Геологи: судьбы, избранные временем

– С гитарой можно посидеть в выходной день. Если кто-то приехал с гитарой, умеет играть – это только радость. Но в рабочие дни, когда ты прошел несколько десятков километров, вернулся в лагерь, нужно поесть, высушить одежду, если промок, постирать, разобраться с материалом… Не всегда хочется петь, если честно!

Много пьют? В геологических экспедициях сухой закон. Какое может быть пьянство, если вы должны работать? Спиртного в лагере нет. Только у начальника партии может быть припасен спирт – для каких-то медицинских целей. Если кто-то из участников экспедиции тайком привез с собой спиртное, напился – он в тот же день будет уволен. Это правило общее для всех.

На подсобных работах у нас обычно трудились бичи. Бич – бывший интеллигентный человек, как их принято называть в народе. Они копали канавы, были проходчиками. В прошлой жизни эти люди были музыкантами, военными, имели другие приличные специальности. Отсидели – и никому не стали нужны, не могли найти работу. Зимой жили в кочегарках, кто где… У нас они получали в 2—3 раза больше, чем геологи, потому что работали тяжело – вручную кайлом долбили землю, а там вечная мерзлота… За все время работы никто из них не пил. Они даже внешне менялись за несколько месяцев, уходила отечность с лиц. Прекрасные работники, великолепные, эрудированные люди. Заканчивалась работа, они уезжали в город – и за два дня все пропивали. Это такой замкнутый круг, из него почти невозможно вырваться.

Из геологической практики Ивана Халенкова

Почти у каждого бывшего интеллигентного человека была мечта – заработать денег и вернуться домой, в семью. Это была святая мечта, ради нее они и работали летом, не жалея себя. Один из таких работников во время экспедиции попросил отпустить его на свадьбу сына. Ему выдали зарплату, приодели – купили брюки, ботинки, плащ… Посадили в вертолет – из ближайшего города ему нужно было улететь за несколько сот километров. Вернулся отец новобрачного через три дня с огромным фингалом под глазом, в кирзовых сапогах, без копейки денег. Просто перед посадкой в самолет он решил попить пивка…

А романтика – это общение с природой. Ты живешь по ее законам, в полном единении с ней. Идут ливневые дожди – сидишь в палатке, занимаешься камеральной работой, приводишь в порядок образцы… Это в городе берешь зонт и едешь на работу. Геолог с зонтом – это нонсенс! Однажды, когда наши работы закончились, мы отправились к вертолетной площадке. От лагеря было всего семь километров. Пока дошли, налетели тучи, вертолеты не летают, нужно ждать… А в таких «перевалочных» местах всегда есть избушка. И тут была. В избушке можно согреться, из еды – одна мука. Не позвонишь, пиццу не закажешь… Ты должен уметь устраивать свой быт произвольно, как крестьянин или лесник… Вот мы два дня ловили рыбу, жарили ее без масла и соли, пекли лепешки из муки с ягодами… Это тоже можно назвать романтикой! Я видел такие ягодные поляны – как поля! По такой поляне даже идти страшно, не хочется давить ягоду. И вот ты ползешь, захватываешь ее специальным скребком… Столько, сколько можешь унести, обработать.

– Миф четвертый: геологам каждый день приходится обороняться от диких зверей, отстреливаться от медведей…

– Это отдельные случаи, малый процент… В моей практике их почти не было. Вот, вы смотрите сериал про ментов. И создается ощущение, что вы живете в этом мире – среди бандитов, воров, следователей… Но вы за всю свою жизнь можете ни разу с ними не столкнуться. Ну, зальет вас соседка, пойдете в полицию. Так и в геологии. Вам еще должно повезти, чтобы вы зверя встретили. У медведя, например, есть огромное преимущество – у него великолепный слух и нюх. Он запах мяса за несколько километров чует в отличие от человека. Он знает, что там, где люди, там стреляют. Он старается уйти. Тем более что летом он ест ягоду, грибы, особо не охотится. Вам нужно быть классным охотником, чтобы оленя или лося убить. Он же живет там. Он все слышит, быстро бегает… Вы должны стать почти одним из них. Если вам это не нужно, вы их не увидите. Зачем зверю с вами встречаться? Может быть такая встреча – ты на одном берегу ручья, медведь на другом… Геологи, как правило, народ осторожный, знают, как нужно себя вести. А вот туристы – те скорее попадают в опасные ситуации. По собственной глупости… Я туристов, если признаться, не очень люблю. Как правило, ребята они шумные, бестолковые…

Из геологической практики Ивана Халенкова

Следуя по маршруту, Иван вышел на базу – охотничью заимку, где была избушка и банька. Решил передохнуть. Здесь уже основался лагерь конных туристов – с лошадьми, собаками. Лагерь был большой. И туристов прилично. Страшно лаяли собаки… Ивана это насторожило. Он быстро осмотрелся и понял причину беспокойства: высоко на кедрушке сидел медвежонок. Его собаки туда загнали. Сами внизу лают, а медвежонок от страха неистово орет и верещит.

– Что вы творите? Собак нужно забрать, пусть медвежонок убежит! Если он здесь, то совсем рядом медведица. Она обязательно придет за ним, и тогда никому несдобровать!

– Ой, да мы не боимся! – отвечают туристы. – У нас не только собаки, у нас ружья есть!

Иван хотел попить чаю, переобуться. Сел около баньки, стянул один сапог… И тут что-то произошло – рык, как хлопок. Только это и запомнилось. Сколько минут пронеслось?.. Опомнился Иван – а кругом мертвая тишина. Медвежонка на кедрушке нет, собак нет, туристов нет! А он сам стоит на крыше бани в одном сапоге!

– Миф пятый: геология – профессия вредная, потому что геологи помогают человечеству грабить, истощать Землю.

– Геология – это наука об изучении земли. Мы должны ее изучать, чтобы уметь пользоваться тем, что в земле есть. И это должно быть целесообразно. Я уже говорил о философском подходе. Геолог должен изучать землю, сняв шляпу. Должен относится к ней не как к инородному телу, а как к своему собственному! Это наш общий дом. Здесь нельзя хапнуть и исчезнуть. Но человек слаб… Соблазняется на то, что проще получить. Владимир Иванович Вернадский, например, говорил, что сжигать углерод – это самое последнее, что может человек делать. Потому что у человека есть разум, и энергию можно добыть из других источников. Он это почти сто лет назад говорил! А мы что делаем? И к другим способом добычи энергии можно было прийти давно, например, к использованию урана…

Это как раз задача геолога – составить проект разработки месторождения так, чтобы земля не испытывала шока. Предусмотреть очистные сооружения, рекультивацию… Пустоты после выработки заливаются водой, пустыми породами, отвалами. Что можно будет добывать в таких местах через миллионы лет? Не знаю, опыта нет! Все меняется. Вот, например, добывали в одном месте золото. Было его там немного. Технологии обновились, стали в том же месте добывать – и уже другой результат! Геология должна развиваться и развиваться непрерывно.

Во-первых, технологический прогресс предоставляет другие возможности. Месторождение, среднее по оценке запасов тридцать лет назад, сегодня может оказаться очень прибыльным. Я проходил преддипломную практику в районе Витимского плато на разведке месторождений урана. Это была середина восьмидесятых. Добывался он методом выщелачивания, это была нанотехнология для того времени. Я там дипломный проект свой писал. Это и сейчас перспективное направление. Но ведь этого мало! Потому что месторождения, которые лежат на поверхности, почти все выработаны, нужно заниматься теми, которые глубже, в земле. А для этого нужно обладать многими знаниями, мудростью.

Во-вторых, геолог становится настоящим геологом в экспедициях. Когда ходишь в обойме – это и есть геологическая школа. Твой преподаватель дает тебе то, что сам изучил и испытал, и даже то, чем не смог воспользоваться. А ты увеличил его знания и передал дальше… Из поколения в поколение. Я вот свои знания, свои возможности, к сожалению, никому не передал…

Наша геология после девяностых практически закончилась. Мы отстали лет на пятьдесят, минимум – тридцать. А ведь геологическая отрасль стала развиваться сразу после войны! Работали в тяжелых условиях, иногда очень тяжелых. Но страна изучала свои богатства, они были необходимы. Много было сделано, много открыто – так много, что этим мы пользуемся до сих пор. С девяностых годов финансирование отрасли прекратилось. Сейчас нужны только те геологи, которые добывают нефть и газ.

– Как сложился Ваш путь в геологии?

– Окончив институт, написал заявление в Министерство геологии РСФСР, чтобы меня отправили в Туву, поехал туда молодым специалистом. Через несколько лет по семейным обстоятельствам переехал в Москву, работал младшим научным сотрудником в Министерстве химической промышленности в отраслевой геологической лаборатории. Занимались всем – редкими металлами, соляными озерами, серой, сырьем для химической промышленности…

А потом настали времена, когда каждый должен был заняться своим делом, чтобы выжить. Я ушел из института в начале девяностых – потому что не платили. Было тяжело. Ты молодой человек, специалист, ищешь, где ты можешь помочь государству, а тебе: денег нет, но вы держитесь! В студенческие годы я много ездил – под Загорск, в Крым, под Ульяновск, в Среднюю Азию, Таджикистан… Под Ульяновском, например, есть Захарьевский рудник. Там высокий берег Волги. Весной-летом от дождей береговая линия размывается, и из глины вываливаются аммониты. Особенно их много после шторма. С ними не так просто работать – они тяжелые, просто так не унесешь. Тогда мало кто знал, что с ними делать. В конце восьмидесятых мы, студенты, дарили распилы аммонитов друзьям, родственникам и знакомым на дни рождения, как сувенир. У меня их много было, это было хобби. А в начале девяностых стало бизнесом. Я стоял с этими аммонитами на Вернисаже в Измайлово по выходным. В любую погоду на ногах – вот и пригодился геологический опыт… Сначала продавал просто камни, потом через знакомых вышел на мастера, который делал оправы, постепенно перешел к производству украшений. Стали открываться выставки ювелирные, я стал в них участвовать. Это путь многих геологов, которым довелось пережить девяностые, развал отрасли.

– Давайте представим, что сегодня отрасль обеспечена всем необходимым, экспедиции финансируются, геологам платят зарплату. Вы бы вернулись в профессию?

– Уже нет запала. Да и времени мне не хватит, чтобы что-то воплотить – открыть месторождение, изобрести новый способ добычи… В геологии нельзя ждать быстрого результата. Геолог работает на будущее. В геологии нельзя что-то сделать сразу. Даже если вы завтра найдете технику, деньги – вы ничего не добудете. Повторюсь: то, что на поверхности, уже давно найдено. Нужны определенные навыки, знания и философский подход к тому, чтобы что-то найти. Предположим, что я сегодня открыл месторождение. Это только начало работы. Геолог должен посчитать, каковы запасы этого месторождения, какая себестоимость добычи будет, как эффективнее добывать – с помощью шахты, карьера, выщелачивания… Когда придет рентабельность этого мероприятия? Для этого геолог должен знать горное дело, географию, климат, строительство… Он должен знать, как шахта строится, как карьер строится, и спроектировать это так, чтобы люди после него работали. А не так – карьер завалился, люди погибли… Он должен все это предугадать и написать. Как врач, который лечит все. Геолог пишет проект и защищает его. А все остальные – гидрогеологи, геофизики, буровики – дают ему вспомогательную информацию. На эту работу могут уйти годы…

Всему свое время… Ювелирные выставки – это тоже продолжение геологической работы! Я не сижу на месте, до сих пор много езжу. По городам, выставкам, все время ищу минералы, камни – материал для работы. А вы знаете, как тяжело купить нужный камень? Такой, чтобы и цена и качество соответствовали друг другу. Сейчас у меня несколько вариантов для поисков. Летом – Франция. Там маленький городок в Эльзасе на неделю весь превращается в выставку. Весь город – это камни. Осенью – Мюнхен… Посещаю многие российские выставки. И везде нужно найти того человека, который бы тебе показал, рассказал… Нужно при покупке камня принять решение – как ты его потом сделаешь, каким будет кабошон. Если я не вижу этот камень в конечном варианте, я его не покупаю.

Человек переосмысляется. У меня уже другой мир – вот такой, каменный. В нем я тоже использую свои знания на благо.

Про любовь к геологии и не только…

Каждое лето Галина и Александр Буйко едут отдыхать на Ладожское озеро – с палатками, удочками, «кастрюльками» и всем, что требуется для жизни на природе…

Начало

Лет этак пятьдесят назад студенты второго курса геологического факультета ЛГУ на ноябрьские праздники решили отправиться в лес. С утра пошел снег. На платформе в ранний час оказались только Галина и Александр. Больше никто не пришел. Ребята переглянулись: что делать-то будем? «Ну, поехали, раз пришли», – предложил Александр. В лесу быстро поставил палатку и стал разводить костер… Сели перекусить. У Саши была припасена бутылка шампанского. Он налил по стаканчику. Галине было холодно, хотелось горячего чаю, а тут холоднющее шампанское… В горло не лезло. Она потихоньку выливала его под соседний пенек и все переживала, что оно шипит. Услышит ведь! Услышал!

Галина: Сашка меня многому научил в лесу. Удивляюсь, откуда он все это знал – все эти травки, цветочки, мхи… Какие и как лечат… Про мох сфагнум… Для меня это лучшая косметика до сих пор!

Отец Александра – Константин Буйко – в 1949 году окончил художественно-ремесленное училище по специальности «огранщик», более 40 лет проработал на заводе «Русские самоцветы», всю трудовую жизнь гранил красивые камни. Камни, геология с детства были для Александра близкой темой. Поэтому и кружок краеведения во Дворце пионеров стал своим местом, первые премудрости общения с природой захватили и легко усваивались. С годами эти знания пополнялись, становились объемнее, глубже и стали базой бытия на всю жизнь.

Галина: Мои родители строили в Череповце металлургический комбинат. Отец от прораба вырос до начальника электромонтажного управления, мама работала начальником отдела снабжения. Каждые выходные мы выезжали в лес, на рыбалку, за грибами. Я с детства была недомашней девочкой. В школе хорошо училась, любила географию. В десятом классе сказала, что пойду в геологию, тем более что в этот год мой день рождения совпал с Днем геолога. Мама была в тихом ужасе. «Галка, ты что? Там мужики, там комары…» А сама всю жизнь в мужском коллективе проработала! «И с мужиками, и с комарами справлюсь!» – ответила я. Откуда пришло это желание, сама не пойму. Помню, что с детства любила собирать камешки у реки. А кто не любит? Любила рассматривать узоры на этой гальке. Видела в этих узорах свои миры. И ведь не выбросила ни один! С этими игрушками-галечками выросли мои дети: сын и дочь. И уже они раздарили мою детскую коллекцию своим школьным друзьям.

Галина мечтала поступить в Горный институт. Была спортсменкой, играла в баскетбольной команде за город. Тренеры старались направить своих играющих абитуриентов в университет. И Галину затащили. Сначала предлагали идти на экономический факультет, но она упрямо выбрала геологический. А может, ее вела судьба?

Галина: Там мы с Сашей познакомились, однокурсники. Я быстро стала много выезжать в поле. Для меня эта жизнь понятна, привычна. Вот, нет горячей воды дома – я бешусь. А нет горячей воды в лесу – значит, пойди, разожги костер, наноси воды, согрей. Мне очень везло в жизни на учителей. Думаю, это генетический подарок. Моим родителям везло на людей вокруг. Я знаю всех их друзей, которые строили Череповец. Я пропитана духом трудового города, и во мне это живет. Блогеров-теоретиков не очень жалую, но одного крутого профессионала – директора Череповецкого литейно-механического завода – готова слушать часами. Он мне как родной, потому что болеет за дело завода, моего города и всей нашей страны. А сам из Белоруссии, где мы с Сашей были в армии два года. Наши родители строили все то, чем мы сегодня пользуемся. Они создавали, мы почти все расфукали…

Галина выбрала инженерную геологию как специальность осознанно, предпочитая на практике связывать геологию и строительство нужных объектов. Еще в студенчестве сотрудничала с Ленгипротрансом. На втором, третьем курсе ездила с ним на практику на БАМ. Выезжала из Ленинграда в мае, возвращалась только в ноябре. В университете уже с сентября шли занятия, а на БАМе август-сентябрь – самые сложные месяцы. Начинались пожары, вертолеты не летали. Галине выдавали короткую справку для деканата: «Вертолеты не летали». Она, опаздывая на два месяца после летних экспедиций, постоянно догоняла учебу все года университета.

Учителя

С Галиной и Александром я знакома давно по ювелирной выставке. Галина, не в пример всем дамам-участницам, всегда нарядным, с полным комплектом собственных украшений на самих себе, очень аскетична в выборе одежды. Даже более чем аскетична. Много лет я вижу ее каждый месяц – и зимой и летом – в простых полуспортивных босоножках на босу ногу и платье цвета хаки. Всегда короткая стрижка, отсутствие косметики, никаких украшений. Если бы вдруг она решила обновить гардероб и «прихорошиться», боюсь, что не узнала бы ее. Это была бы какая-то другая Галя. Что удивительно, неизменным остается и ее лицо. Оно всегда дышит оптимизмом, к нему не пристает возраст со своими морщинами и тусклостью. Она всегда оживлена и эмоциональна при разговоре, в глазах прыгают смешинки, хотя иногда чувствуется и усталость. Смотришь на нее и сразу понимаешь: она геолог. Была и осталась им. Это ее суть, призвание. И это вызывает уважение.

Портрет Александра не требует много красок. Серьезный человек с внимательным взглядом. Я не представляю его без пинцета в руке, которым он бережно берет из коробочек в витрине и кладет на планшетку перед покупателями ограненные камни. Четкая речь и прекрасный юмор. Шутит Александр всегда с серьезным лицом.

Обычно я разговариваю с Галиной и Александром коротко. В основном – об их камнях, представленных на выставке. Сегодня нужно поговорить о многом другом. Галина обозревает воспоминаниями жизнь, Александр без устали общается с клиентами.

Галина: Ни разу не пожалела о своем выборе. Я встретила много людей, поездила по Союзу… Для женщины в геологии страшны не мужики и комары, а тяжелые рюкзаки, холод и сырость, опасные тропы. Очень много девчонок из геологии остались инвалидами, если честно. Почки застужены, опущены, проблемы со спиной… Мне такие толковые люди встретились по жизни, которых с годами я все чаще и чаще вспоминаю. Много здоровья мне сберегли. Когда я приехала в свою первую экспедицию – было это в Восточной Сибири, под Тындой – сразу попала в категорию студенточек-зелянок. Я была техником-геологом. Мужчины на ГТТ-установке бурили грунты под будущее железнодорожное полотно БАМа, а я смотрела, какие там присутствуют породы, описывала их. Выезжали мы из лагеря на точку в восемь утра, а возвращались после смены в шесть вечера. Во время маршрутов приходилось и по кочкам прыгать по мари (болото поверх вечной мерзлоты), и речки, и ручейки переходить. Все мужики в болотных сапогах, а я приехала в невысоких резиновых сапожках. Крупные мужчины под 100 кг проходят по мари нормально, а я за ними 54 кг веса постоянно проваливаюсь в грязь, долго перетаптываясь на месте и примериваясь, куда ступить дальше. Как правило, эти переходы заканчивались утоплением моих сапожек и постоянными вечерними стирками и сушками у печки в палатке. Или… Все уже перешли на другой берег реки, а я стою, шаг боюсь сделать… Как же страшно было прыгать на подводные камни в стремнине реки, они же скользкие! Вот и кричали мне с другого берега: «Понабрали студенточек-зелянок! Речку перейти не могут…» От этих обидных слов я и не помню, как оказывалась на другом берегу… Начальник отряда как увидел в первый раз, что я вернулась с мокрыми ногами, сразу сказал: «Ноги должны быть сухими! Сапоги болотные есть?» У меня не было. Дали. Научили по кочкам правильно ходить, не проваливаться, научили по курумнику передвигаться… Курумник – это камни свала, они все время шевелятся как живые, и ходить по ним нужно зигзагом, да еще знать, на который лучше «прыгнуть»! В общем, свои секреты есть! Многим бытовым вещам научили, без которых в экспедиции невозможно прожить: дрова рубить, рыбу ловить… Научили, как в лесу можно жить с удовольствием, с кайфом! Мне очень повезло на хороших людей! Именно на мужиков – настоящих и толковых. Начиная с моего отца, моего мужа, моего свекра… Это в него у Сашки чувство юмора! Мне вообще супермены какие-то попадались по жизни!

Был у нас бурмастер, звали его Валентин. Мне было 19, ему 35 или 37… Красавец атлетического сложения. Он мне таким взрослым казался, чуть ли не старым. Не знаю, чего он не умел делать. Он и водитель, и механик, и… еще пятнадцать рабочих специальностей! Все умел. Даже вязать! Увидел однажды, как я сижу и ковыряю спицами (это был мой первый опыт), говорит: «Ты неправильно вяжешь изнаночную!» «Чего я делаю неправильно???!!!» Показал, как правильно. На нем и свитер, и рейтузы, и носки с кожаным подбоем) были собственной вязки, и полушубок лисий сам сшил, мех сам выделал… Первый урок кокетства и формулу «в угол – на нос – на предмет» впервые я получила тоже от него. Осень, конец сезона, гоним план, работаем в любую погоду. Уже неделя дождей. Моя главная работа как техника-геолога – поддерживать костер, обеспечить горячим чаем с вареной сгущенкой, а потом cушка рабочей спецодежды для всей бригады. Настроение «кислое». Валентин вдруг спрашивает: «А ты платьишко с собой привезла?» «Да зачем оно тут нужно? То комары, то дождь… Некуда тут его надевать!» «Надо обязательно брать летнее платьишко! А ты кокетничать-то умеешь?» Я только плечами пожала. «Вот, смотри, как дамочка ходить должна!» И, прихватив длинный самовязаный свитер снизу двумя руками, легкой «подиумной» походкой профессиональной манекенщицы прошелся вокруг костра! Безумно смешно!!! С тех пор я платьишко с собой всегда брала.

– Ты скажи, тебе это в жизни пригодилось хоть когда? – строго спросил Александр.

Галина: Ни разу не воспользовалась! Но знания-то есть! Это мне скрасило жизнь! Я, когда возвращалась из экспедиций, начинала Сашке рассказывать, какие люди мне встретились. А мы уже женаты были!.. Сашка молодец, ни разу меня не убил! Я любила ездить в Сибирь. Тайга – это как тест человека. Она чистит. Плохие люди не приживаются, уезжают. Там сами условия жизни многому учат. В экспедициях при работе сменами в меню кухни заведено: с утра первое, второе, третье; в восемь часов развоз народа по точкам; во время работы перекус, а вечером опять борщ, второе, третье. Мне это так непривычно показалось, такая цаца была – ну не привыкла я по утрам есть борщ! Но ровно через три дня все наладилось: и борщ ела, и второе – и еще с двойной добавкой! Хлеб… Если его не сберечь, он покрывается зеленой плесенью. Наш кок и такой зеленый с плесенью резал и сушил. Его бы выбросить нужно, а он в коробку складывал. И вот наставало время, когда из запасов оставались только мука, сгущенка, тушенка, да и то в ограниченных количествах. Подходишь к коробке, берешь зеленый сухарь, постучишь о край коробки, чтобы немного сбить плесень – и ешь! Я там научилась ценить хлеб, научилась хранить его. После экспедиции возвращаешься в цивилизацию с обновленными чувствами: ценишь все, на что раньше и не обращала внимание, что стало привычным. Шелуху в человеке сразу видишь, всякие дрязги, сплетни просто не можешь принять…

Геология – это такая профессия… Иногда переживаешь неожиданные чувства…Однажды нам с Валентином пришлось ночью перегонять бурмашину на другую точку. Местность – горный хребет, нужно было его перевалить. Ясная ночь. Полная луна. Иду с фонариком впереди, может, в двадцати метрах от машины. Я уже перебралась через перегиб, только начала спускаться – оглянулась, жду. И вот запомнила картину, до сих пор передо мной стоит. Выезжает ГТТ (гусенично-танковый тягач с буровым станком и вышкой) из-за хребта и как бы падает в мою сторону. А он же огромный, этот танк… да еще и с вышкой… Мысль шальная… У водителя есть «мертвая зона», он меня не видит. Я как-то отпрянула в сторону и вжалась в листвянку. Подумала тогда: как же люди бросались под танки во время войны? Как же это страшно – бросаться под такую махину, невыносимо страшно…

Семья

Галина: Мы поженились после четвертого курса. Оба много ездили. Как-то я проходила практику на БАМе, а Сашка на Сахалине. Мы друг другу письма писали. У меня на антресолях целый школьный портфель ими забит. Так много! Читаю иногда и думаю: а как хорошо-то писала! Сейчас и двух слов не свяжу! Как-то все успели – и поездить в экспедиции, и детей воспитать. Сын, Александр-младший, когда вырос, сказал: «Это у вас, родители, романтика в голове. А я человек цивилизации!» Окончил ЛЭТИ, получил геммологическое образование, работает экспертом, неплохо гранит, немного занимается дизайном… Дочка Алиса окончила ЛГУ, геологический факультет. Но в экспедиции никогда не ездила. Она выбрала семью…

Галина когда-то выбрала геологию. Но главным в ее жизни, по большому счету, тоже всегда была семья.

Они уже работали, растили сына, когда Александру прислали повестку из военкомата. Институт попросил предоставить молодому ученому отсрочку – Александр писал диссертацию. Отсрочку дали, отправили его документы «под приказ»… Как это случилось, никто не знает, но через какое-то время вновь пришла повестка и начались звонки в институт. Александр был как раз в экспедиции на БАМе. Прервал полевые работы и сразу был отправлен на военную службу в Белоруссию. Офицером, на два года.

К этому времени Галина уже год как работала там, где и мечтала – в морской геологии (ВНИИОкеангелогия). Только начала осваиваться, только начала планировать экспедицию по Северному морскому пути, визу получать – ведь в программе Шпицберген! – а тут армия. Сыну два года, становление «я», мама явно не справлялась с воспитанием и требовался отец… Ситуация оказалась для Галины такой тяжелой, что она написала «депешу» генералу в часть. Мол, выделите комнату для жилья семье… И им выделили. Галина уволилась и отправилась с сыном к мужу.