За кулисами любви

Стало жарко, и от Инженерного замка через Летний сад и Троицкий мост Лера отправилась на пляж возле Петропавловки. Оказавшись возле воды, она с наслаждением сбросила туфли, закатала до колен джинсы, «легким движением руки» превратила блузку в топик – и улеглась прямо на песок, подставив пузо и лицо солнышку, нимало не заботясь о том, что может облезть нос. У нее отпуск! Позвонил счастливый Сашка и проорал в трубку, что он «все решил» и наверняка сдал математику на четыре, чего от себя никак не ожидал, но обедать с ней он не пойдет, а поедет на работу, раз уж пришлось с утра прилично одеться. Нет, он будет работать, он не хочет, чтобы она платила за квартиру и давала ему деньги, потому что он уже взрослый мужик. Так и сказал ее шестнадцатилетний сын, который вырос, уехал из дома и намерен жить самостоятельно. Но об этом Лера решила не думать, просто закрыла глаза и задремала на солнышке.

На другой день Сашка с утра умчался на работу. А Лера отправилась реализовывать один из пунктов обязательной программы: следовало пойти на Сенную площадь, там на рынке купить малины и слопать ее на ближайшей лавочке, пачкаясь и облизывая пальцы – красота! Этой традиции было уже семнадцать лет, на полгода больше, чем Сашке. Когда Лера была беременна, они с Андреем отправились в свадебное путешествие в Питер, тогда еще бывший Ленинградом, экономии ради поселившись у Ольги Сергеевны. Денег у них было кот наплакал, поэтому они даже по музеям не ходили, а шатались по улицам – тогда Лера и влюбилась раз и навсегда в этот город. Однажды, разыскивая знаменитые Пять углов, они вместо этого забрели на Сенную площадь и на рынке купили двухлитровую банку садовой малины. Дело было под вечер, мужичку продавать малину надоело, и он отдал ее за копейки – всю, что оставалась. Лера с Андреем тут же купили теплого еще хлеба, уселись на лавочке и, отломив по восхитительно пахнущей горбушке, заедали хлеб темно-красной, сладкой, брызгавшей соком ягодой, торопясь и давясь, наперегонки. Что на них тогда нашло? Наверное, голодные были. Им было хорошо, вкусно и ужасно весело! А ночью зеленой и едва доползающей до туалета, объевшейся малиной Лере дважды вызывали «Скорую», и ее хором ругали врач и Ольга Сергеевна. Но это забылось. Она помнила только, что было лето, июль, они с Андреем сидели на лавочке и, хохоча и пачкаясь, наперегонки ели малину. И в ее жизни было немного воспоминаний приятнее этого. С тех пор, если она оказывалась в Питере летом, подгадывая «к малине», то обязательно ходила на этот рынок и покупала малину. Теперь, правда, не банку, а стакан.

Соблюдать традиции с каждым годом становилось все сложнее. Рынок рос и благоустраивался, теперь на нем торговали преимущественно горячие восточные мужчины, а бабушек понемногу выжили, и они устраивались где попало. Скамеек тоже след простыл, на площади теснились палатки и летние кафе сомнительного вида, и Лера, покрутившись со своим стаканчиком, уже исключительно из вредности уселась за один из столиков, заказала мороженое, которое вообще-то терпеть не могла, и принялась есть малину. Шум и суета вокруг, запахи дешевой еды ее раздражали, и она, вздохнув, подумала, что на будущий год она, пожалуй, сюда уже не придет. Что ж, все хорошее когда-нибудь кончается…

Лера как раз доедала последние ягоды, прикидывая, где можно помыть руки из припасенной заранее бутылки, как зазвонил телефон. Чертыхаясь, липкими руками она принялась шарить в своей немаленькой сумке, куда помещались и свитер, и зонтик, и куча прочих необходимых вещей. Телефон, конечно, оказался на самом дне, но продолжал звонить, пока Лера проводила изыскательские работы. Номер высветился незнакомый – наверняка ошиблись, стоило суетиться. Но голос в трубке она узнала мгновенно – Валерий.

– Лера, вы можете говорить?

«Напомнить ему, что мы уже три дня как на ты, или сначала выяснить, к чему все это», – секунду поколебалась Лера и на всякий случай ответила осторожно:

– Могу. Только у меня руки липучие, я малину ем.

– Что? – удивился собеседник.

– Ну, малину. Ягода такая. Красная, – терпеливо пояснила Лера. – А что?

– Ты где малину ешь?

– На Сенной… Кафе на улице, прямо возле метро.

– Я сейчас приеду. Можно?

– Запросто! – разрешила Лера. – Только на малину не рассчитывай. Она не собиралась делиться их с Хохловым традицией с посторонним человеком.

Лера сидела за столиком, увлеченно развозя ложкой по стенкам вазочки растаявшее мороженое, чтобы хоть чем-то заняться, и Валерия увидела лишь тогда, когда он подошел к ней вплотную и спросил над ухом:

– Уже все съела?

– Я же заикой сделаюсь! – подскочила Лера. – Ты как так быстро? Ты сидел в кустах, как рояль?

– У меня личный вертолет, – кратко пояснил Валерий. – Руки вымыла?

Лера, как маленькая, протянула ему руки ладонями кверху – и он опять, как тогда в поезде, перехватил их и поцеловал в ладонь – сначала одну, потом другую. Уселся на лавочку рядом с Лерой и понюхал ее щеку где-то возле уха.

– Малиной пахнет, – смешно покрутив носом, констатировал он, и Лера почувствовала, как от этого движения уходит ее скованность. Оказывается, она тоже рада его видеть.

– А откуда у тебя мой номер?

– Сохранил в памяти, когда ты себе звонила, – охотно пояснил Валерий. – Я тебе его нарочно тогда дал, чтоб не ныть «девушка, дайте телефончик».

– Может, ты и мобильник мой нарочно засунул в дальний угол?! – догадалась Лера.

– Нарочно, пока ты спала, – покаялся Валерий. – Ты ведь номер телефона не дала бы?

– Не дала бы, – согласилась Лера и посмотрела ему в глаза – опять ни тени улыбки. – Я не понимаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно.

– Я всегда говорю серьезно, – заверил ее Валерий. – Даже когда шучу. Я вообще очень серьезный и положительный. И должен тебе понравиться.

– Ах, еще и понравиться? Это-то тебе зачем? – приняла подачу Лера.

Но он ее опять переиграл, сменив интонацию:

– Потому что мне очень это надо. Оказывается, я хочу с тобой не только переспать, но и поговорить – ты понимаешь, что это значит?!

– Тогда это серьезное чувство. И может далеко зайти. Ладно, я согласна, давай поговорим, раз в поезде молчали. Тем более что мне в одиночестве всякие мысли в голову лезут.

– Расскажешь? Две головы лучше, мысли будут вынуждены разделиться, и с ними проще справиться.

– Я вчера поняла, что мне тридцать шесть лет, и что мой сын вырос. И что мне надо как-то привыкать жить без него. А сперва я даже радовалась, что он уехал в Питер поступать, потому как – свобода. Как говорится, не так с вами хорошо, как без вас плохо… Ты что? – вдруг заметила Лера выражение его глаз, сменившее обычную спокойную серьезность. – Я что-то не то сказала?

– Нет, все в порядке. Просто… Я тебе потом как-нибудь расскажу, – и вернулась привычная нейтрально-незаинтересованная маска.

– Вот, сначала поговорим, а теперь – потом расскажу. Нет, давай все равно что-нибудь рассказывай, чтоб на паритетных началах. Например, почему ты меня в поезде пожалел, приютил и обогрел? Из человеколюбия или имел далеко идущие корыстные планы?

– Конечно, планы имел. Корыстные. Ты слишком хороша для простого человеколюбия.

– Доброе слово и кошке приятно. Кстати, кошек ненавижу! Я красивая? Или обаятельная? Или ты любишь рыжих?

– Ты… неактивная, – не сразу подобрал определение Валерий. – Ты на меня не обращала внимания, хотя я все время попадался тебе на глаза. Ты как-то сквозь меня смотрела. Это меня заинтересовало – на синий чулок ты не похожа…

– Спасибо, – вставила Лера.

– …И никакого кокетства. А сейчас женщины флиртуют так агрессивно, что приходится уходить в глухую оборону, иначе сметут. У меня недавно друг развелся, как узнали дамы в конторе – страшное дело! Все журналы ваши: возьми его, выбрось его, заведи другого…

– Почитываешь? – удивилась Лера.

– Да нет, обложек хватает. А ты целый день молчала, даже как меня зовут, не спросила. Вообще ничего не спросила. Я сразу понял – уникальная женщина.

– Я активная, – созналась Лера. – К сожалению, ты даже не представляешь себе, какая я активная и эмансипированная, как я умею вот так взять мужчину и – ам! Но сейчас мне лень. Я в отпуске. Я отдыхаю.

– И что у тебя за работа такая, что устала мужчинами питаться? – поддержал беседу Валерий.

– Людоедом на полставки в одной солидной фирме. Не боишься?

– А надо? Я невкусный.

– Нет, ты даже очень ничего.

– Я рад, что тебе нравлюсь.

– Ты здесь по делам? – предпочла Лера сменить тему.

– У меня здесь дед живет. Я к нему приехал.

– Ты из Питера?!

– Нет, я родился в Москве и жил там до армии. И дед с бабушкой в Москве жили. Она – москвичка, он – ленинградец, и все уговаривал ее переехать. Пятьдесят семь лет вместе прожили, и пятьдесят семь лет он ее уговаривал.