Мертвые хризантемы

– Погодите, Илья, – остановившись посреди дорожки, сказала Полина, – то есть что у нас получается? Женатые мужчины заводят аккаунты на сайтах знакомств?

– И что? – не понял оперативник, шелестя листками блокнота. – Сплошь и рядом мужики изменяют своим женам, а в интернете это сделать куда проще – познакомился, место для встречи выбрал – и привет.

Полина поморщилась. Нет, она вовсе не была пуританкой и предполагала, что подобное случается, однако ее собственная семейная жизнь убеждала ее в том, что нормальные мужчины все-таки существуют.

– Придется нам ехать по адресам, Илья.

– Запросто, – на удивление легко согласился тот. – Два адреса в соседнем закрытом городе, туда нужен спецпропуск, но с этим проблем не будет, а один – километров двести отсюда, тоже рядом. Можем хоть завтра. Только надо майора в курс дел ввести.

– Разумеется. Было бы, кстати, неплохо, чтобы он тоже с нами поехал.

– И не сомневайтесь, поедет, – ухмыльнулся Илья. – Скажите, Полина Дмитриевна, а вы замужем?

– А что? Хотите мне предложение сделать? – улыбнулась она.

– Я – вроде нет, а вот майор, похоже… – и Илья хлопнул себя по губам: – Вот разболтался… Кирилыч мне язык отрежет… Вы уж меня не выдавайте, Полина Дмитриевна…

– Хорошо, не буду. И, если что, я замужем, и у меня двое детей, – усмехнулась Каргополова, за которой уже давно никому не приходило в голову «приударить», как называла подобное ее бабушка.

– Облом, короче, начальнику… так и проходит весь век волком-одиночкой.

– Надо же, я думала, он женат.

– Не сложилось. Была у него женщина, но до свадьбы так и не дошло, она не смогла смириться с тем, что Кирилыч из убойного уходить не хочет.

– Понятно… с нашей профессией, Илья, очень трудно найти человека, который сможет смириться с ночными отлучками, дежурствами, трупами…

– Но вы-то замужем.

– Мой муж – очень хороший человек, тактичный и умный, он понимает, что для меня работа так же важна, как и семья, как же тут выбирать? – Полина достала сигарету, закурила. – Другой бы на его месте, наверное, давно ушел. Вот даже сейчас – я здесь, в Осинске, а он дома с двумя детьми, младшему полтора года. И ведь у него еще и свой бизнес… – Полина вдруг поняла, что рассказывает о своей жизни человеку, с которым едва знакома, и это ее очень удивило. Быстро прокрутив в голове все, что сказала, она успокоилась и подумала, что лейтенант Речковский каким-то неведомым способом сумел настолько расположить ее к себе, что ей захотелось рассказать о своей семье. Это было ценным качеством для оперативника – умение вот так, исподволь, разговорить человека, задавать ему интересующие вопросы и не вызывать при этом никаких подозрений и отрицательных эмоций. Похоже было, что Речковский преследовал вполне определенную цель – выяснить ее семейное положение и оценить шансы своего начальника на взаимность. От этой мысли почему-то стало весело, и Полина, улыбнувшись, добавила: – Вот такой у меня муж.

– Уважаю! – протянул Илья. – Я б так не смог.

– Но мы увлеклись. Так что – завтра с утра и поедем?

– Я доложу Кучерову, как он решит… Но процентов девяносто восемь, что поедем завтра, я вам попозже вечером позвоню, хорошо? Вы спать во сколько ложитесь?

– Как пойдет. Но вашего звонка дождусь непременно.

– Тогда я вас в гостиницу провожу и поеду к начальству.

Оказавшись в номере, она сразу позвонила в Хмелевск. Муж долго не брал трубку, и она забеспокоилась, не случилось ли чего-то с Ванечкой.

– Алло, – раздалось наконец, и она выдохнула:

– Лева… ну что же так долго…

– Наш сын растет бандитом, – сообщил Лев, посмеиваясь. – Спрятал мой телефон, звонок идет, а я найти не могу. В ящик с кастрюлями засунул, представляешь? Если бы ты не позвонила, я б даже не сразу хватился.

– Я уже черт знает что подумала…

– А зачем? У нас все в порядке, сегодня Витка приезжала, привезла нам сумку всяких вкусностей. Мы погуляли, выспались, скоро пойдем ванну принимать и укладываться.

– А Инна где?

– На спектакле со своим кружком. Слушай, дочь-то всерьез увлеклась, сидит за книгами, пишет все время, на улицу не выгнать.

– Ой, да и слава богу. У нее сейчас такой возраст, что лучше пусть с Чеховым в обнимку, чем…

– Ну все, не пугай меня и себя, – перебил Лев. – У нас нормальная, неглупая девчонка, с чего бы ей вдруг свихнуться? Но ты права – хорошо, что она так увлеклась театром и книгами. Я вот думаю – может, ей абонемент купить на весь сезон?

– И правда… а ты можешь?

– Поля, конечно. И есть мысль на зимних каникулах в Москву ее свозить, сводить там в театры покруче нашего местного – как думаешь?

– Если полугодие без троек закончит.

– Предлагаешь торговаться? – рассмеялся Лев.

– Почему торговаться? Это договор, у каждой стороны свои обязательства. Инка учится, мы обеспечиваем досуг. Поездка в Москву, билеты в театры – сам понимаешь, сколько это стоит. Должна же она это оценить.

– Ну уж поездку и билеты я как-нибудь осилю. Но насчет учебы ты, пожалуй, права. Как бы это ее увлечение не вышло боком другим предметам, она и так в математике не очень… репетитора придется нанимать.

– Дальше будет видно. Лева… может быть, вы приедете в следующие выходные, а? – вдруг жалобно попросила Полина. – Тут так… даже не знаю… вроде городок неплохой, красивый… а какое-то ощущение у меня от него странное. Здесь даже в доме мэра какие-то скелеты в шкафу. А ее падчерица мне сегодня наверняка во сне приснится, я даже ложиться боюсь.

– Что произошло?

– Ты когда-нибудь видел одержимых людей?

– Живу с такой, – засмеялся муж, но Полина шутку не приняла:

– Я серьезно. Вот чтобы у человека было какое-то дело, хобби – и он от этого головой повредился?

– Нет, не доводилось.

– А я вот сегодня, похоже, столкнулась. Молодая женщина, кандидат наук, между прочим, востоковед… но с головой у нее совершенно точно проблемы. Ты бы видел этот макияж в стиле гейши… – Полина даже плечами передернула, вспомнив, как увидела раскрашенное лицо Кику, все в белой пудре. – Лева, мне пора, я перезвоню! – выкрикнула она в трубку и сбросила звонок, вскочила из кресла и забегала по номеру. – Пудра… белая пудра! Черт… – Она снова схватила телефон и набрала номер Кучерова, но его телефон не отвечал, и она позвонила Речковскому. – Илья, это снова Каргополова, – заговорила, едва он ответил на звонок. – Белая пудра – это грим, понимаешь? И хризантемы… там же оранжерея!

– Так, стоп-стоп, помедленнее! – перебил Речковский. – Какая пудра, у кого? Соберитесь, Полина Дмитриевна.

– Да, простите… В общем, сегодня я была у вашего мэра в гостях, так получилось. И познакомилась с ее падчерицей. Знаете, как она выглядела? Как японская гейша. А они выбеливают лицо пудрой, понимаете? И во дворе у мэра – огромная оранжерея, в которой сорок два сорта хризантем.

– Та-ак… – протянул Речковский, и Полина услышала щелчок зажигалки. – А вот это уже неприятности. Обыск в доме мэра? Вы представляете, какой будет шум?

– Мэр тут ни при чем. У падчерицы отдельная половина. Но вы правы, шум пока ни к чему. Надо пока быстро проверить алиби этой Дины Александровны на момент всех трех убийств, а там уж…

– Н-да… вот это будет фокус. Ладно, как поступим с этой Диной? Вызвать к нам?

– Нет, пожалуй, лучше завтра с утра я съезжу прямо к ним домой и на месте сориентируюсь. Мэр дала мне свой мобильный, воспользуюсь этим, – сказала Полина, проверив в обложке ежедневника визитку. – А вы с Кучеровым, как договаривались, поезжайте по адресам убитых. Он же в курсе, да?

– В курсе.

Они попрощались, и Полина до утра так и не смогла сомкнуть глаз. Кику… а ведь действительно, как ей сразу не пришло в голову, что на лице женщины может оказаться та самая пудра, что и на одежде убитых? Индиков прислал отчет, в котором указал на наличие похожих следов на пиджаке и куртке первых двух мужчин. Рост Кику как раз соответствовал тому месту, где на одежде остались эти следы – она могла прижаться щекой, обнимая мужчину. И хризантемы… надо осмотреть теплицу и сравнить с фотографиями в деле. От возбуждения Полина не могла заставить себя даже прилечь, все ходила по номеру, строя догадки. «Мотив… какой может быть мотив для такого преступления у благополучной женщины? Желание отомстить за что-то мачехе? За что? А там явно что-то есть, судя по тому взгляду, что метнула Кику в Аниту, когда рассказывала о самоубийстве отца. Надо еще и здесь поискать. Самоубийство… ведь полицию вызывали, надо отчеты запросить. Скорее бы утро… черт, а ведь завтра воскресенье», – такие сумбурные мысли роились в ее голове, мешая расслабиться.

Едва за окном стало чуть светлее, Полина оделась и вышла из гостиницы. Было еще прохладно, на желтых листьях и траве блестела изморозь. «Надо же, неужели минусовая температура была ночью? – изумленно подумала Полина. – Конец сентября, рановато вроде…» Она долго бродила вокруг гостиницы, слушая, как шаркает по асфальту метлой дворник, и этот размеренный звук, как ни странно, помог ей немного успокоиться и взглянуть на ситуацию трезво. Сегодня она попробует поговорить с Кику неофициально, выяснить, есть ли у нее алиби на дни убийств, а если не получится, то вызовет ее в понедельник повесткой и допросит под протокол. Потом нужно будет получить санкцию на обыск, чтобы изъять пудру или то, чем пользуется для создания образа Кику, и отдать это на экспертизу Индикову. Осмотреть оранжерею, сравнить цветы там с фотографиями с мест преступления – ночью Индиков прислал ей копии. Но остается еще вопрос – орудие убийства. Хотя… Кику говорила что-то о коллекции кинжалов, собранной ее отцом. Придется осмотреть ее, возможно, ответ кроется там. Но мотив… как ни силилась Полина, придумать его не могла. Ненависть к мачехе? Но зачем такая сложная схема? При чем тут мужчины? Если Кику хотела подставить Аниту, то зачем накладывала такой специфический грим, которым пользуется только она сама? Не замечала, что пачкает одежду своих жертв? И телефоны… непременно нужно поискать мобильные телефоны, вдруг они в доме? В голове постепенно составлялся список необходимых мероприятий, и Полина совершенно успокоилась, почувствовав, что дело сдвинулось с мертвой точки, и осталось только правильно потянуть за ниточку.

Аните она позвонила около десяти, успев за это время выпить несколько чашек крепкого кофе и выкурить почти половину пачки сигарет, чтобы хоть как-то обрести бодрость после бессонной ночи. Комарец ответила не сразу, и Полине показалось, что разговаривает Анита из какого-то большого пустого помещения – звук раздавался очень громко, и что-то постоянно не то булькало, не то журчало.

– Я вас слушаю, Полина Дмитриевна.

– Анита Геннадьевна, простите, что беспокою вас в воскресенье, да еще с утра, но у меня срочное дело. Скажите, Дина Александровна дома? Мне бы нужно с ней поговорить.

– С Кику? – удивленно переспросила Анита. – О чем?

– Моя дочь увлекается театром, и я подумала, что Дина Александровна могла бы ей помочь в написании статьи о театре кабуки, – выкрутилась Полина, решив, что пока рано вводить мэра в курс дел.

– К сожалению, Кику сегодня не ночевала дома, и я понятия не имею, где она и когда вернется.

– Тогда попросите ее позвонить мне, когда увидите. В любое время.

– Неужели это настолько важно?

– Очень, – подтвердила Полина, досадуя, что реализация ее плана тормозит.

– Ну хорошо. Что-нибудь еще? – спросила Анита. – Мне просто пора выбираться из воды, а то кожа сморщится, – объяснила она с легким смешком, и Полина поняла, что застала мэра за заплывом, отсюда и громкий звук, и шум воды – наверняка есть что-то типа водопада или гейзера, люди, имеющие свой бассейн, обычно любят такие штуки.

– Нет, это все. Спасибо, что уделили время, еще раз извините за беспокойство.

– Ничего, звоните, если будет нужно.

Бросив телефон на кровать, Полина взлохматила волосы и прошлась по номеру от окна к двери. «Надо, пожалуй, позвонить Кучерову – вдруг они еще не уехали, я тогда с ними прокачусь, это лучше, чем сидеть тут и сходить с ума».

Анита впервые за долгое время чувствовала себя спокойно в доме. Отсутствие Кику словно бы развеяло темную и тяжелую ауру, и даже ночью Анита спала так безмятежно и сладко, как не случалось уже давно. Утром она встала в прекрасном настроении, позанималась в тренажерном зале, что делала регулярно для поддержания хорошей физической формы, а потом долго плавала в бассейне, чувствуя себя совершенно счастливой.

Звонок следователя заставил Аниту насторожиться. Она, даже положив трубку, не могла понять, что именно в словах Каргополовой так ее взволновало. Зачем ей снова встречаться с Кику? Говорить о театре? Да как бы не так! Не похожа эта Полина Дмитриевна на театралку, типичная баба в погонах, и все это творческое для нее темный лес, это же видно. Сослалась на дочь, на ходу придумала. Но что ей на самом деле нужно от Кику? И где, кстати, ночевала эта артистка? У Людмилы, не иначе…

Людмила была единственной подругой Кику, которую та приводила в дом. Они дружили с подросткового возраста, познакомились в танцевальной студии. Люся – так ее все звали – была на два года моложе Кику, но оказалась необыкновенно способной, потому занималась в группе с девочками постарше. Нелюдимая Кику удивительно быстро сошлась с симпатичной Люсей, у которой всегда было хорошее настроение, улыбка не сходила с лица, она была хорошо воспитана, аккуратна, вежлива, словом, даже у Аниты не вызывала отрицательных эмоций. Спустя какое-то время Аните начало казаться, что Люся была в их доме всегда. Они не потеряли связи и когда Кику уехала в Японию, Люся иногда заезжала проведать Аниту и переброситься парой слов, но, откровенно говоря, о том, где, с кем и как живет подруга падчерицы, Анита практически ничего не знала. Люся при всей своей внешней открытости не торопилась откровенничать и делиться рассказами о себе и своей жизни. Единственное, о чем Анита знала, было то, что раньше семья Людмилы жила в городе-спутнике, но потом переехала в Осинск, мать устроилась на цементный завод. Но больше ничего Люся никогда не говорила, даже в детстве держала рот на замке. А незадолго до самоубийства Александра Люся перестала бывать в их доме, не пришла даже на похороны.

После завтрака Анита решила все же позвонить Людмиле. Та долго не отвечала, и Анита уже собралась сбросить звонок, когда раздался голос Люси:

– Да, Анита Геннадьевна, доброе утро.

– Доброе утро, Люсенька. Тебе удобно разговаривать?

– Не очень. У вас что-то срочное?

– Нет, хотела узнать, не у тебя ли Кику.

– Кику? Нет, мы давно не виделись. Что-то случилось? – В голосе Люси послышалось беспокойство.

– Я надеюсь, что нет, но ты ведь знаешь Кику… она не ночевала дома.

– Анита Геннадьевна, она взрослая женщина, – рассмеялась Люся, – возможно, осталась у мужчины, что здесь такого?

– А у нее появился мужчина?

– А почему нет?

– Да, действительно… – пробормотала Анита, которой такая мысль почему-то даже в голову не приходила. – Извини, Люсенька, что потревожила.

– Ничего. И не волнуйтесь, Кику наверняка скоро появится.

Кику действительно появилась около двенадцати, странно бледная и взвинченная. Анита, пользуясь последними теплыми днями, сидела в шезлонге под рябиной и просматривала текст предстоящего выступления на цементном заводе, которое должно было состояться в понедельник. Падчерица почти пронеслась мимо, когда Анита окликнула ее:

– Ты даже не поздороваешься?

Кику круто развернулась и процедила:

– Доброго дня, матушка. Это все? Могу я уйти к себе?

– Где ты была?

– Это допрос?

– Допрос, похоже, тебе предстоит у следователя. Звонила Каргополова, хочет с тобой встретиться.

– Ну вот ей я и отвечу, где была, – ничуть не удивившись, отрезала Кику. – Теперь могу идти?

– Так все-таки где ты была?

– У Люськи.

– Не ври! – вырвалось у Аниты. – Не ври, ты не была у нее!

По лицу Кику пробежала тень удивления:

– Да? Ну надо же… Но вам, конечно, виднее: – Развернувшись на каблуке, она пошла в дом не обычной своей семенящей походкой, а размашистым шагом человека, который очень торопится.

«Знать бы еще, куда и зачем», – подумала Анита, провожая точеную фигурку падчерицы взглядом. Но вся легкость, которую она ощущала с утра, куда-то исчезла, словно в дом снова вернулась та наэлектризованная атмосфера, всякий раз сопровождавшая появление Кику.

«Что она знает обо мне? – грызя кончик карандаша, думала Анита, глядя в текст речи и не видя ни строки. – Почему сказала, что может утопить, если захочет? Что она могла пронюхать, от кого узнать? Или это были просто пустые угрозы, чтобы посмотреть, как отреагирую? Но зачем ей это? Неужели я права и она снюхалась с кем-то из моих конкурентов? А что, запросто… Кику как граната без чеки – надо просто поймать момент и бросить в правильном направлении, а сейчас это значит – в меня. Но как понять, кто именно ее заинтересовал и чем? Деньгами? Вряд ли. Кику в них не нуждается настолько, чтобы… хотя… все ведь зависит от суммы. Кто откажется от денег, особенно если работа предстоит по душе? Ей ведь нравится изводить меня, так почему не совместить приятное с полезным?»

Голова стала напоминать раздувающийся воздушный шар – еще немного, пара порций воздуха, и его разорвет на цветные лоскутки. Анита отбросила листы с речью, взялась пальцами за виски и принялась массировать их по кругу – так учил муж, чтобы снять головную боль и сбросить напряжение.

«Мне надо быть осторожнее, – думала она, медленно совершая круговые движения пальцами. – Осторожнее, потому что теперь непонятно, кто кому друг, враг или союзник. Даже с Натаном не стоит быть до конца откровенной. Нет, он, конечно, мой человек, но даже такие предают. Вообще никому нельзя верить. А самое ужасное – я боюсь завтра ехать на завод».

В этом она призналась себе внезапно, хотя ощущение преследовало ее с того самого выездного заседания. Аните начало казаться, что всюду, где она теперь появится, станут возникать эти люди с плакатами, написанными кроваво-красной краской. Она будет видеть свою фамилию, читать эти «Долой» и «Убирайся»… а надо держать лицо и никак не реагировать. А как, ну как можно не реагировать?! И журналисты… эти пираньи с микрофонами и камерами, готовые накинуться скопом и в секунду обглодать ее до костей, если только она не сможет сохранить спокойствие. Сейчас каждое слово, каждый жест, каждое выражение лица будет рассматриваться как в лупу. И у нее нет права на ошибку, иначе выборы она проиграет.

Анита собрала с дорожки разлетевшиеся листки с текстом завтрашней речи и вернулась в дом, поймав себя на том, что настороженно прислушивается к звукам на половине Кику. «Как будто я не имею такое же право на этот дом, как и она! Как будто я здесь приживалка! Саша-Саша, зачем ты сделал это? Ну ведь ты же все понимал, ты знал, что она ненавидит меня, с первого дня, как я появилась в твоей жизни, эта дрянь меня терпеть не может! А твой уход только обострил в ней эту ненависть. Она же меня считает виноватой в том, что ты… как будто это я затянула ремень на твоей шее! Саша, но ведь это не так! Я не хотела, чтобы все так случилось, никто не может желать такой смерти человеку, с которым прожил много лет!»

Аниту вдруг охватило отчаяние, она словно оглянулась назад и увидела свою жизнь – и ту, что была у нее до встречи с Александром, и ту, что была с ним, и даже ту, что есть сейчас, когда его не стало. И ни в одной из этих трех жизней Анита не была счастлива. «Вот поэтому мне нужно уехать. Надо изменить все – и тогда, может, жизнь пойдет как-то иначе, пусть хоть ненадолго».

Кику ушла совсем неслышно – всегда так исчезала, только постельное белье еще долго хранило запах ее духов, сладковатый, цветочный. Надо же, сегодня даже постель заправила. На покрывале, правда, некрасивая складка, надо бы разгладить, а то весь день эта неаккуратность будет давать о себе знать. Любовь к порядку у него была маниакальной, воспитанной мамой с самого детства – вещи аккуратно сложить, вернувшись в квартиру, немедленно переодеться в домашнее, обувь помыть, грязное белье сложить в корзину. Утром, поднявшись, сразу заправить кровать – так, чтобы не было морщин и складок. В детстве это сильно раздражало, но, войдя со временем в привычку, стало даже нравиться – все вещи всегда на своем месте, можно брать не глядя, в квартире чистота, посуда вымыта и убрана в шкаф, никаких ложек и вилок на сушилке.

Когда приходила Кику, в квартире образовывался пусть маленький, но все-таки бардак, и это создавало дискомфорт на весь день. Но та не признавала правил, если только не установила их сама, а потому пришлось махнуть рукой и после ухода Кику быстро приводить все в порядок – так получалось намного экономичнее и по времени, и по эмоциям. Какой смысл злиться на сквозняк, правда? Легче закрыть форточку. Так и с Кику.

«Даже хорошо, что сегодня она ушла рано, в любой момент может позвонить Влад, а при ней я не смогу разговаривать – к чему лишние вопросы?»

Но Влад не звонил, и решение созрело само – нужно ехать к нему. Да, поехать на такси, а там уже сориентироваться.

Возле дома, где жил Влад, кружком стояли несколько женщин, а в центре расположился высокий полицейский. Сдвинув фуражку на затылок, он записывал что-то, то и дело отвлекаясь и явно задавая вопросы. Сердце нехорошо кольнуло – неужели?.. Но как узнать? Как объяснить свой интерес, чем? Привлекать к себе внимание не хотелось – начнутся расспросы, кто, что, зачем… Нет, это лишнее. Придется максимально приблизиться к беседующим и постараться уловить хоть какие-то крохи информации из обрывков разговора.

– …так это… всю ночь и вчера, и позавчера…

– …кто бы мог подумать…

– …а я когда еще говорила – там неладное что-то!

– Погодите, ну что вы, как в курятнике, гражданочки? – взмолился полицейский. – Что значит – «я еще когда говорила»? Что же ко мне не пришли, раз подозревали?

– Так а я что? – смутилась бойкая невысокая женщина в спортивном костюме и яркой повязке на коротко стриженных волосах. – Ну как обычно – думала, дело семейное, разберутся… кто же знает, что там за дверью-то происходит? Как вмешаешься?

– Ну так и нечего тогда сейчас на полицию кивать! Я один, а домов у меня – сами знаете. Тут за алкашами да сидельцами бывшими уследить бы, наркоманы вон опять появились, а вы хотите, чтобы я еще с семейными драками разбирался.

– Так какая же это драка-то? Это уже форменное убийство!

При этих словах сердце забилось еще сильнее, ноги стали ватными – неужели?.. Ох, черт, только этого не хватало!

– Ну никто ж не умер, чего зря говорить? – возразил полицейский.

«Фууух… значит, пока просто драка. Хоть и с поножовщиной. Нет, с этим надо что-то решать, иначе дело кончится плохо. Я не хочу нести ответственность, не хочу! Но сперва нужно выяснить, что с Владом».

Найти больницу труда не составило – городок небольшой, она здесь единственная, адрес быстро нашелся в интернете, и это оказалось совсем недалеко от дома, где жил Влад. Проблема оказалась в другом – в справочном сказали, что Владислав Лушников среди пациентов не значится, а вот Милана Лушникова лежит в отделении хирургии с колотой раной живота.

– Что? Погодите, это, наверное, какая-то ошибка… посмотрите, пожалуйста, внимательно – это должен быть мужчина, Владислав Игоревич Лушников, тридцати пяти лет.

– Что вы мне голову морочите?! – взорвалась дежурная администратор. – Сказано же вам – Милана Лушникова, хирургия, пятая палата! Что значит вообще – «должен быть мужчина»? Кого привезли, тот и лежит!

– Извините… извините, пожалуйста, видимо, перепутали… еще раз извините… – Нужно было ретироваться отсюда как можно быстрее, пока администратор не вызвала полицию.

Сердце по-прежнему гулко билось в груди, стало тяжело дышать, пришлось завернуть за угол и присесть там на корточки, прислонившись к стене. «Как же так? Почему Милана, где Влад? Он что, соврал мне? Неужели это он ударил ее ножом, а мне рассказал иначе? Но зачем? Нет, этого не может быть, Влад не такой человек… он ни за что не поднял бы на нее руку, ни за что. И тем более – с ножом. Тут что-то не так, что-то не сходится. И, раз уж Милана здесь, то где тогда Влад? Выходит, что в полиции? Что же мне делать? Как ему помочь?»

Вопросов было куда больше, чем ответов на них, а самое главное – не было возможности эти ответы получить, нужно срочно отсюда уезжать, пока его странное поведение и бледное лицо не начали привлекать внимание жителей небольшого городка, где наверняка все друг друга знают.

Такси подъехало быстро, и буквально в ту же секунду зазвонил мобильный. «Если это Кику, не отвечу». Но это оказалась не она, а Влад.

– Влад! Что случилось, ты где?!

– Тихо, успокойся. Я в порядке, меня отпустили.

– Отпустили?! Откуда отпустили?! Почему твоя жена в больнице?