Давным-давно… – 1. Обрести себя

Цитариус Инарион удивлённо изогнул бровь, долго вглядывался в лицо ребёнка, затем посмотрел на озабоченное лицо Шельги и твёрдо проговорил:

– Да, мы знаем, поэтому тебе придётся особенно постараться, чтобы достойно носить на своих плечах цвета академии. – Он улыбнулся, вокруг его глаз собрались морщинки: – Неужели ты думаешь, что из этих стен выходят одни только маги?

Джим кивнула.

– Ты заблуждаешься, – ректор покачал головой.

Во взгляде девочки появилась решимость, и она уверенно ответила:

– Тогда я буду стараться.

– Тогда на сегодня всё. Отдыхай, набирайся сил. Как только уважаемая наша целительница посчитает, что состояние твоего здоровья вполне удовлетворительно, приступишь к обучению. – Он поднялся и вышел из комнаты, жестом приглашая целительницу последовать за собой. Они скрылись за дверью.

Джим поудобней улеглась на подушках и блаженно улыбнулась. Подняла руки и попробовала навести порядок на голове. На лицо набежала тень.

«Странно. Всё же почему они такие короткие?»

Из?за дверей доносились приглушённые голоса. Она прислушалась. Не смогла разобрать ни слова. Выкинула из головы все тревоги и улыбнулась.

«Просто не могу поверить. Я – адептка академии».

– Почему ты ей не сказал? – прозвучал вполне ожидаемый вопрос целительницы, как только они вышли и оказались на приличном расстоянии от палаты.

– Так будет лучше для неё, – не оборачиваясь, ответил Цитариус, увеличивая шаг. – Пусть она сама придёт к этому, и желательно, постепенно, а не сразу. – Он остановился. – Тем более, ещё неизвестно, проявятся ли вообще какие?нибудь способности. – Подошёл к Шельге и взял за руки, тяжело вздохнул. – Ты сама всё видела: её тело истязали, волосы обрезали. Её за что?то наказывали. Но наказывали столь бесчеловечным образом, что мне даже страшно помыслить, как она вообще смогла через всё это пройти и после всего ещё и выжить. Кто это сделал и за что? Возможно, мы об этом никогда и не узнаем. Зато нам предоставляется уникальная возможность – исцелить душу, заживить раны, излечить тело. Научить эту девочку снова радоваться, доверять людям, да и просто быть ребёнком. Ну, а если вдруг всё же наступит такой момент, когда ей придётся выбирать… что ж, тогда будем надеяться, что она всё сделает правильно. – Ректор наклонил голову и грустно улыбнулся: – Тьма или Свет – это ведь необязательно всегда то, чем изначально мы привыкли их считать. – Он заметил, как дёрнулась Шельга при этих словах, сочувственно похлопал её по плечу. – Сколько таких случаев история хранит в своей памяти? Главное правило жизни: всё, что ни делается в этом мире, делается к чему?то, и нужно всего лишь время, чтобы понять, к чему именно. – Отвернулся и направился в свой кабинет.

Шельга Араи, целительница, маг, дочь могущественного друида Алакора не просто знала такую историю, а была одной их тех, кто отчаянно и безнадёжно любил такого представителя Тьмы, являясь ярким представителем другой стороны – Света.

***

Джим Ветерн беспокойно теребила край одеяла и посматривала на входную дверь. На мгновение накатило необъяснимое чувство тревоги.

«Нет никакого повода для беспокойства. Такие добрые люди просто не могут быть плохими! А значит, определённо есть чему порадоваться!»

Глава 7

Любые порывы души – это всего лишь порывы, и иногда они правильные, а иногда – нет

«И вовсе нечему здесь радоваться!»

Джим Ветерн стояла с потерянным видом посреди просторного холла и тоскливо взирала на снующих вокруг с деловым видом учеников. Все куда?то спешили, все были чем?то озабочены, у всех были свои неотложные дела, а самое главное – все свободно ориентировались в этих бесконечных корпусах, коридорах, этажах, переходах, классах, аудиториях. Будь они неладны. Вот уже месяц как она посещала занятия, точнее, она пыталась их посещать. Ни одна лекция для неё ещё не началась вовремя, а это значит, каждый раз выговор от очередного преподавателя, дружные насмешки от всего класса и постоянное недосыпание в попытке восполнить в ночное время (когда все нормальные ученики спят и набираются сил) недостающие знания. И даже не это самое трудное. Сложно было найти свободный учебник, по которому в данный момент никто бы не занимался, а с учётом того, что приходилось блуждать в чужом, незнакомом ей корпусе, такое, казалось бы, незначительное действие становилось просто невыполнимым.

За всё время пребывания в стенах академии ей удалось запомнить лишь два маршрута, и при этом очень хорошо, почти с закрытыми глазами. Это дорога в столовую и – более?менее – дорога к своей комнате. К слову сказать, комната, в которой она сейчас жила, была уже третьей по счёту. Как?то с самого начала не удалось найти общий язык с соседкой первой комнаты, а следом – и с хозяйкой второй.

Первой оказалась красноволосая хрупкая девочка с правильными чертами лица, изящными манерами и кучей всевозможных родственников, тоже учащихся на данный момент в академии. Звали её Алисией. Скромная, молчаливая, её не было ни слышно, ни видно, и со временем девочки наверняка смогли бы найти общий язык. Однако из-за странной внешности подселённой соседки и непонятного запаха именно родственники Алисии поспособствовали скорому переводу Джим в другую комнату.

Вторая девочка, Дориана, мужеподобная и вечно недовольная великанша (хотя, может, такой она казалось только Джим с её небольшим ростом), не стала даже вникать, к какому полу относится сей лохматый индивидуум, притащившийся в её комнату и бесцеремонно посягнувший на её территорию, просто вытолкала её взашей, и всё. Правда, потом она закатила истерику с привлечением своих не менее влиятельных родственников, в ультимативной форме напомнив, что ей было обещано единоличное пользование данным помещением. С ней?то Джим уж наверняка никогда не смогла бы поладить, потому что невозможно доверять тому, кого боишься до демонов, а именно это чувство возникало каждый раз, когда она случайно сталкивалась с Дорианой в коридорах, классах, столовой.

Вот так и вышло, что Джим теперь жила одна в маленькой комнатке на третьем этаже, в крыле обслуживающего персонала вспомогательного корпуса Б. Что значит «вспомогательный корпус Б», она так и не смогла выяснить. Поначалу было трудновато бегать в отдалённый корпус по крутой лестнице несколько раз на дню, но со временем она перестала замечать эти трудности. На лестничных пролётах она часто сталкивалась с этим самым обслуживающим персоналом, поначалу чуралась их, потом стала узнавать, а дальше так и вовсе приветливо здороваться и помогать. Она никогда не могла равнодушно пройти мимо человека (в основном, правда, вовсе не человека), нагруженного и едва бредущего по узким крутым ступенькам. Сначала предлагала помощь, а потом уже просто выхватывала из рук корзину, сумку или же просто стопку отглаженного белья и бежала наверх или вниз. Для неё это было не трудно, а кому помогала – приятно.

Для Джим стало полной неожиданностью, что в академии практически все считали, будто она мальчик. Что тому явилось причиной, неизвестно, а что?то кому?то объяснять или доказывать не было никакого желания. Может, необычное имя, но ей не виделось в нём ничего необычного, а может, и слишком короткая для девочки стрижка. Но она не могла даже представить себя с длинными волосами и почему?то каждый раз холодела от ужаса, пытаясь вспомнить, какая причёска была у неё раньше. От целительницы она узнала, что волосы обрезают лишь в двух случаях: когда скорбят по близкому человеку или же когда смертельно больны. Был вроде бы и третий вариант, но о нём Шельга не захотела рассказывать, сердито поджав губы и коротко бросив: «А это тебе знать не надо». «Может, я как раз и потеряла близкого, родного человека, потеряла и напрочь забыла об этом, и сейчас живу себе дальше, ни о чём не тревожась. Или ещё хуже – я как раз тот самый третий случай, о котором даже сказать вслух не хотят», – так рассуждала Джим.

Она запустила всю пятерню в волосы и сильно их потянула, пытаясь пригладить, обвела внимательным взглядом холл, медленно, но верно пустеющий, в надежде увидеть хоть одно знакомое лицо со своего факультета, рассчитывая незаметно пристроиться за ним и так попасть на следующий урок. Она снова непроизвольно пригладила непослушные пряди. Бесполезно: волосы сияющим золотым нимбом встопорщились вокруг головы, не желая укладываться. Джим нахмурилась, провожая унылым взглядом двух весело щебечущих незнакомых девушек. «Конечно, пока я добираюсь сюда из своего корпуса, уже все знакомцы разбегаются по классам».

Джим проследила взглядом за пожилым грузным мужчиной, который, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, прошёл мимо неё. «Да это же… ммм… как его там… преподаватель по естествознанию! А у меня как раз сейчас его предмет. Вот удача!» Не раздумывая, она побежала следом. Главное теперь – не потерять его из виду. Она бегом завернула за угол и в кого-то врезалась. Книги и письменные принадлежности разлетелись по полу в разные стороны, а сама она со всего маху приложилась пятой точкой об пол. Медленно подняла глаза и замерла. Перед ней стоял будущий выпускник академии с синими (самыми почётными) нашивками Ночного патруля на правом рукаве серебристого пиджака факультета магов?менталистов.

Юноша наклонился к ней и ухватил за воротник форменного пиджака. Отметил про себя, что пиджак без каких?либо опознавательных знаков и нашивок (такой был у только начинающих своё обучение адептов?первокурсников), встряхнул её и поставил на ноги перед собой. Потянул носом воздух, прищурился и неожиданно спросил:

– Я тебя знаю?

В ответ Джим усиленно замотала головой, глядя за его плечо в надежде ещё увидеть ковыляющего преподавателя естествознания. Коридор был пуст.

– Наверное, мы всё же встречались!

Джим могла поклясться, что на мгновение зрачки у стоявшего напротив студента стали вертикальными, узкими, и он снова беззастенчиво потянул носом.

– Определённо, мы где?то раньше уже встречались. Я не могу ошибаться.

Все были осведомлены о том, что в Рутонской академии может учиться представитель любой расы, и Джим не была исключением, но увидев зрачки старшекурсника, она невольно вздрогнула, отступила на шаг и начала оглядываться.

– Ты чего такой дёрганый? – Парень поднял с пола её сумку и сам начал складывать в неё книги с тетрадями. Потом задумчиво проговорил: – И всё же, почему мне так знаком твой запах?

Джим наклонилась и быстро подобрала остальные свои вещи и письменные принадлежности. Выхватила из рук студента сумку, беспорядочно запихнула всё туда и закинула на плечо. Благодарно кивнула и попыталась обойти его. Но парень ухватил её за плечо и развернул лицом к себе.

– Слышь, пацан, ты что, глухонемой, что ли? – Джим снова отрицательно замотала головой. – Тогда что? – уже сердито спросил он.

– Опаздываю. – Джим тоскливо посмотрела на опустевший холл и удручённо добавила: – Точнее, уже опоздал, – и почему?то покраснела до корней волос.

– Понятно. – Студент наклонил голову и вдруг удивлённо приподнял брови: – Что, ещё не ориентируешься? – Почему?то было ужасно стыдно признаваться в этом, но Джим всё равно кивнула. Он сочувственно поинтересовался: – Какой предмет? Нет, подожди, сам угадаю, – прищурился, вспоминая, кто до столкновения прошёл мимо. – Ага, естествознание! – Снова кивок. – Пошли, провожу тебя.

В это было невозможно поверить: она мчалась со всех ног по пустому коридору, ведомая будущим выпускником академии. Старалась не смотреть на него, но взгляд так и привлекали синие нашивки на рукаве. Она не поняла, как оказалась возле дверей нужной аудитории, и не успела даже поблагодарить студента за оказанную услугу, как он втолкнул её в кабинет. Аудитория взорвалась смехом, когда, ввалившись, она чуть не сбила с ног мальчишку возле входа.

Преподаватель шикнул, воцарилась мёртвая тишина. Он поднялся с кресла и прошёлся вдоль исписанной убористым почерком школьной доски. Остановился, посмотрел на опоздавших и тихо проговорил:

– Ещё мгновение назад я был искренне удивлён посещением своей лекции будущим светочем нашей академии Виттором Деф'Олдманом, крайне занятым и вполне всё знающим и без моих занятий. Но сейчас я с уверенностью хочу заявить: это счастливейший день в моей жизни! – Его кустистые брови сошлись на переносице, глаза злобно буравили опоздавших. – У меня на уроке сам Джим Ветерн, и всего?то с опозданием в несколько минут.

При этих словах мальчишка, всё это время стоявший неподвижно, оглянулся и очень серьёзно посмотрел на Джим, тут и она смогла его разглядеть. Длинные красно?каштановые волосы были искусно заплетены по всей голове и плавно переходили в косу сложного плетения. Всё лицо покрывали веснушки. Глаза цвета светлого янтаря смотрели открыто, но во взгляде не было ни осуждения, ни любопытства, скорее, сочувствие. Полнейшей неожиданностью стала его улыбка, такая добрая и искренняя, как если бы они давным?давно друг друга знали и сейчас по воле случая просто встретились в непонятном месте, где им приходится выслушивать привычный уже нагоняй за очередную совместную проказу. Потом улыбка сползла с его лица, он ещё раз оценивающе оглядел её с ног до головы и отвернулся.

Джим удивлённо открыла рот, буравя взглядом его спину, прямые плечи, длинные волосы. Она уже давно не прислушивалась к словам преподавателя и чуть не упустила момент, когда им разрешили пройти и занять свои места. Осторожно пробираясь по узкому проходу между рядами через лес выставленных ног, добрела до своего стола (ни разу не запнувшись и не упав) и опустилась на стул. Достала конспект. До конца урока она едва могла сосредоточиться, что?то писала не вдумываясь, и незаметно наблюдала за мальчишкой, благо сидел он почти рядом. За всё то время, что она находилась здесь, это было первое проявление хоть какой?то симпатии к ней со стороны однокурсников. «Почему я его раньше не видела?»

Следующим по списку шёл урок «Вводный курс по самообороне». Сегодня его проводили впервые для всего курса. Небрежно побросав свои вещи в сумку, Джим влилась в поток учеников и без происшествий добралась до нужной аудитории. Там им сразу выдали специальную форму, подобранную пожилой женщиной строго по размеру для каждого. Переодевшись в отдельных кабинках, студенты вышли в общее помещение и исподтишка поглядывали друг на друга, едва сдерживая смех. Возможно, это было удобно и практично, но выглядело достаточно нелепо. Джим осмотрела себя с ног до головы, хмыкнула, разглядывая острые коленки, торчащие из?под коротких штанишек, бросила взгляд в сторону великанши. Дориана осматривала всех дикими глазами:

– Ни за что в таком наряде не выйду отсюда!

В этот момент дверь с грохотом распахнулась, заставив всех вздрогнуть. В проёме стоял приземистый широкоплечий мужчина, хищно скалясь и злобно оглядывая собравшихся.

– Ну! И долго мне вас ждать? – Перевёл взгляд на Дориану: – Не только выйдешь, а вприпрыжку побежишь, радуясь, что хоть кто?то взялся тебя, неумёху, научить хотя бы азам самозащиты. И в следующий раз будь добра стоять на построении первой, иначе из?за тебя пострадает весь класс. Понятно? – Дориана стояла с открытым ртом. – Вот и умница. А теперь марш все в зал!

Испуганной стайкой все ринулись к выходу, сталкиваясь и мешая друг другу. Джим аккуратно продвигалась по стеночке, боясь даже поднять голову и посмотреть, стоит ли там ещё явление, именуемое преподавателем неведомого предмета, от знакомства с которым однозначно не стоит ждать ничего хорошего. Когда она уже добралась до выхода и готова была переступить порог, её схватили за шкирку и с лёгкостью приподняли. Мгновение она в ужасе рассматривала свои дёргающиеся на весу ноги, а потом вдруг осознала, что её небрежно зашвырнули в зал, не дав даже достойно войти самой. Приземление было жёстким. Из глаз брызнули непрошеные слёзы. Она попыталась встать и не смогла сделать это с первого раза… и со второго тоже. Удивлённо посмотрела на свою обувь. За спиной услышала злобный рык и невольно ускорилась.