Умереть, чтобы жить

Неприятности начались с самого утра. Проспавшая Стахова не удосужилась выглянуть в окно, а потому оказалась на улице без зонта, в тонком комбинезоне и босоножках – прямо среди луж и мелкого моросящего дождя. Возвращаться не хотелось, однако перспектива простудиться и слечь как-то не радовала, потому, вздохнув, Ника открыла подъездную дверь и пошла к лифту. Наскоро сменив неподходящую одежду и обувь на джинсы, рубашку и кроссовки, а также прихватив зонт и ветровку, она снова вышла на крыльцо. Бросив взгляд на часы, поняла, что непременно опоздает, и хорошо, если летучка будет не у Тихонова, а у Филонова. Хотя, если судить по вчерашнему виду Федора, вряд ли он приедет на работу. На всякий случай Ника позвонила Тихонову и сказала, что немного задержится. Тот поворчал, но разрешил. Такие вольности себе обычно позволяли в редакции почти все, кто не боялся ненароком вывести из себя Саныча. Тот всегда долго терпел подобное разгильдяйство, однако потом мог взорваться и начать орать на таких децибелах, что виновнику долго не хотелось опаздывать. Филонов в этом смысле был более лоялен, делал скидки на то, что многие далеко живут, и на прочие мелочи. К сожалению, этим часто пользовались не особо добросовестные сотрудники редакции. Но и тут на сцену выходил Тихонов со своей знаменитой палкой. Когда-то давно он попал в серьезную аварию и теперь иногда был вынужден пользоваться палкой для опоры – когда искалеченная нога давала о себе знать. Эту же палку он использовал в качестве аргумента в разговорах – хотя ни разу, разумеется, не применил. Но Ника почему-то не сомневалась, что может…

В метро было душно, людской поток сразу подхватил Стахову, и она едва успела встроиться в ту колонну, что двигалась в нужном ей направлении. Ее буквально внесли на эскалатор, точно так же переместили на платформу, а затем затолкали в переполненный вагон. «Обожаю это ни с чем несравнимое чувство товарищеского локтя в районе собственной печени, – подумала Стахова, стараясь отвернуться от стоящего вплотную похмельного джентльмена. – Как же ты надрался-то вчера, любезный… Умереть же от выхлопа можно». Тот, видимо, углядел брезгливое выражение, мелькнувшее на Никином лице, и пробормотал:

– Пардон, мадам. Вынужден отравить атмосферу, ничего не поделаешь.

Ника закрыла глаза, давая понять, что к диалогу не готова. Поездки в редакцию утомляли – прежде Стахова жила наискосок от места работы, специально снимала квартиру с таким расчетом, чтобы как можно реже оказываться в метро. Но в этот раз не случилось. Она в душе надеялась, что рано или поздно Филонов разрешит ей работать удаленно или хотя бы иметь всего пару-тройку присутственных дней, но пока даже заговаривать об этом было рано. «Ничего, потерплю», – думала она, сцепив зубы и стараясь не обращать внимания на тычки и посторонние прикосновения. Наконец ее вынесло толпой на станции «Марьина Роща», и Ника с облегчением двинулась в редакцию, не обращая внимания даже на усилившийся дождь.