчала Алена, раздражаясь от дотошности телохранителя. Какая разница, какое кафе, – ей нужно было поговорить с ним, а в машине находился водитель, начинать разговор при котором Алена не хотела.

– «Пельмени по-сибирски» подойдут?

– Да хоть «Лепешки по-гавайски»! – отмахнулась она, вылезая из машины.

В кафе почти не было народа – место не проходное, не центр города, обычный спальный район. Они устроились за столиком в самом углу заведения, Боксер заказал кофе, Алена закурила, заметно нервничая.

– Случилось что-то? – поинтересовался телохранитель, пододвигая пепельницу.

– Даже не знаю… Слушай, ты давно знаешь моего мужа?

Боксер удивленно вскинул брови:

– В смысле?

– В смысле – ты давно у него работаешь? – уточнила Алена, постукивая пальцами по клетчатой скатерти.

– Четыре года, а что?

– Значит, ты должен знать… Только я тебя прошу – ты мне скажи правду, ладно?

– Алена Сергеевна, что происходит-то? – напрягся Боксер, пристально глядя ей в глаза, и Алена опустила их. – Вы вся взвинченная какая-то, вопросы странные задаете… Что случилось?

– Скажи мне честно – это правда, что Гришка криминальный авторитет?

– Кто? – едва не выплеснув себе на колени кофе из маленькой белой чашечки, спросил Боксер. – Что за чушь? – Но удивление было не слишком натуральным, Алена сразу это почувствовала.

– Витя, я тебя очень прошу – не ври мне, ладно? Мне больше не у кого спросить, а знать очень нужно.

– Да зачем вам это? Какая разница? Что он – меньше любить вас будет?

– При чем здесь это? – поморщилась Алена. – Может, это я меньше буду его любить!

– Ерунда! – отрезал Боксер, слегка хлопнув по столу ладонью. – Ну-ка, рассказывайте, кто и что именно вам наговорил!

Алена молчала. Значит, все правда… Иначе с чего бы Боксер так завелся? Да еще кулаком стучит по столу – никогда себе прежде такого не позволял.

Она растерялась и не знала, что теперь делать. Умом она прекрасно понимала, что рядом с Грачевым находиться опасно, но сердцем… Сердцем она была с ним, она любила Гришку, как никого прежде, и это чувство перевешивало все остальные. Алена не представляла, как жить без него, как просыпаться утром и не видеть его лица, глаз, не чувствовать прикосновений. Как это – уйти и больше никогда не быть с ним? Это было выше ее сил, и дело совсем не в материальной стороне: Алена умела жить на свою сестринскую зарплату, она с легкостью отказалась бы от всего, что имела сейчас, только бы все эти слова Алиски оказались завистливым враньем.

– Значит, не скажешь? Хорошо. Я тогда у Гришки напрямую спрошу.

– Что? – рявкнул Боксер, забыв о том, что она – его хозяйка. – Даже не вздумайте! Он вам голову отвернет, не посмотрит, что вы его жена!

– Ну, так спаси меня, – пожала плечами Алена. – Расскажи все сам.

Боксер почувствовал себя загнанным за флажки волком – куда ни рванись, всюду плохо. Сказать – навлечь гнев Грача на свою голову, а это совсем не подарок, не сказать – упрямая Алена спросит сама, и чем это закончится, известно только Богу. Ему было очень жаль эту наивную зеленоглазую девчонку, он видел, что та искренне любит Грачева, что ей неважно, сколько денег он тратит на нее, какие подарки дарит, ее интересует только хозяин лично, а не размер его кошелька. Такую девочку Грачев нашел себе впервые, до нее попадались сплошь хищные крыски, так и высматривавшие, чтобы урвать кусочек пожирнее. А эта как была скромной, так и осталась, к ней даже домработница Лорка стала относиться с уважением, старалась угодить, хотя Алена всякий раз смущалась и благодарила за каждую чашку чаю, поданную во время подготовки к сессии. Лорка как-то сказала ему, Боксеру:

– Знаешь, Витек, Григорию Валерьевичу повезло с Аленой. Честная девчонка, искренняя, такие редко бывают. Вот еще ребеночка бы им…

– Родят, куда денутся! Молодые оба, успеют.

И вот сейчас вся семейная жизнь хозяина была в руках телохранителя его жены. Неизвестно, как отреагирует Алена на правду, как поведет себя, что там вообще у нее в голове творится.

– Витя, не молчи, – попросила меж тем Алена, нервно крутя в пальцах кофейную ложечку.

Виктор вздохнул, понимая, что говорить все-таки придется, хочешь не хочешь.

– Алена Сергеевна, вы только пообещайте, что сперва выслушаете, потом будете какие-то шаги предпринимать, – сказал он и, когда Алена кивнула нетерпеливо, продолжил: – В общем, все, что вам кто-то натрепал, почти правда. Григорий Валерьевич, конечно, сам никакого отношения к криминалу не имеет и не имел никогда. Просто так сложилось – попал в нужное время в нужное место. А вот Мазей… он же судимый, вы не знали? И, хоть совсем молодой, имеет большой вес среди уголовников. А фирма туристическая – это как легальное прикрытие, хотя там все и по закону. Просто через нее Мазей деньги отмывает. Я про все его дела не буду рассказывать, просто не могу, не просите. Уже за то, что я сказал, он мне запросто голову открутит… И если вы скажете об этом мужу…

– Я не скажу, – перебила Алена. – Дальше.

– А что дальше?

– Почему тогда он не в тюрьме? Раз помогает Мазею?

– Алена Сергеевна, ну вы как маленькая, в самом деле! – грустно усмехнулся Виктор. – Если бы все, кому положено, сидели в тюрьмах, мы бы жили в идеальном обществе. Но так не бывает. И потом – нужно ведь доказать, что Григорий Валерьевич совершал что-то противозаконное. А это, как вы понимаете, проблематично – он очень осторожный человек, не выпячивается, как другие молодые, на фоне остальных выглядит сущим ангелом. И понтов этих новомодных не признает, с мигалками не ездит, на курорты заграничные на субботу-воскресенье не летает личным самолетом. Все в пределах разумного.

– Ага, разумного! – усмехнулась Алена. – Знаешь, сколько стоят мои сапоги? Если перевести на «народные» деньги, то выйдет ровно десять моих прежних зарплат. Как думаешь – это «в пределах разумного»? Или вот серьги он мне подарил на Новый год – это в каких пределах? Я раньше в этот ювелирный магазин зайти боялась, чтобы охрана не выкинула, понимаешь? А теперь у меня в ушах серьги за сто с лишним тысяч!

– Не кричите! – остановил ее Боксер, взяв за руку. – Алена Сергеевна, в мире всегда будут бедные и богатые, так всегда было.

– Но сейчас это не просто бедные и богатые – это очень бедные и чересчур богатые!

– Ну, идите, устройте революцию! – спокойно посоветовал Виктор, не выпуская ее руку из своей. – Что изменится? Вам станет легче, если всех уравняют, Грачева и Мазея посадят, а вы снова будете в больнице пьяных уродов лечить?

Алена вырвала руку, закрыла ладонями лицо и заплакала, понимая, что изменить что-либо она не в состоянии, а как теперь себя вести, просто не знает.

Неожиданная трель мобильника заставила ее вытереть слезы и ответить. Это оказался Олег Коваленко.

– Аленка, ты мне не уделишь завтра пять минут?

– Зачем?

– Ну, ты ведь знаешь, что я завалился на инфекции, может, дашь мне свои конспекты?

– Хорошо. Где и во сколько?

– Давай в торговом центре, часиков в одиннадцать, чтобы тебе рано не вставать?

– Договорились.

Алена положила трубку, а Боксер с интересом посмотрел ей в глаза:

– Кто звонил?