Закон ее прошлого

Я поблагодарила еще раз и, положив трубку, немного расслабилась. Ладно, сегодня четвертое, осталось всего шесть дней…

Глава 5. Новая старая жизнь

Терпение – одно из жизненных сокровищ.

    Японская пословица

Все оставшиеся дни я провела в отеле, выбираясь только в ресторан. Не знаю, почему, но выходить на улицу мне казалось опасным. Видимо, паранойя… Пару раз приезжала Вяземская, и мы проводили вечера в том же ресторане при отеле, потягивая вино и разговаривая. Аннушка опять находилась в поиске спутника жизни, но этот процесс у нее носил характер постоянный, так что я слушала вполуха – ничего нового явно не услышу. Личная жизнь Вяземской была на удивление цикличной и предсказуемой, и я никак не могла взять в толк, почему она сама-то этого не понимает и не пытается изменить хоть что-то в подходе к поиску избранника и его дальнейшему удержанию рядом.

Я никого не жду, приучила себя не делать этого. Аннушка никогда этого не понимала. Для нее «не ждать» – равносильно «не любить». Не испытывать привязанности и эмоциональной вовлеченности в отношениях. Она всегда трактовала это довольно прямолинейно – если ты не сидишь у окна, подперев щеку кулаком, а за спиной у тебя не благоухает яствами накрытый скатертью стол (пусть даже готовить ты не умеешь и используешь для этого домработницу) – то все, нет никакой любви в твоем жестоком сердце. Я же всегда считала, что подобное ожидание только раздражает мужчину. Он словно бы постоянно ощущает прицел на лбу или спине от этого ждущего женского взгляда. И потом, процесс бездейственного ожидания мешает тебе же самой, не оставляет времени на собственную жизнь и какие-то рядовые вещи типа чтения, театров, общения с подругами. Какое может быть общение, когда постоянно поглядываешь на дисплей мобильного и ждешь сообщения или звонка, после которого срываешься с места и мчишь к вожделенному финишу не хуже олимпийца?

Мы с Аннушкой очень ярко демонстрировали две абсолютно разные модели поведения и их результаты. Мягкая, пушистая, идеально кукольная и даже приятно для мужчин глуповатая Аннушка всегда была обделена мужским вниманием, ко мне же – холодной, расчетливой и себялюбивой, по словам подруги, – всегда как магнитом тянуло совершенно разных представителей противоположного пола. Не знаю, чем объяснялся подобный феномен, никогда не интересовалась причинами, но факт оставался фактом – к сорока годам Вяземская не то что ни разу не была замужем, но даже ухитрилась не прожить совместно с мужчиной ни дня. Я не могла понять, чего именно не хватает в Аннушке мужчинам, а моя бабушка совершенно конкретно однажды назвала причину. При всем хорошем отношении к моей подруге бабушка считала ее даже не предметом мебели, а просто кошкой, а не все готовы терпеть шерсть в качестве приправы и аксессуаров. Под «шерстью» бабушка понимала те мелкие женские штучки, которые так любила оставлять Аннушка в квартирах своих любовников, чтобы «пометить» территорию. Все эти заколки, помады, расчески и даже нижнее белье. Не знаю, почему, но бабушка была права. Аннушка мгновенно начинала строить матримониальные планы на любого мужчину, посмотревшего в ее сторону, спросившего у нее время или пропустившего вперед на входе. Тут я отлично понимала ее несостоявшихся кавалеров – на их месте я бы тоже неслась в противоположном направлении со скоростью «Сапсана». Казалось бы – только время спросил, а уже женат, отец троих детей и постоянно всем должен. Страшно же. В конечном итоге несостоявшийся кавалер сгребал все оставленные Аннушкой улики в пакет и возвращал вместе с сообщением о прекращении отношений.

Вот и сейчас в очередной раз я выслушивала историю о том, как Аннушка встретила «того самого единственного», с кем готова провести остаток жизни и ковылять под ручку по бульварам в старости. Разумеется, избранник был женат, но, как всегда водилось у Аннушки, «жил с женой из жалости» и «ждал, пока дети встанут на ноги». Сотни раз я говорила ей, что подобные оправдания выдумывают себе в утешение оказавшиеся в такой ситуации студентки первых-вторых курсов вуза, а не взрослые состоявшиеся тетеньки ближе к пятому десятку, но Вяземская только отмахивалась и обижалась, называя меня циничной сволочью без души и сердца.

– Ты пойми – он, как честный и порядочный человек, не может уйти и оставить ее одну с двумя подростками – это же им психику сломает! А потом начнутся проблемы – наркотики, дурные компании, самоубийства… Зачем мне такой груз на душе, я ведь буду себя виноватой чувствовать! – покручивая бокал с белым вином, говорила Аннушка.

Мне хотелось взять ее за шиворот и хорошенько встряхнуть – большей глупости выдумать просто невозможно, но, похоже, моя подруга в очередной раз свято верила в свою правоту. Осталось засечь время, через которое я услышу вторую часть этой саги – о том, как прекрасный принц превратился в мерзкую жабу и ускакал в родное болото.

– Тебе не кажется, дорогая, что честные и порядочные люди в первую очередь не заводят романов на стороне?

– Вот ты снова за свое, Варька! Мы же не виноваты, что у нас любовь! И потом, он такой… ты же его даже не видела…

Я пожала плечами:

– А зачем мне? По-моему, все ясно.

– Вечно тебе все ясно! Ты всегда делаешь выводы, даже не видя человека!

– Слово «мачо» составляется вовсе не из тех же букв, что слово «козел», я не понимаю, почему ты-то не хочешь признать этот очевидный факт?

Аннушка округлила глаза и застыла с чуть приоткрытым ртом, переваривая сказанное мной, а потом фыркнула:

– Очень остроумно, ага!

– Согласна, возможно, что не очень. Но ты вспомни хотя бы свой последний роман.

Вяземская покраснела. Этот эпизод в ее жизни был, пожалуй, самым комичным, и вспоминать о том, как едва не стала жертвой аферистки, прикидывавшейся исполнителем готического рока, Аннушка не любила. Галя-Габриэль оставила в памяти моей подруги неизгладимый след…

– Ой, да ладно… подумаешь…

– Теперь-то конечно, – кивнула я, делая глоток вина. – А тогда ты тоже кричала, что я стерва и сволочь и мешаю тебе обрести счастье. Хорошо еще, что я деньги на твоем счете сохранила, правда?

Аннушка рассмеялась:

– Все, твоя взяла! Однако с Марком ты должна познакомиться. Он тебе понравится.

– Нравиться он должен тебе, а меня отталкивает уже то, что у него дети. Но ради тебя я, разумеется, выдержу пару часов общения.

Аннушка обрадовалась. Не знаю, почему ей было важно мое мнение о каждом кавалере, ведь она все равно поступала по-своему. А мне теперь придется потратить пару часов своей жизни на человека, который мне заведомо неприятен. Дружба порой требует жертв…

Никогда, вот просто никогда не нужно снимать телефонную трубку, если номер на дисплее тебе ни о чем не говорит. Как мне научиться соблюдать это простое правило? У меня всегда была привычка сразу же подписывать номера клиентов, а телефоны близких я помнила наизусть либо заносила в специальную книжку, не доверяя телефону. И вот какого же черта я схватила трубку, хотя увидела, что номер неизвестен?.. Определенно, утром я соображаю значительно хуже, чем во все остальное время дня…

– Здравствуй, Варенька, – сказала трубка голосом Кирилла, и я вздрогнула, выронила ее на кровать и зажала уши.

Только не это. Нет, пожалуйста, господи, только не это… Я в отупении и ужасе смотрела на лежащий передо мной телефон, словно ждала, что вслед за голосом оттуда возникнет и сам Мельников. Звонок продолжался, на дисплее бежали секунды – Кирилл все еще говорил что-то, но я не могла заставить себя убрать руки и услышать хоть слово. Ощущение неизбежной катастрофы наваливалось, как лавина. Наконец, я пересилила страх, быстро нажала «отбой» и тут же внесла номер в черный список. Мера, конечно, так себе, но все же…

И нет никакой возможности сменить номер – это ж каких масштабов рассылку придется сделать, чтобы оповестить старых клиентов, разного калибра знакомых и просто людей, которые порой бывают нужны… Чертов Мельников, откуда ты вообще взялся на мою голову? Остается только надеяться, что ты выбрался из мест заключения незаконно, и я приложу все усилия, чтобы это немедленно исправить.

Противная дрожь в теле не оставляла меня до обеда, а в ресторане каждый попавшийся на глаза мужчина тут же напоминал Мельникова, это оказалось выше моих сил. Я позвонила Аннушке и с истерическими нотками в голосе потребовала немедленно приехать.

– С ума сошла? – протянула Вяземская. – Мы вчера весь вечер вместе провели, сегодня я хотела отлежаться, в салон сходить…

– Хорошо, забери меня отсюда, и поедем в салон, в ателье, в магазин, к черту, к дьяволу – куда скажешь! – срываясь на крик, попросила я, и Аннушка мгновенно сменила ноющий тон на обеспокоенный:

– Что-то случилось?

– Да! Мне Мельников позвонил!

– Я приеду через час, мне надо хотя бы джинсы натянуть. – И она бросила трубку, а я схватила в охапку подушку, забилась в угол кровати и заплакала.

Мое психическое состояние становилось просто угрожающим, если так пойдет дальше, я не то что работать – на улицу выйти не смогу. Хоть беги и добровольно сдавайся куда-нибудь в психиатрию.

– Нельзя раскисать, – твердила я сквозь слезы. – Ему ведь только это и нужно – увидеть, что снова меня растоптал. Нет, этого не будет, я не допущу. Я соберусь, справлюсь. Он больше ничего для меня не значит, не позволю ему управлять моей жизнью.

Своеобразная мантра помогла мне немного успокоиться и к приезду Аннушки обрести более-менее человеческий вид.

– М-да, Жигульская, испугала ты меня. – Вяземская влетела в номер, бросила в кресло небольшую сумочку и, схватив меня за руку, подтащила к окну. – Ну-ка… ого… идея с салоном явно богатая, тебе просто необходимо привести себя в порядок. Что у тебя с лицом? Что вообще с тобой, а? Не могу припомнить, чтобы когда-то видела тебя в таком ужасном состоянии.

Я не была уверена, что поход в салон красоты вернет мне душевное равновесие, но это все-таки лучше, чем лежать в номере с зашторенным окном и рыдать в подушку.

Аннушка с удивлением наблюдала, как я суетливо оглядываюсь, выходя из номера, как нацепляю темные очки на крыльце, как наклоняю голову и прячу лицо, пока иду к ее машине.

– Совсем дошла, дорогая. – Она улыбнулась, глядя на мои манипуляции, и села за руль.

– Хватит упражняться! – огрызнулась я. – У меня поджилки трясутся, как только вспомню этот его голос по телефону! Ты можешь себе представить, как вообще такое пережить?

– Варь, я все понимаю, Кирилл – последний человек, чьему появлению ты бы обрадовалась, но согласись – мы не в Америке, и ты не можешь даже через суд запретить ему приближаться.

– Но это совершенно не означает, что я буду терпеть это. Ты только представь, каково мне будет работать в этом состоянии? Я не то что новых клиентов не наберу – я старых распугаю. Или они мне дружно сбросятся на палату в психбольнице – в память о старых заслугах, так сказать.

– Это, кстати, совершенно не смешно.

– Да уж какой тут смех… Мне надо придумать, что делать.

– Для начала надо отвлечься. Попробуй Петьке позвонить, может, кто-то готов сегодня квартиру показать, мало ли? – предложила Аннушка, барабаня пальцами по рулю и нетерпеливо поглядывая на красный сигнал светофора.

– Думаешь? – Я с сомнением посмотрела на лежащий на коленях телефон.