Шедевр под подозрением
До научно-исследовательского института мы добрались довольно быстро – сейчас пробок на улице было гораздо меньше, чем утром. Успели приехать заранее, часы показывали пятнадцать минут первого.
Пока мы ехали, Насте написала ее подруга Маша. Она сообщила, что сможет приехать к Насте в пять часов вечера, до этого будет занята на работе. Маше нужно было заполнять документацию, а, по словам Загорной, дело это весьма хлопотное и нудное, занимает много времени. Про себя я подумала, что пока все складывается как нельзя лучше – мы успеем и с Егором поговорить, и с Марией встретиться.
Нижневолжский научно-исследовательский институт геологии и геофизики находился напротив Театральной площади. Здание было четырехэтажным и вытянутым в длину.
Я припарковала машину на стоянке неподалеку, и вместе с Настей мы прошли к центральному входу института.
На входе дежурил охранник, который потребовал предъявить документы и записал в журнал цель нашего визита. Видимо, его уже предупредили о том, что в научно-исследовательский институт приедут журналисты. Охранник сказал нам подняться на четвертый этаж, где в четыреста третьей лаборатории трудился Косенкин.
В здании имелся лифт, которым мы и воспользовались. Стены в научно-исследовательском институте были выкрашены в белый цвет, из-за чего коридор казался стерильным и очень просторным. По пути к лаборатории мы не встретили ни одного человека, создавалось впечатление, что институт совершенно пуст.
– Какое-то странное здание, – тихо проговорила Настя. – Я думала, что в научно-исследовательском институте полно людей в белых халатах, которые в коридоре обсуждают свои научные разработки…
– Скорее всего, все эти люди в белых халатах сидят в своих лабораториях и проводят исследования, – поделилась я своими соображениями. – Наверняка они одержимы своими разработками, вот и корпят целыми днями над ними…
– У нас в редакции обычно гвалт стоит, – заметила Настя. – Все разговаривают, пьют кофе с пирожными, бегают на перекур. Но мы не бездельничаем, просто многие любят отвлекаться…
– Ну, художественные редакторы, судя по всему, народ творческий, вот им и не сидится на одном месте, – произнесла я. – Другое дело – ученые. Мне как-то приходилось общаться со светилами науки, могу сказать, они целиком погружены в свой научный мир и совершенно не хотят из него выныривать в реальную жизнь.
Мы подошли к двери, на которой висела табличка: «Лаборатория 403». Я посмотрела на часы – двадцать пять минут первого. Надеюсь, Косенкин не станет возражать, если мы зайдем на пять минут раньше условленного времени.
Я постучала в дверь, но ответа не последовало. Лаборатория была не заперта; я толкнула дверь, и мы с Настей зашли в помещение.
Лаборатория оказалась светлой, с белыми стенами. Похоже, тут все было выкрашено в белый цвет, прямо не научно-исследовательский институт, а какая-то операционная. На окне висели белые жалюзи, рядом с окном располагался стол с огромным количеством разнообразных приборов, из которых я смогла узнать только микроскоп.
Глядя в этот самый микроскоп, за столом сидел седоволосый человек в белом халате. Мужчина даже не посмотрел на нас – он был полностью поглощен своим занятием. В микроскоп он разглядывал какой-то камень, с виду не представляющий ничего особенного. Чем невзрачный булыжник так заинтересовал мужчину, оказалось загадкой. Видимо, артефакт все-таки представлял для геолога определенную ценность, раз он так пристально изучал его.
– Егор Иннокентьевич? – нарушила я молчание. – Простите, что отрываю вас от важного дела, но мы с вами договаривались об интервью…
– Да-да, подождите, – не оборачиваясь, проговорил Косенкин.
Делать нечего – пришлось нам с Настей стоять и ждать, пока ученый не налюбуется на свой камень.
Наконец Егор Иннокентьевич соизволил оторваться от своего чрезвычайно важного занятия и повернулся к нам. Это был худощавый человек с лицом, покрытым морщинами, выглядел он гораздо старше своего возраста. Только синие глаза за очками казались молодыми и выдавали умного, внимательного человека.
– Мне сказали, что журналисты хотят взять у меня интервью, – проговорил Егор Иннокентьевич. – Признаюсь, я был удивлен, в научно-исследовательский институт пресса не заходит. Другое дело – полевые работы, там журналистов пруд пруди… Я даже не знаю, о чем вам рассказывать, могу, конечно, рассказать про свои исследования, но мои изыскания интересны лишь узкому кругу читателей.
– Вы правы, научные термины обычный человек вряд ли поймет, – кивнула я. – Я собираюсь написать статью о том, чем занимается научно-исследовательский институт, а также рассказать о сотрудниках, которые здесь работают. Читателям интересен прежде всего рассказ о конкретном человеке – что его интересует, почему он выбрал занятие геологией, в чем, если можно так выразиться, он черпает вдохновение…
– Ну да, примерно так я и представлял нашу беседу, – согласился Косенкин. – Вы будете допытываться от меня, как я провожу свое время, сколько у меня было романов на стороне и как я развлекаюсь в экспедициях. Увы, вынужден вас разочаровать, милые барышни, жизнь я веду чрезвычайно скучную, семья у меня обычная, интриг на стороне никогда не заводил, а в экспедициях занимаюсь исключительно своими прямыми обязанностями – добываю образцы, которые имеют ценность с точки зрения науки. Возможно, вы выбрали не того человека для интервьюирования, на вашем месте я расспрашивал бы кого-нибудь помоложе…
– Нет-нет, вы нас вполне устраиваете! – заверила я Косенкина. – Вы не будете возражать, если моя коллега будет фотографировать?
– Нет, снимайте, сколько душе угодно, – милостиво разрешил мужчина. – Позвольте узнать, как к вам обращаться, милые барышни!
– Меня зовут Евгения, а фотографа Анастасия, – проговорила я. – Мы являемся корреспондентами газеты «Тарасовские известия», как только выйдет статья о научно-исследовательском институте, мы непременно отдадим вам несколько экземпляров номера! Егор Иннокентьевич, расскажите вкратце о вашей деятельности!
– Что ж, с чего бы начать… – задумался Косенкин. – Вы наверняка знаете, что в нашей стране в течение долгого времени усилиями геологической службы были выявлены почти все рудные месторождения, залегающие на поверхности или на большой глубине. В настоящее время геологи решают задачу поисков руд на больших глубинах, а также под мощным чехлом перекрывающих отложений, и поэтому поверхностное геохимическое опробование по вторичным и первичным ореолам…
Минут пятнадцать светило науки грузил нас всевозможными терминами и замысловатыми фразами, а мы с Настей усиленно изображали журналистскую деятельность. То есть я делала пометки в своем блокноте (я решила «по старинке» записывать за Косенкиным его речь, чтобы геолог наверняка поверил в нашу легенду), а Ленская фотографировала Егора на свой телефон. Вскоре наши головы окончательно разболелись от малопонятных фраз, я поняла, что пора бы остановить Косенкина, иначе мы так и не узнаем ничего полезного для расследования.
Дождавшись, когда мужчина на секунду прервет свой монолог, я быстро проговорила:
– Егор Иннокентьевич, несомненно, вы проделали огромную работу! Ваши исследования очень важны для науки, но мне очень интересно, как вы умудряетесь совмещать работу и личную жизнь. У вас наверняка есть семья, дети?
– Да, я счастливо женат на моей обожаемой супруге Людмиле. У нас двое взрослых детей, Петр и Жанна. Жанна оканчивает последний курс Тарасовского государственного университета, отличница, идет на красный диплом. Словом, у меня замечательная семья, можно сказать жизнь сложилась…
– Ваш брат Александр тоже геолог? – задала я новый вопрос.
– Нет, мой брат, царствие ему небесное, занимался бизнесом. Мы мало с ним общались – сказывалось отсутствие общих интересов и целей в жизни. Увы, когда Саша погиб, я даже не смог попасть к нему на похороны – находился в экспедиции.
– Вы совсем не поддерживали отношения с братом? – удивилась я.
– Говорю же вам, когда мы окончили школу, то поступили в разные учебные заведения, – проговорил Косенкин. – Я – на геологический, Саша – на юридический. В восемнадцать лет брат стал жить отдельно, снимал квартиру. Ему так было удобно. Потом наши родители умерли, и наше общение с Сашей окончательно прекратилось. Брат женился, я тоже завел семью… Вот, собственно, и все.
– А с женой вашего брата, Маргаритой Косенкиной, у вас какие отношения? – спросила я.
Егор Иннокентьевич с удивлением посмотрел на меня и с подозрением поинтересовался:
– Она тоже геолог?
– Нет.
– Тогда почему вас это интересует? Вы же собрались делать материал о научно-исследовательском институте, к чему вам посторонняя информация? Не нахожу связи между геологией и семьей моего брата…
– Тут скорее личный интерес, – не растерялась я. – Видите ли, мы были знакомы с Маргаритой, и когда мне дали задание сделать с вами интервью, я несколько раз проверила, состоите ли вы в родстве с Александром Иннокентьевичем Косенкиным, покойным мужем Маргариты Косенкиной. Не переживайте, я не буду писать все это в статье о научно-исследовательском институте!
– А, вот оно что… – протянул геолог. – Могу сказать, что мир тесен. Увы, с Маргаритой Косенкиной я знаком не был, в гости брат меня не звал, я его – тоже. Мы не дружили семьями.
– Маргарита Косенкина умерла, – произнесла я. – А у вашего брата была квартира, и вы можете считать себя наследником Александра Иннокентьевича. Неужели вы об этом не знали?
Настя вытаращила на меня глаза. К счастью, геолог не видел выражения ее лица, если Егор Иннокентьевич и был знаком с моей клиенткой, то виду он не подавал. Я уже не была так уверена в своем предположении, что именно он пытался убить Ленскую, дабы завладеть квартирой покойного брата. На хитроумного преступника Косенкин совершенно не был похож, но кто знает, что скрывается под маской ученого, помешанного на науке?..
– Я? Наследник Сашки? – изумился Егор Иннокентьевич. – Да вы что, милая! Ну какой я наследник? У брата наверняка были дети, вот они и наследники, но я-то с какого боку?
– С юридической стороны вы являетесь наследником второй очереди, – заметила я. – Детей у Маргариты и Александра не было.
– Ну… тогда квартира отходит государству, так я думаю, – пожал плечами геолог. – Если завещания не было, наверно, так… Помилуйте, я понятия не имею, где эта квартира находится и зачем она вообще мне нужна. Я думаю, что, если бы я был наследником Александра, со мной бы связались и сказали бы об этом, но ничего подобного со мной, к счастью, не происходило.
– Почему – к счастью? – удивилась я. – Наоборот, радоваться надо! Получить квартиру в наше время – это неслыханная удача!
– Я так не считаю, – покачал головой Косенкин. – Как-то… грустно все это. Наследство означает смерть близкого человека, а мне печально, что я даже не был на похоронах своего брата. Конечно, мы не были с ним близки, но все равно, родные братья все-таки… А вы мне про квартиру говорите… К чему мне эта морока, ума не приложу.
– Странный вы человек, Егор Иннокентьевич, – заметила я. – Люди готовы горло друг другу перегрызть, дабы завладеть подобным наследством, а вы говорите – морока…
– Можете считать меня чудаком, простофилей, – Косенкин строго посмотрел на меня, – но я не понимаю всего этого. И никогда не пойму. Мне и в голову не пришло бы узнавать, что там с жилплощадью моего брата… Если даже меня сочтут наследником, я лучше продам эту квартиру, а деньги отдам на развитие науки. Ну или детскому дому завещаю, все больше пользы будет! К счастью, мне и моей семье есть где жить, не жалуемся.
– Но у вас есть дети, насколько я знаю, они уже взрослые, – возразила я. – Они живут с вами?
– Да, а что в этом такого?
– В двадцать лет пора начинать самостоятельную жизнь, – я упорно гнула свою линию. – А не жить с родителями!
– Вот захотят – съедут, – заметил Косенкин. – Ни я, ни Люда их из дома не гоним, придет время, сами решат…
– Возможно, – пожала плечами я. – Ладно, давайте оставим эту тему, мы отвлеклись от темы интервью. Егор Иннокентьевич, скажите, как много времени вы проводите в лаборатории? Какой у вас график?
– Да по-разному бывает, – Косенкин задумался. – Зависит от количества задач, которые мне нужно выполнить. Иногда я задерживаюсь допоздна, иногда ухожу в шесть часов вечера, как и другие сотрудники. Раз на раз не приходится. Вот в последнее время я остаюсь в лаборатории до девяти часов вечера, а то и до десяти. Дело в том, что мне надо закончить мой научный труд, а для этого надо провести ряд исследований.
– Вот как… А по субботам вы тоже работаете в лаборатории? – Я внимательно посмотрела на геолога.
– Да, в субботу я тоже прихожу в научно-исследовательский институт, – кивнул головой мой собеседник. – Вас это удивляет?
– Раз вам надо доделывать работу, то ничего удивительного в таком графике нет, – заметила я. – По субботам вы тоже допоздна работаете?
– Нет, я стараюсь вернуться домой в шесть-семь часов вечера. Иногда надо проводить время в кругу семьи…
– В минувшую субботу вы тоже вернулись домой в семь часов? – спросила я.
– Где-то так… А почему вы спрашиваете? У вас, признаюсь, весьма странные вопросы, неужели вы и это будете писать в статье?
– Я всегда стараюсь максимально подробно расспросить человека, у которого беру интервью, – нашлась я. – А уже потом из своих записей беру то, что мне нужно. Поэтому для меня очень важно записать все детали, иначе можно допустить неточности в статье, а вам это вряд ли понравится!
– Что ж, это верно, – не стал спорить со мной Косенкин. – Ну да, в субботу я в семь вечера пришел домой. Сейчас гололед, добираться до дома долго – живу я далеко от института, езжу каждый день на автобусе, а потом еще от остановки до дома пешком иду. Если вас интересует абсолютно все, то по дороге домой я захожу в продуктовый магазин, покупаю продукты. Людмила мне всегда говорит, что нужно взять… Вам хватит подробностей или описать, что я еще купил в субботу?
– Нет, про покупки можете не рассказывать, хотя, возможно, про диету геологов читателям будет интересно узнать, – улыбнулась я.
– Какая ж тут диета? – удивился Егор Иннокентьевич. – Мне только диеты и остаются, и так всю жизнь худой, Люда говорит – «не в коня корм». Вот жена у меня вечно пытается сбросить вес, хотя я с ней не согласен… Жанна в мать пошла, а Петька – в меня, тоже такая же комплекция.
– Вот как, – проговорила я, делая пометку в блокноте. – Кстати, а ваш сын Петр, чем он занимается? Тоже геолог, как и вы?
– Нет, увы. Петр пока в творческом поиске, в данный момент он увлечен музыкой. Высшее образование сын так и не получил, из университета ушел. Теперь пропадает где-то целыми днями, а иногда и ночами, говорит репетирует. Он играет на бас-гитаре в какой-то группе.
– И вы так спокойно об этом говорите? – удивилась я.
– Ну а что я могу сделать? – пожал плечами Косенкин. – Не привяжу же я Петьку к батарее и не потащу с собой в лабораторию образцы изучать! Тут уж не в моих силах ему мозги вправлять, пусть развлекается, пока молодой. По крайней мере, деньги с меня и жены он не клянчит, и на том спасибо. Зарабатывает как-то на жизнь – то грузчиком поработает, то еще кем… Может, придет время, и серьезным чем-то займется, кто знает… Вы не возражаете, если мы на этом закончим наш разговор? У меня много работы, вы уж извините, но я с вами беседую почти час. А это очень долго… У вас есть еще ко мне вопросы?
– Нет, спасибо вам за подробное интервью и простите, что оторвали вас от ваших исследований! – сказала я. – Статья получится очень… познавательной!
– Надеюсь, вы не станете писать обо мне всякую чушь? – с подозрением покосился на меня геолог. – Знаю, как журналисты любят «приукрасить» действительность… Неспроста же вы завели разговор о моих родных – о сыне, о Саше и о его квартире, еще напишете, что я на что-то там претендую, а моего сына выставите наркоманом! Вы не обижайтесь, но журналисты разные бывают, я очень надеюсь на вашу порядочность и честность!
– Если вы боитесь, что я напишу о вас ложь, могу дать вам черновик статьи, когда он будет готов, – предложила я.
– Думаю, так будет лучше, – кивнул Косенкин. – Что ж, если я ответил на все ваши вопросы, с вашего позволения я вернусь к своей работе.
– Да-да, еще раз спасибо и всего вам доброго! – Я улыбнулась лучезарной улыбкой, кивком позвала Настю, и мы вышли из лаборатории.
– Получается, мы зря съездили в научно-исследовательский институт? – спросила меня Настя, когда мы сели в машину. – Егор, похоже, впервые слышит про квартиру тети Марго, и, как я поняла, ему она совсем не нужна…
– Ну почему же? Сказать можно что угодно, – заметила я. – По крайней мере, мы теперь знаем, что в тот день, когда на вас напали, Егор находился дома. Надо проверить его алиби, если он и в самом деле был у себя, его жена это подтвердит.
– То есть нам теперь надо искать Людмилу?
– Да, я собираюсь поехать к Косенкину домой и побеседовать с его женой. А заодно и с детьми, если кто-то из них будет дома. Сейчас почти два часа дня, наверняка Людмила находится на работе, а Жанна – в университете… Нет, в это время домой к Егору ехать смысла нет, попробуем разыскать Людмилу…
Я отыскала телефон Тарасовского государственного университета, позвонила по указанному номеру и попросила меня связать с кафедрой биологии. Людмила Косенкина сегодня читала лекции до половины четвертого, поэтому я рассчитывала застать ее на рабочем месте.
В университет мы приехали за полчаса до окончания четвертой пары. Как и в научно-исследовательском институте, с нас потребовали документы, мы предъявили свои паспорта.
Я вытащила удостоверение частного детектива и показала его на вахте. Охранник – полная женщина лет пятидесяти – округлила глаза.
– Частный детектив? – переспросила она. – Что-то случилось?
– Пока ничего, – спокойно ответила я. – Мне надо поговорить с Людмилой Ивановной Косенкиной.
– Надо же… ну ладно, проходите… а девушка, она кто?
– Моя помощница, – заявила я. – Так мы пройдем?
– Да, конечно, проходите… На первом этаже расписание, там написано, в каком кабинете ведет занятие каждый преподаватель…
Я уверенной походкой прошла через турникет, Настя от меня не отставала. В коридорах стояла тишина – у студентов была лекция, до перемены оставалось еще тридцать минут. Людмила Ивановна Косенкина вела лекцию в двести пятой аудитории на втором этаже.
Когда мы поднимались по лестнице наверх, Настя шепотом спросила меня:
– Почему вы не сказали, что являетесь журналисткой? Как в научно-исследовательском институте…
– Решила не повторяться, – усмехнулась я. – А на самом деле неохота просто зря тратить время на лишние вопросы, объяснять, почему я решила брать интервью у Косенкиной… Мы и так проторчали целый час в лаборатории, а в пять вечера вы назначили встречу Марии Загорной.
– Ой, я совсем забыла! – спохватилась Ленская. – Да, надо будет в пять быть дома… Машка не удивилась, что я хочу с ней встретиться, я ведь в субботу просила ее приехать ко мне…
– Вот видите, у нас нет времени на журналистскую деятельность, – заключила я. – Идемте, вот двести пятая аудитория.
Я постучала в дверь, потом открыла ее и зашла в аудиторию. Настя последовала за мной.
За столами сидели студенты и что-то писали на листочках бумаги. Видимо, делали какую-то самостоятельную работу. За преподавательским столом заполняла журнал женщина, одетая в вязаную кофту и черную юбку. Волосы женщины были убраны в пучок на затылке, придававший ей строгий, официальный вид. Судя по всему, это и была Людмила Косенкина – кто еще мог находиться в аудитории номер двести пять, где по расписанию сейчас была пара по биологии?
Женщина оглянулась и, увидев нас, спросила:
– Вы ко мне?
– Людмила Ивановна Косенкина? – осведомилась я.
– Да, это я, – немного изумленно проговорила преподаватель.
– Можно вас на несколько минут? – поинтересовалась я.
Косенкина окинула взглядом аудиторию. Студенты, которые оторвались от своего занятия, с интересом и надеждой поглядывали на нас с Настей. Видимо, обрадовались, что преподаватель сейчас выйдет из аудитории и появится шанс воспользоваться смартфонами или учебниками.
Людмила Ивановна оценила ситуацию, строго проговорила:
– Имейте в виду, сразу узнаю, если кто-то списывает. Так что не спешите доставать шпаргалки! Ответ на последний вопрос все равно списать невозможно, думайте своими головами, они вам не для того, чтобы шапку носить!
Судя по шорохам, которые раздались, едва Косенкина подошла к двери, студентов слова преподавателя не остановили, кто-то уже списывал с открытого учебника, кто-то ковырялся в смартфоне. Людмила Ивановна сделала вид, что ничего не заметила, вслед за нами вышла из кабинета.
– Какой у вас ко мне вопрос? – спросила женщина, едва мы оказались в коридоре.
– Я – Евгения Охотникова, частный детектив. – Я продемонстрировала Людмиле Ивановне свое удостоверение.
Косенкина изумленно посмотрела на меня, потом проговорила:
– Надо же, частный детектив… А я-то вам зачем понадобилась? В чем меня подозревают?
– Мне надо задать вам несколько вопросов, – я проигнорировала вопрос преподавателя. – Вам удобно разговаривать в коридоре?
– Соседняя аудитория сейчас свободна, – немного помедлив, проговорила Людмила Ивановна. – Идемте туда. Надеюсь, дверь открыта…
Мы прошли вслед за Косенкиной в кабинет. Людмила Ивановна предложила нам сесть за первую парту, сама пододвинула стул и села напротив нас.
– Теперь мне хотелось бы узнать, по какому поводу вы меня допрашиваете, – проговорила женщина. – Или мне стоит нанимать адвоката?
– Вы считаете нужным прибегнуть к услугам адвоката? – вопросом на вопрос ответила я.
– Если на меня собираются повесить какое-то преступление, то да, – заявила Косенкина. – Хотя ума не предположу, в чем вы меня хотите обвинить…
– Во-первых, обвинять я вас ни в чем не собираюсь, – заметила я. – Во-вторых, мы с вами не в полицейском участке, я не работаю в правоохранительных органах. Меня наняли, чтобы раскрыть преступление, и вы проходите по делу как свидетель. Ваши показания могут помочь мне поймать преступника и предотвратить убийство.
– Вот как… – Косенкина внимательно посмотрела на меня. – Хорошо, я готова ответить на ваши вопросы. Правда, я не понимаю, почему я являюсь свидетелем – вроде я ничего такого не видела, ничего не происходило…
– Людмила Ивановна, где вы были в субботу семнадцатого декабря в период с пяти часов вечера до одиннадцати часов вечера? – спросила я.
– Дома, – пожала плечами женщина. – В выходные я не работаю, занимаюсь домашними делами…
– Вы были дома одна?
– Нет, днем дома была моя дочь Жанна, потом она ушла к своей подруге Марине, делать курсовую работу. В семь вечера пришел мой муж, так что одна дома я не находилась. И Марина, и муж могут подтвердить это.
– Хорошо. Ваш муж выходил из дома вечером? После того как вернулся домой?
– Нет, конечно. В магазин он зашел по дороге, а больше ему выходить не за чем. Знаете, мы с ним не в том возрасте, чтобы вечера проводить где-то вне дома.
– Где ваш муж был до семи часов вечера?
– На работе. Он работает в Нижневолжском научно-исследовательском институте, занимается научной деятельностью. Сейчас Егор пишет статью, поэтому он приходит в институт шесть дней в неделю.
– Вы уверены, что ваш муж весь вечер находился дома? – спросила я.
Людмила Ивановна посмотрела на меня едва ли не с жалостью.
– Знаете, маразм меня, к счастью, пока не настиг, – заявила она. – Конечно, я уверена, что Егор сидел со мной в одной комнате и читал книгу! Жанна вернулась поздно вечером, кажется часов в одиннадцать, Петя, наш сын, пришел домой только утром… Но это обычное дело, я уже привыкла.
– То есть Петр не ночевал дома, – уточнила я.
Людмила Ивановна кивнула.
– А где находился ваш сын? – спросила я.
– Вроде на репетиции, – пожала плечами женщина. – Так он сказал. А на самом деле – не знаю. Петр – взрослый мальчик, я не лезу к нему с расспросами. Да, мне не нравится образ жизни, который он ведет, но что я могу сделать? Карманных денег его не лишишь, он зарабатывает сам, к тому же собирается жить отдельно, копит на съемное жилье. Мы с мужем решили не вмешиваться в его жизнь.
– Получается, ваш сын хочет жить отдельно? – уточнила я.
– Ну да, а что в этом такого? Пора бы уже… Двадцать четыре года все-таки…
– Скажите, вы общались с братом вашего мужа, Александром? – задала я новый вопрос.
Людмила замешкалась, потом поинтересовалась:
– А почему вы спрашиваете? При чем тут Александр? Он же трагически погиб…
– Мне нужно знать ответ на этот вопрос, – заявила я. – Так вы общались?
– Ну… пару раз мы виделись, – как-то нехотя проговорила женщина. – Но я не понимаю, какое это имеет значение…