Нарушитель самоизоляции

Неловкое молчание сильно затянулось, и я поняла, что мне самой придется его нарушить, чтобы потом не таскаться с подростком, обмочившим штаны от страха.

– Пойдем громить тачку? – весело сказала я.

– Ты еще кто такая? – последовал не самый дружелюбный ответ. – Проваливай.

И я потеряла последнюю надежду разрешить ситуацию мирно, потому что один из наших новых знакомых вытащил из-под куртки монтировку, а второй рванул на себя зазевавшегося Клауса. А я-то наивно надеялась, что мы поболтаем и разбежимся по своим делам. С меня и так приключений за минувшую ночь хватило на весь последующий месяц.

Из-за проклятого снотворного мои реакции немного притупились, но это не помешало мне в один короткий прыжок оказаться рядом со схватившим Клауса мужиком и больно выкрутить ему руку. Я почти уверена, что это было действительно неприятно, потому что подъезд огласила лишенная всяких изысков матерщина.

Второму приятелю мое поведение совсем не понравилось, и он кинулся ко мне, замахнувшись монтировкой, но я проскользнула под его занесенной рукой и отвесила ему сильного пинка сзади.

Он грузно повалился на своего приятеля и, чертыхаясь, они забарахтались на полу. Я была немного огорчена тем, что противник на деле оказался таким уязвимым.

Иногда, долго скучая между заданиями в тихом омуте тарасовских будней, я начинала скучать по миссиям, на которых от меня требовались только грубая сила, выносливость и сноровка. Примерно раз в неделю я посещала спортивный зал, где оттачивала удары, чтобы не утратить своих навыков во время застоя. И да. За годы я стала почти что зависима от этих всплесков адреналина. Вероятно, высшие силы сжалились над моей молчаливой мольбой и решили подбросить еще немного веселья.

Когда я уже тащила Клауса к лестнице, один из очухавшихся товарищей рванул меня на себя и попытался придушить сгибом локтя. Я вспомнила любимый трюк и, легко перекинув вес собственного тела на ноги, обхватила туловище нападавшего и перекинула его через себя. Он кувырком покатился вниз по лестнице, чуть не прихватив с собой ошарашенного Клауса.

Второй приятель опомнился, ухватил меня за волосы и больно потянул, попытавшись красиво намотать их на кулак, но быстро оставил свои намерения, получив нокаутирующий удар между ног.

– Пошли, – рявкнула я Клаусу и подтолкнула его вниз, на ходу массируя занывшую после неприятного контакта моих волос с чужим кулаком голову.

Мальчишка очнулся от оцепенения к тому моменту, когда мы уже выбрались из подъезда на улицу.

– Вау… это было круто, – восторженно пробормотал он.

– Ключи, – скомандовала я и пригрозила: – И если скажешь, что потерял их или забыл в квартире, то я и тебе врежу.

Клаус быстро пошарил по карманам и покорно протянул мне связку с дурацким брелоком, ставшую причиной обыска моей комнаты и стольких наших конфликтов.

Я бесцеремонно затолкала парня в машину, усмехнувшись от воспоминания о галантных жестах Игната, и завела мотор.

Что же, маленький бонус оказаться за рулем такого крутого автомобиля. Хотя я слишком много насмотрелась за свою жизнь на разных глупых мажоров, кичившихся своим транспортом, и с большим удовольствием предпочла бы попробовать в действии благородный мрачноватый «Роллс-Ройс». Все-таки на таких автомобилях разъезжали гангстеры и партийная элита, а не маленькие самовлюбленные детки, решившие впечатлить падких до дорогих и бессмысленных вещей подружек.

Мы очень вовремя покинули место боевых действий, потому что во двор как раз поворачивал автомобиль полицейского патруля. Вероятнее всего, наше маленькое представление, устроенное недавно в подъезде, не обошлось без пристального внимания соседей, скучавших дома на вынужденной самоизоляции.

Но мы были уже далеко – мотор этой резвой лошадки возбужденно рыкнул, и вряд ли нас смог бы кто-то догнать при всем желании при быстро набираемой им скорости. Все-таки определенный плюс.

Первое время мы ехали молча, но тишина становилась все более и более угнетающей. Моя жалкая попытка включить радио, чтобы хоть немного разрядить обстановку, не увенчалась успехом – мы тут же начали соревноваться в выборе музыки, имея слишком разные вкусовые предпочтения.

Клаус хоть и не выражал открытого недовольства, слишком смущенный виной за устроенные неприятности, но скривил такую физиономию, что сразу дал мне понять все свои мысли насчет выбранного мною репертуара.

Нужно было говорить, но не кричать. Как минимум разобраться в ситуации, пока мы не вернулись в особняк, где нас ждет не менее неприятная встреча с Игнатом. Чутье подсказывало мне, что он уже вернулся и готовит мрачную обвинительную речь.

– Если ты хочешь рассказать мне, что произошло, то сейчас самое подходящее время, – как могла мягко намекнула я.

Клаус тяжело вздохнул и закатил глаза.

– Сказал же – я ничего не помню, – попытался отмахнуться он.

– Ответ неверный, – уже жестче сказала я, – или и сам покушал своего снотворного?

Клаусу совершенно не понравилось напоминание о том, что он устроил накануне, и он отвернулся к окну, провожая взглядом проносящиеся мимо маленькие домики пригорода.

– Есть два варианта, – вкрадчиво начала я, – ты мне врешь, в чем я в принципе уже не сомневаюсь. Второй – ты обожрался какой-то наркоты, и тебе отшибло память. Но у меня есть отличный друг, который делает экспертизу на наркотики: он напечатает твои анализы и засунет в рамочку, а ее мы презентуем твоему отцу.

– Господи, да хватит! – не выдержал Клаус, все-таки удостоив меня своим вниманием. – Да, я тебя усыпил и поехал тусить. Но на вечеринке мне что-то дали, и я ничего не помню, как попал в ту квартиру, кто тот парень и… эти амбалы… кстати, ты так здорово их…

– Я не нуждаюсь в твоем одобрении, – оборвала я, – какие у меня есть основания тебе верить после всего?

Клаус что-то пробормотал себе под нос и потянулся к кнопкам магнитолы, переключил волну и сделал погромче, вероятно, демонстрируя этим, что разговор окончен и он вовсе не собирается мне ничего доказывать или оправдываться.

Я разозлилась и выключила радио совсем, оставив нас наедине с неуютной тишиной и мерным гудением двигателя.

– Мне нужно знать, что ты натворил, чтобы принять меры, – попыталась подойти с другой стороны я, – поэтому тебе придется стать сговорчивее…

Клаус меня не слушал, его внимание было занято чем-то другим.

– Эй?! Ты все еще под кайфом, что ли? – Я пощелкала пальцами у него перед лицом, и он раздраженно отвел мою руку в сторону.

– Слышишь? – нервно сказал он.

Замечательно, продолжает ловить отличные приходы… Или…

Я тоже прислушалась и различила какие-то странные звуки, явно доносившиеся не из-под капота автомобиля: мотор работал ровно, это было что-то другое. Сзади, в багажнике. Как будто там кто-то ворочался и пищал, словно маленький котенок.

Господи, нет! Если в своей безумной жажде приключений Клаус ввязался во что-то, связанное с живодерством, я сейчас же выброшу его из машины на полном ходу и совершенно не стану об этом жалеть.

Я свернула на небольшую грунтовую дорогу и отъехала к пустующей автобусной остановке. Место было достаточно безлюдным, чтобы без свидетелей ознакомиться с новым неприятным сюрпризом, подготовленным для меня спесивым подростком.

Я вышла из машины и на всякий случай забрала с собой ключи, наученная горьким опытом не доверять маленькому засранцу, но он, конечно же, поплелся за мной следом.

Мы обменялись тревожными взглядами, чувствуя себя почти что сообщниками. Открывать багажник было страшновато, но я все-таки решилась.

На разворошенной автомобильной аптечке лежала девочка-подросток со связанными руками и ногами. Рот у нее был заклеен скотчем, и она пыталась что-то сообщить своим бессвязным энергичным мычанием.

Большое везение, что она вовремя посещала лора и не страдала проблемами с дыханием через нос. В противном случае нас в багажнике поджидал бы труп.

Я освободила девочку, осторожно сдирая запутавшийся в ее волосах и намокший от слез скотч.

Она посмотрела на меня так, словно я только что перед ней порешила всю ее семью, а теперь явилась и за ней.

– Кто вы?! Что вам от меня нужно?! – жалобно залепетала она с явной мольбой в голосе.

Я помогла ей выбраться, хоть безбилетная пассажирка вначале дичилась протянутой ей руки.

– У меня тоже много вопросов, – поделилась я, – например, что ты делала в багажнике? И кажется, я знаю, кто может утолить наше любопытство. Да, дружок? – Я многозначительно подмигнула Клаусу.

Он побледнел и медленно покачал головой.

– Я ничего не помню, – упрямо повторил парень.

Мне захотелось отвесить ему подзатыльник.

– Я тоже, – вдруг сказала незнакомка.

Я отвезла своих забывчивых спутников в ближайший поселок, где нам удалось отыскать скромный общепит, чтобы укрепить силы и немного разобраться в ситуации.

Возвращаться в особняк, где нас определенно поджидал неприятный разговор с Игнатом, не остановившись на общей версии произошедшего, было настоящим самоубийством.

Однако, чтобы прийти к общей версии, для начала необходимо было хоть немного понять, что произошло; во что вляпался Клаус, кто были его агрессивные друзья и откуда взялась Олеся. Так нам представилась девочка.

Из недолгого общения с ней, по пути в населенный пункт, я сделала вывод, что она совсем не относилась к разряду тех девиц, которых Клаус недавно приглашал в поместье. По правде говоря, она вообще не напоминала человека, который мог ввязаться в какую-то мутную историю – скромная одежда, очки, длинные растрепанные косы, – вполне себе школьница-отличница, мамина гордость и любительница бабушкиных пирожков. Голосок у нее был тихий, слегка запинающийся, а щеки мгновенно заливались румянцем.

Представить ее в компании Клауса вообще было сложной задачкой, тем более пассажиркой багажника его вычурного транспортного средства.

Бедняжка была настолько расстроена, испугана и смущена, что даже неспособна была вспомнить номер своих родителей, чтобы сообщить им о своем местонахождении.

И пока мы сидели в кафе, она чиркала на бумажке цифры и все время тяжело вздыхала.

Клаус наслаждался борщом, который, видимо, мог испробовать только на забытой отчизне, да и вообще ситуацией – он наконец-то покинул пределы особняка и вырвался во внешний мир, пусть и при таких запутанных обстоятельствах.

Он бросал на Олесю заинтересованные взгляды, явно испытывая к ней зачатки симпатии.

Мне было страшно подумать о том, каким кобелем он вырастет, если сейчас уже был таким падким на противоположный пол.

Что это у нас? Отсутствие роли матери в его воспитании? Попытки восполнить недостаток любви из детства?

Давай, Женечка, ты же у нас с недавних пор специалист в подростковой психологии.

Чтобы отвлечься от неприятного внутреннего диалога, я решила все-таки заняться более насущными проблемами.

– Не могу сосредоточиться, – всплеснула руками Олеся, в очередной раз перечеркивая цифры на бумаге.

Перед ней на столе остывал нетронутый обед, из которого она не обделила вниманием только яблочный компот.

– Давай мы выйдем, а ты подумаешь? – предложила я, с намеком посмотрев на Клауса.

Парень тут же напрягся и нехотя последовал за мной на улицу.

– Прояснилось что-то? – требовательно начала я.

Нервы шалили, и я извлекла из кармана куртки пачку сигарет.

Клаус с завистью посмотрел, как я закуриваю, и медленно покачал головой.

– Жаль, – хмыкнула я, – потому что для меня ситуация очевидна.

– Да? – заинтересовался парень.

– Ты отлично спланировал этот спектакль, – медленно сообщила я, – вероятно, тебе приходится постоянно прибегать к услугам пластических хирургов, чтобы поправить выросший от вранья нос. Только ее ты зачем втянул?

Клаус вдруг взорвался: он был так раздражен, что у него даже вены на лбу вздулись, а без того жуткие от недосыпа глаза лихорадочно засверкали.

Он рванулся в мою сторону, словно собирался ударить.

– Послушай, ты… – начал он, но его устрашающая интонация мало меня впечатлила, – не смей обвинять меня во лжи! Я правда ничего не помню и не знаю, откуда взялась Олеся… Я не собираюсь тебе ничего доказывать! Да кто ты такая вообще?!

Я закатила глаза, давая ему понять, что не собираюсь в ответ на этот вопрос пересказывать ему всю свою биографию.

– Тебе и не придется мне ничего доказывать, – возразила я, – будешь разбираться с Игнатом и своим папашей. Я не нанималась быть твоей нянькой или убирать за тобой устроенный бардак.

– Что?! – взвизгнул Клаус. – Ты собираешься рассказать Игнату?!

– А ты думал, я с тобой вместе буду ломать комедию? – вопросом на вопрос откликнулась я. – С меня хватит. Пусть с тобой разбирается твоя… родня. – Я почему-то долго не могла подобрать подходящее слово.

Теперь Клаус действительно разозлился. Вероятно, если бы на его глазах я не разобралась с двумя амбалами, явно превышавшими его в размерах и физической силе, он бы рискнул полезть на меня с кулаками. По крайней мере, он как-то нервно дернул руками, словно хотел их занести для удара, но помедлив минуту, опустил их вниз. Его глаза сузились до размера двух маленьких щелок, демонстрируя крайнюю степень его презрения к моей скромной персоне. Ноздри раздулись от возбуждения, щеки покраснели, словно он вот-вот взорвется от переполняющих его эмоций.

Воздух между нами словно начал искрить.

– Отцу не понравится, что ты не справилась с заданием, – понизив голос, зашелестел мальчишка, четко проговаривая слова, – тебя больше никто не возьмет на работу… он позаботится.

– Какое беспокойство обо мне, – ухмыльнулась я. – Ты сейчас что, пытаешься меня шантажировать?

Клаус уже было открыл рот, чтобы ответить что-то язвительное и грозное, но заметил приближающуюся к нам Олесю.

Девочка впервые за все время с момента обнаружения ее в багажнике выглядела счастливой и спокойной. Улыбка ей очень шла, глаза сияли.

Я не могла не подметить, как ее настроение заразило и Клауса, и его слабость до женского пола сейчас пошла мне на руку и способствовала окончанию неприятного разговора.

На самом деле я храбрилась. Ситуация казалась мне крайне неудобной, ведь фактически да, я не справилась с элементарным заданием – не позволять мальчишке нарушать его самоизоляцию в папашином особняке.

Я допустила грубейшую оплошность, позволив ему одурачить себя и накормить своими таблетками. Я действительно заслуживала если не наказания, то определенных негативных слов в собственной характеристике, с которой, вероятно, мой престиж как телохранителя покрылся бы гнусными пятнами, смывать которые придется несколько лет. Долгие годы успешных миссий – и вот такая совершенно нелепая оплошность.

В данной ситуации я была не лучше Ивана – он был труслив и испугался людей с оружием, а я, напротив, была слишком самоуверенной, и это сыграло со мной злую шутку.

Если отец Клауса действительно так влиятелен, как все говорят, он точно постарается подпортить мне репутацию. Мне может повезти, и он окажется более равнодушным к сыну, чем хочет казаться, и я отделаюсь малой кровью; но будь он таким гнусным, злопамятным и мстительным существом, как большинство знакомых мне представителей элиты, – пиши пропало. Мне и в сонном Тарасове после такого работы не найти, если только, конечно, не сторожем на хлебобулочный завод.

– Я вспомнила телефон! – оторвала меня от невеселых мыслей Олеся.

Мы с Клаусом почти синхронно протянули ей мобильные телефоны, но, конечно, она предпочла средство связи мальчишки.

Кажется, он мог бы ей тоже понравиться, если бы она не была так напугана и ошарашена историей, в которую ввязалась.

Олеся промямлила что-то нечленораздельное в благодарность и отошла от нас на несколько шагов, вероятно, надеясь, что будет говорить с родными наедине. Но, конечно, мы с Клаусом оба стояли молча и ждали, когда начнется ее беседа. Любопытство было сильнее любых этических установок не ввязываться в чужие дела. Да и дело сейчас не было чужим – Олесю мы нашли в машине Клауса, а не в соседнем лесу, что невольно причисляло ее к числу наших неловких приключений.

– Мама?! – Олеся была очень взволнована и готова заплакать, тень улыбки быстро сгинула с ее лица. – Мама! Это я!

Дальше последовал ответ предполагаемой матери, причем такой громкий и эмоциональный, что, даже стой мы с Клаусом в километре от Олеси, все равно разобрали бы каждое слово.

– Что ты устроила?! Где тебя носит?! Мы тебя уже по всем больницам и моргам искали! Леся, как ты могла так поступить с нами?! Ты нас совсем не любишь?! Бабушку чуть инфаркт не хватил, отец…

В какой-то момент мой мозг отключился от подробностей самочувствия ближайших Олесиных родственников и зацепился за куда более важную информацию.

Вероятно, конечно, мать у Олеси сумасшедшая паникерша, склонная к гиперопеке, уже за один вечер отсутствия дочки начавшая носиться по городу в ее поисках в самых жутковатых местах (спасибо в полицию и на кладбище еще не заглянула, хотя кто знает точно?). Но нельзя было исключать и другого варианта заданных обстоятельств – мать Олеси нормальная, адекватная женщина, а ее дочери, причем, судя по Олесе, нелюбительнице шумных дискотек и ночевок, не было дома достаточное количество времени, чтобы все близкие уже начали беспокоиться о ней всерьез.

Я решила проверить эту информацию, как только у меня появится возможность, а сейчас, как следует поскрежетав мозгами, все еще немного медленными после снотворного, попыталась представить себя в подобной ситуации.

Вот у меня есть дочь-подросток, и, зная этот прискорбный факт и вспомнив себя в эти годы, я вполне могла бы с обидой и злостью проглотить день-два отсутствия; на худой конец позвонить друзьям-подружкам, взломать компьютер и глянуть переписку в социальных сетях.

Женщина на том конце провода кричала так громко, что несложно было догадаться о ее состоянии и вряд ли она находилась на подобной стадии.

Я на всякий случай проверила дату на телефоне, чтобы убедиться, что пробыла в отключке не больше одной ночи, за которую и успела завертеться вся эта непонятная история.

Вариант, что Клаус с девчонкой неделю зависали где-то и потеряли память от наркотиков или любовного безумия, можно было смело отнести в сторону.

И я попыталась воссоздать события, которые пропустила благодаря снотворному.

Довольный Клаус нашел у меня в комнате ключи от «Лексуса», свалил на какую-то вечеринку, где радостно болтался до утра… и… даже если он где-то подцепил или похитил эту девочку, зачем-то засунув ее в багажник, она уже отсутствовала дома на этот момент приличное количество времени. Но… она не похожа на пропащую девицу, угодившую в такую ситуацию по пьяни или глупости… Или я опять пытаюсь играть в психолога и это для меня плохо кончится?

Одно я знала точно, наученная горьким жизненным опытом: не торопиться с выводами, пока не соберу достаточное количество информации. И сейчас я не располагала возможностями к тому, чтобы все как следует изучить и обдумать.

Олеся тем временем закончила говорить, вернула Клаусу телефон и недоверчиво посмотрела на меня.

Если мальчик вызывал у нее симпатию, то я явно в ее глазах играла не лучшую роль в ее злоключениях, но вроде как у нее не было другого выбора, кроме как мне доверять.

– Мне надо домой, – проговорила она тихо, – меня все обыскались…

Я достала из кармана куртки кошелек и хотела всучить Клаусу деньги, чтобы он расплатился за обед, но маленький мажор гордо вздернул подбородок и отправился платить платиновой отцовской кредиткой.

Я осталась наедине с девочкой, которая дрожала от волнения и холода. Я предложила ей свою куртку, но она отшатнулась от меня и покачала головой.

– Я ничего не помню, – пробормотала она и растерла руками опухшее после неудобного сна в машине лицо, – мама сказала, что меня не было пять дней… они уже в полицию ходили, в морг…

Мне стало неловко за то, что я и так знала обо всех этих подробностях, урывками подслушав разговор Олеси по телефону.

Я как могла мягко погладила ее по плечу.

– Ничего. Мы со всем разберемся, – пообещала я, и дальше Олеся меня огорошила:

– Это вы меня похитили? Зачем? – беззлобно, но довольно напористо спросила она.

Я сдержалась, чтобы не рассмеяться, подумав, что мой смех может быть воспринят его как недобрый знак. Но ситуация стала даже немного ироничной – мало того что я упустила маленького засранца, заслушавшись его сладких речей о злодее Игнате, а потом отбивалась от неизвестных верзил, так еще и бедного ребенка зачем-то похитила и заперла в багажнике чужой, кстати, машины.

– Господи, нет, – выдохнула я, пряча так и просящуюся наружу улыбку, – я телохранитель Клауса, он сбежал из дома, я нашла его, а потом и… тебя.

– Телохранитель? – удивилась Олеся. – Но… вы… ты, – она даже слегка смягчилась и повеселела.

Я выглядела довольно юно и могла показаться ей почти ровесницей, ну, может быть, студенткой-старшекурсницей. И конечно, да, я девушка, а не мужик в строгом костюме с гарнитурой на ухе.

Я уже привыкла к тому, что моя профессия и навыки вызывали много вопросов и интереса. Сейчас начнется что-нибудь в духе: «Ты такая молодая, почему этим занимаешься? А умеешь стрелять, а покажи… а у тебя есть пистолет? А нунчаки? Кастет? Стилет? Любое возможное оружие, когда-либо увиденное в боевиках и засевшее вопрошающим в голову.

Однако Олеся удержалась от этого и снова меня удивила.

– А… я думала, что ты его девушка. – Я легко догадалась, что речь идет о Клаусе, и меня чуть не вывернуло.

Боже, нет! Фу, какая гадость!

Моя довольно моложавая внешность сыграла со мной злую шутку.

Я, конечно, легко догадалась, что это утверждение появилось от явной заинтересованности Олесей личностью мальчишки. Куда больше, чем наличием у меня богатого арсенала вооружения, к счастью.

– Нет, что ты, – фыркнула я и хотела что-нибудь еще добавить ироничное или обиженное, но не успела.

Вернулся Клаус, а при нем продолжать подобный разговор у меня не было никакого желания.

Мы отвезли Олесю домой и развернулись в сторону пригородов, чтобы вернуться в особняк.

Я предчувствовала новый раунд молчаливого противостояния, но все обошлось.

Стоило нам сесть в машину, Клаус повернулся ко мне и внимательно посмотрел в глаза. Взгляд этот был долгим, проницательным, но совсем не злым.

Он даже решился на тактильный контакт – неловко тронул мою руку, лежащую на рычаге переключения скоростей, и я пожалела, что не ношу пафосных водительских перчаток, как Игнат, чтобы избежать любого возможного прикосновения омерзительного мне мальчишки.

– Послушай, – тихо и уверенно заговорил Клаус, показавшийся мне в эту минуту удивительно взрослым, – ты можешь не верить мне, и это будет правильно, я заслужил. Но я готов поклясться тебе чем угодно, что не знаю, как Олеся попала в машину и…

– И это все темная мутная история, – закончила за него я, – но не думай, что мы с тобой будем играть в детективов.

Вероятно, именно на это он и рассчитывал, потому что после этих слов несколько осунулся и растерял свою уверенность. Однако все равно старался собрать в себе все крупицы сознательности и зачатки таланта к дипломатии. Самой примитивной, пожалуй.

– Я понимаю, к чему ты это говоришь, – прямо сказала я, – и я впервые с тобой согласна. Я разберусь с произошедшим. Сама. – Это я подчеркнула особенно. – Без твоей помощи. И тогда приму решение о том, чтобы поставить в известность Игната и твоего отца. А ты будешь сидеть дома тише воды и ниже травы.

– Договорились, – решительно ответил Клаус и протянул мне руку.

Я почему-то подумала о его противных игрищах с девочками самой древнейшей профессии и вообще неизвестно за какими гадостями проведенной ночи, но, превозмогая отвращение, все-таки ее пожала.

Так мы заключили своеобразное соглашение, если это, конечно, не очередная его ловушка.

Что если он так хочет избавиться от меня? Втянул меня в какую-то мутную историю, а теперь еще и подговорил скрыть от отца особенно грубое нарушение его прямого приказа. И теперь все это сольет Игнату, и меня выкинут за забор вместе со всеми вещами, которые он ночью небрежно раскидал по комнате.

Вероятно, мне нужно проводить больше времени с людьми, чтобы не курсировать в любом общении между фатализмом и паранойей. В любом случае, даже если это его очередной хитрый маневр, я узнаю об этом через какое-то время и стоит отложить размышления о рисках на потом.

Сейчас есть другие насущные проблемы. Например, Игнат, который, вероятно, уже воротился домой и обнаружил наше отсутствие.

– Давай думать над правдоподобной версией для Игната, – озадачила я Клауса, пока мы ехали по пустынной в середине рабочего дня автотрассе, и даже выдавила из себя улыбку, – удиви меня, мастер интриг и общения с…

– Этим странным типом? – оборвал меня Клаус и хихикнул. – Ты так хотела сказать?