Кровь дракона

– Брайс, может, уже хватит? – присев на покрытую снегом кочку, взмолилась Лавена. – Я очень устала, да и замерзла уже. Не лучше ли нам вернуться домой? Мы и так достаточно много наловили птиц.

– Ты что, смеешься? – бойко отозвался юноша, зорко оглядывая окрестности в поисках птиц. – Всего десять штук.

– Не всего, а уже десять. В том году мы всего пять поймали…

– Могли бы и больше, только кто-то, – Брайс пристально поглядел на спутницу, – заблудился, хотя я строго-настрого запретил тебе удаляться в лес.

– Я пошла искать цветы, – опустив глаза, пробормотала девочка.

– Ага, цветы… и это-то в конце декабря, – залился он звонким смехом.

– Ну и что, – обиделась Лавена, надув губки. – Вспомни, как тепло было в том году. На деревьях вновь распустились почки, а трава зазеленела. Вот мне и захотелось найти мои любимые… ну те самые, помнишь, что ты обычно даришь мне?

– Так они весной бывают, дуреха, – засмеялся Брайс.

– А вдруг?

– Вдруг, вдруг… – передразнил юноша. – Не время рассуждать. Пора уже возвращаться, а птиц еще мало. Слушай, мне вот какая идея пришла в голову. Только, чур, никому не болтать. Мало ли что?

– Ой, а может, не надо? – заерзала на месте его спутница, испугавшись.

Лавена отличалась от других девочек в деревне здравомыслием и рассудительностью. Именно поэтому, несмотря на то, что она была младше друга на полтора года, ей частенько удавалось отговаривать его от безрассудных авантюр. Вот и сейчас, сидя на замерзшей кочке, девчушка уже приготовилась приложить все усилия, чтобы удержать Брайса от очередной глупости.

– Да ты только подумай! Мы вернемся в деревню с целым мешком крапивников. Часть раздарим за угощение, а другую я весной продам рыбакам с острова Мэн. И куплю в городе на ярмарке тебе и себе что-нибудь красивое. И тогда, я уверен, что на Белтейне[1 - Белтейн – один из восьми главных кельтских праздников, который практически потерял свое первоначальное значение с приходом христианства. В Шотландии, Ирландии и Уэльсе он превратился в праздник пастухов. Белтейн праздновали в ночь с тридцатого апреля на первое мая и в течение всего дня до самого заката.] нас объявят Майскими Королем и Королевой. А? Что скажешь?

– Ну не знаю, – протянула девочка, задумавшись.

С одной стороны, как любой девушке в деревне, ей очень хотелось стать живым воплощением богини плодородия, и вместе с Брайсом, в которого она была тайно влюблена, став на этот день парой, руководить праздником. Но с другой стороны, внутреннее чувство почему-то останавливало ее от принятия решения.

– Ты чего молчишь? – с удивлением уставился на нее юноша. – Неужели сдрейфила?

– Ну не то чтобы, – с сомнением произнесла Лавена. – А что ты затеял? Что мы будем делать? Где ты собираешься искать птиц? Уже скоро начнет темнеть. Птицы, наверно, уже в своих гнездах спят.

– Вот мы их и наловим в них без особого труда, – хмыкнул юноша. – Если будем действовать быстро, они и опомниться не успеют. Мне отец рассказывал, что в ТОМ лесу их видимо-невидимо.

– Ой, что ты! – ужаснулась Лавена при упоминании леса друидов. – Разве ты не помнишь, что нам запрещено одним ходить в этот лес, не говоря о том, что нельзя разорять гнезда крапивников. Разве ты не слышал о поверье?

– Знаю, знаю, – заворчал Брайс, не принимая на веру древнюю легенду. – Тот, кто разоряет гнезда птиц друидов, не доживет до конца следующего года.

– Именно так! – воскликнула его спутница.

– И ты веришь в эти сказки? Какая ты еще все-таки маленькая.

– Это не сказки! – покраснела до ушей Лавена. – О легенде не раз говорила не только мама, но и старейшины.

– Да-да, помню их россказни о проклятии друидов… А вот что я скажу тебе: чепуха все это! Я не верю в гейс[2 - Гейс – условно переводится как «табу».]. Пойдем, и я докажу тебе, что гнев друидов нас не настигнет. Их нет, они все вымерли… разве ты забыла? Даже ту женщину, которую в нашей деревне считали ведьмой, хотя кое-кто называл ее друидом, и ту повесили два дня назад. Я сам лично видел, как извивается на дереве ее худосочное тело.

– Ох, не пугай меня, – побелев как полотно, прошептала девочка.

– А чего пугать? Ведьма сдохла, исчезли все друиды, а, значит, с ними и ушло проклятие… Эй! Ну улыбнись! Ты только представь удивление наших родных и зависть остальных, когда вы вернемся домой с богатой добычей! Да они все просто позеленеют от зависти!

– Да, но… – все еще сомневаясь, отозвалась Лавена.

– Никаких «но». Пошли! А то и правда, скоро начнет смеркаться.

– А ты знаешь дорогу? Мы не заблудимся в лесу?

– Не боись, – рассмеялся Брайс, – со мной не пропадешь.

И молодые люди двинулись в сторону чернеющего неподалеку леса. Туда, куда поодиночке боялись заходить даже самые смелые и бесстрашные мужчины деревни.

С давних времен эту территорию облюбовали друиды, назвав ее священной и наложив гейс на ее посещение. Там они совершали ритуалы, там же жили, там же их ученики обучались всем премудростям. Однако вторжение легионеров Римской империи навсегда изменило привычный жизненный уклад жрецов и местного населения. Вместо девственного леса появились карьеры, в которых начали добывать железную руду. Наполненное криками невольников и надсмотрщиков, исчерченное просеками и дорогами священное место больше напоминало ад, чем храм богов.

Но рудник истощился, и римляне покинули эти земли. Загадочный лес снова стал дремучим и непроходимым, как в старые времена, а извлеченные из недр рудокопами камни покрылись мхом, лишайниками и переплетенными корнями деревьев. Именно благодаря древним рабочим и появился этот загадочный ландшафт, наводивший ужас на жителей близлежащих деревень, порождая разнообразные легенды о таинственных существах, которые проживали в непроходимой чаще.

– Ты точно знаешь дорогу? – повторила вопрос Лавена, беспокойно поглядывая на приближающуюся черную стену.

– Я был там один раз с отцом… ну там тогда ту ведьму казнили. Я же рассказывал.

– Ох, не надо повторять. Да, та незнакомка поистине была очень странной и нелюдимой. Однако мама говорила, что не замечала за ней ничего такого, в чем ее потом обвинили. Ну, я о колдовстве.

– Ты ошибаешься. Ты думаешь, за что ее казнили? Отец рассказывал, что кто-то ее застукал за совершением какого-то древнего ритуала. Жертвоприношения, что ли. Она голову варила. А после в ее доме нашли всевозможные зелья, какие-то травы, омелу и многое другое. Поэтому и решили сначала ее сжечь, но потом помиловали и просто повесили.

– А что, если дух этой… женщины подстерегает нас? – прошептала девочка.

– Я никого не боюсь: ни живых, ни мертвых, – храбро заявил юноша.

Увидев, что Лавена задрожала всем телом при упоминании об умерших, он бойко добавил:

– Не бойся, я сумею защитить тебя.

– Надеюсь, – еле слышно проговорила его спутница, охваченная холодом от предчувствия беды.

Внезапно небо заволокло плотными тучами, подул пронизывающий до самых костей ветер и пошел колючий снег.

– Давай вернемся! – захныкала девочка. – Ну, пожалуйста!

– Да ты что! Нам осталось идти совсем немного… Смотри, вон та дорога, по которой я ходил со взрослыми в прошлый раз… Да-да! Это именно она. Я еще подивился странным деревьям, растущим по бокам тропинки. Конечно, так и есть, мы добрались.

Смело войдя в лес, юноша, сделав несколько уверенных шагов, остановился и обернулся.

– Почему ты не идешь? – вопросительно изогнув бровь, поинтересовался он.

– Я боюсь, – честно призналась Лавена.

– Трусишка, – засмеялся ее спутник. – Ладно, давай руку. Обещаю, что с тобой ничего такого не случиться. Я же рядом!.. Ну! Идем!

Девочка поежилась, но все же схватила протянутую руку и крепко сжала ее.