Свадебная вендетта

– Можно, но не больше трех человек в номер. Итак, мы сядем там. – Я указала на дальний, ненакрытый стол, стоящий в самом углу у небольшой сцены. На столике была парадная скатерть, но приборов на нем не наблюдалось – очевидно, он предназначался для реквизита тамады или отдыха уставшим музыкантам, – подходите по одному. Побеседуем, и вы свободны.

Местопребывание обслуживающего персонала во время убийства Вики Сениной и Виктора Демидова мы с Гариком установили достаточно быстро. Все находились здесь, в банкетном зале. Официантки сервировали стол. Повара трудились на кухне, запекая горячее. Музыканты настраивали инструменты. Одна из официанток – та самая, маленькая – один раз выходила в туалет, но он находился внутри здания, и к нему из банкетного зала вел отдельный вход. У фотографа и видеооператора я попросила предоставить отснятые материалы. Оба согласились с неохотой, но я объяснила, что заказчики вряд ли воспользуются их услугами, и пообещала, что только отсмотрю кадры и ничего копировать не буду.

– Все равно полиция заберет эти материалы, – тихонько пробормотал Гарик, когда парни отошли от нашего столика.

– Обязательно, – подтвердила я, – но не будем волновать творческих людей раньше времени.

Мужчина-тамада показался мне смутно знакомым. Пока он неторопливо шел к нашему столу, заложив одну руку в карман брюк, Гарик шепнул, что это знаменитый Леша Архангельский – банкетный ведущий, который специализировался на свадьбах высокопоставленных чиновников и других тарасовских богатеев. Пригласить Архангельского на праздник считалось не просто хорошим тоном, а вопросом репутации.

– Половина свадебного бюджета ушла у Витьки на этого ведущего, – сказал Гарик, – но он обязательно хотел, чтобы «все было по высшему разряду».

– Вроде ты говорил, что Витька хотел сэкономить, – возразила я, вспоминая наш с другом разговор на теплоходе.

– Ну, по мнению Витьки, на таких вещах не экономят. Количество ртов на банкете – это одно. А возможность обронить в разговоре, что свадьбу вел Архангельский – это совсем другое. Архангельский – это бренд. Знаешь, у кого он еще вел свадьбу? – Гарик наклонился ко мне и на ухо прошептал имя известной на всю страну певицы и влиятельного политика.

Я тихонько присвистнула.

– Вот так-то! Сама понимаешь, Витька бы убился, но приволок сюда Лешу.

– Алексей, – начала я, когда ведущий уселся за стол напротив меня, – расскажите мне о своих передвижениях до этого момента.

– Ну, во-первых, начнем с того, что я не Алексей, – заявил мужчина неприязненным тоном, и я сразу поняла, что с этим персонажем будут проблемы. Гарик, до этого расслабленно расплывшийся на стуле, подобрался и сел поровнее. – Леша Архангельский – это псевдоним. Меня Михаилом зовут.

– Михаил…

– Во-вторых, – мужчина вскинул загорелую крупную ладонь и повысил голос, – кто вы вообще, мать вашу, такая, что я вам должен давать отчет?

– Я действую с разрешения полиции, – спокойно ответила я.

– Об этом я знаю только с ваших слов, – парировал Архангельский, – это раз. Второе – даже если бы тут была сама полиция, я все равно не стал бы ни с кем разговаривать. Расклад такой. Я уже связался с адвокатом, – ведущий помахал перед моим носом смартфоном, – который посоветовал мне рта не раскрывать. Говорить я буду только в присутствии адвоката и только с ментами. Тебе все понятно, девочка?

– Оп-па, на ты перешли, – сладко улыбнулась я, – значит, все серьезно.

Леша-Михаил сверкнул на меня недобрым взглядом.

– Серьезней некуда. Развели цирк. – Он встал, собираясь уйти.

Я вздохнула и треснула его под столом по ноге. Гарик удивленно на меня покосился и даже вытаращил глаза.

Архангельский охнул и упал обратно на стул. На нас обернулись все присутствующие в зале.

– Ты…

– А ну, заткнись! – велела я, включая совершенно другой, менее любезный тон. – Свои полномочия я могу подтвердить. Можешь позвонить своему адвокату и узнать, знакомо ли ему имя Владимира Сергеевича Кирьянова, подполковника полиции. А потом я вас с ним и сама познакомлю – позвоню по телефону. Устраивает такой расклад? Это – раз, как ты говоришь. Второе – я не веду допрос под запись. Мы просто разговариваем. Или тебе есть, что скрывать?

– Да пошла ты, – сказал Архангельский, но уже не так уверенно, как минуту назад.

– Повежливей. Ноги не железные, – ответила я и, помедлив секунду, коварно предложила: – А хочешь, я тебе расскажу, чего ты так дергаешься?

– Если намекаешь, что я кого-то убил, то засунь себе это предположение в…

– Не стоит заканчивать. Я обидчивая, могу и ногу сломать. На костылях банкеты трудно вести.

Архангельский посмотрел на меня с яростью. Он сжал свой волосатый кулак, очевидно, чтобы сдержаться и не врезать мне. И останавливало его не то, что я женщина, а то, что свидетелей в банкетном зале было достаточно, а я была все-таки непонятным и, вероятно, опасным оппонентом.

Гарик попытался вмешаться, но я успокоила его:

– Не волнуйся, господин Архангельский мне ничего не сделает.

– Здесь, на острове, возможно, и не убивали, – обратилась я к ведущему. – Но криминальное прошлое за тобой висит таким плотным облаком, что его практически можно пощупать.

– Че-е-его? – Ведущий нервно и неискренне рассмеялся. – Что за бред?

– Вот, что я вижу, Леша Архангельский. На дворе больше тридцати градусов тепла, все раздеты чуть ли не до трусов, а ты при полном параде. Костюм, галстук, манжеты застегнуты. Сидишь, по́том на салфетки капаешь.

– Ну и что?

– А то, что любой нормальный человек в такой ситуации забыл бы о приличиях и оделся легче. Футболка там, шорты, брюки летние.

– Вы, мать вашу, что – полиция моды?

– Не перебивай. Вывод напрашивается такой – человеку по какой-то причине не хочется показывать открытые участки своего тела. Такое бывает, если там у него, к примеру, тюремные татуировки. Можно, конечно, предположить, что у человека какое-то уродство или болезнь. Можно. Но есть и другие настораживающие факторы. Дело в том, что отсидевшему человеку сложно скрыть этот факт. Обывателей он может обвести вокруг пальца, но профессионалы – полицейские, следователи, «вертухаи» и те, кто часто по долгу службы общается с заключенными, – сразу распознают «сидельца». К таковым, увы, отношусь и я. Тебя выдают привычки – в жаркий день ты пьешь чай с огромным количеством заварки. Не чефир, конечно, но очень похоже. Когда мы вошли, ты машинально перевернул телефон экраном вниз, а потом и вовсе спрятал его в карман пиджака. Сидишь за столом так, чтобы контролировать вход: спиной к стене, лицом к двери. А на теплоходе я видела, как ты курил в кулачок – так, как курят только сидевшие. Да и твой псевдоним – Леша Архангельский. От него тюремным блатняком за версту несет. А главное, даже не разобравшись, что стряслось на острове, ты в панике звонишь адвокату и отказываешься отвечать на вопросы, хотя я почти уверена, не имеешь к происшествию отношения. Это все косвенные улики, но мне почему-то кажется, что тебе этого хватит. Ты боишься. Боишься, что о твоем сроке узнают, что это как-то всплывет в разговоре или случайное слово, не проконтролированное адвокатом, тебя погубит.

Я вытянула ноги и устроилась на жестком стуле поудобнее, стараясь не замечать изумленного взгляда Гарика. Он косился на меня со стороны, и я почти готова была пнуть его под столом за демонстративно приоткрытый рот. Останавливало меня только то, что, возможно, он действительно приоткрыл его от удивления. Гарик никогда не видел меня за работой.

– Думаю, ты по какой-то причине стыдишься своего темного прошлого. Давай вместе поразмышляем почему. Да, тюремный опыт – это неприятно, но не смертельно. Куча знаменитостей имеет срок. Кто-то даже считает это крутым. Но ты не хочешь, чтобы кто-то знал. Значит, это опасно. Может быть, для твоей репутации. А может, ты замешан в чем-то серьезном, и это что-то не ограничилось отбыванием срока. Может, ты скрываешься от правосудия, а, Леша?

Ведущий презрительно фыркнул, но промолчал, ожидая, что я продолжу. Задорный образ поплыл. Его насупленные брови говорили о том, что он на пределе своего терпения. А подрагивающие кончики пальцев – о том, что он боится.

– Итак. Я не собираюсь задавать вопросы о тебе и твоем героическом прошлом. Но если ты не станешь вежливым и не ответишь на пару моих невинных вопросов, я скажу полицейским, которые прибудут сюда, чтобы в первую очередь обратили внимание на твою скромную персону. А вот этот дружочек, – я указала на Гарика, – журналист и редактор крупного новостного издания. Сказать, сколько минут ему потребуется, чтобы разнести по всей стране новость об известном свадебном ведущем, замешанном в деле об убийстве? Разумеется, под твоим настоящим именем, Миша. Ну как тебе расклад?

Архангельский пожевал толстыми губами. Потом опять хмуро взглянул на меня исподлобья.

– Ладно. Что вы хотите знать?

– Я уже сказала – хочу знать о твоих передвижениях и о том, что ты видел последние два часа.

– Я поднялся в номер, переоделся и спустился сюда, в банкетный зал. И больше отсюда не выходил. Официанты могут подтвердить. И еще администратор – она приносила мне обед.

– Обед?

– Я не ем во время работы. Предпочитаю подкрепиться до торжества. Восполнить запасы энергии, так сказать.

Я не смогла сдержать смешок:

– Как же ты боишься своего прошлого, если не смог даже такую невинную информацию выдать, не позвонив адвокату. Серьезно, что ты такого сделал?

– Ничего, – буркнул Архангельский и горько посмеялся: – Вот влип! Не хотел же ехать – как знал!

– А почему не хотели?

– Да разве ж это свадьба? – Он обвел глазами зал. – Обычная провинциальная дыра. Людей почти нет. Место убогое, заказчики убогие, гости убогие. Как я должен вести этот выездной пикник? В Москве я вел праздники на две тысячи человек. Люди арендовали целые поселки. Звезд из-за границы выписывали. Платья невестам «дольче-габаны» и «луи-вьютоны» своими руками шили. А тут – три балалаечника и фотограф с подержанным «Кэноном»? Вы думаете, я не вижу, что жених все деньги в мое присутствие вложил? Это же идиотизм. Нищеброды тарасовские…

– Зачем согласился?

– Мне сказали, солидный человек женится. Это потом я понял, что он солидный по тарасовским меркам. Выкатил ему обычный ценник – думал, не согласится. А этот болван согласился. Вы только подумайте – Архангельский ведет свадьбу пиарщика и учительницы! Не дай бог в столице узнают.

– Ну и отказался бы под благовидным предлогом – заболел, уехал, планы появились.

Архангельский нахмурился:

– Мне бабки нужны были быстро, вот и пришлось поехать. Да и не показываюсь я пока в столице. Здесь живу, пока… ну, в общем… пока есть необходимость… – Он гаденько усмехнулся. – Я понимал, что тут масштаб другой и аппетиты надо поумерить. Но не ожидал, что опущусь до уровня сельских случек.

– Ясно. – Мне стало невыносимо присутствие этого напыщенного урода, и я уже хотела отослать его ко всем чертям, но тут, спохватившись, Архангельский сказал:

– Если вам интересно, было кое-что, на что я обратил внимание на теплоходе, пока мы сюда плыли.

– Слушаю внимательно, – сказала я.

Гарик тоже придвинулся ближе к столу, чтобы не пропустить ни слова.

– Не знаю, важно это или нет, но жених с невестой ссорились на «Москве». Я спускался с палубы внутрь, в салон, и увидел их у лестницы. У меня туфли на мягкой подошве – хожу практически бесшумно. Они и не заметили, как я подошел, пока мимо них не протиснулся.

– И что ты слышал?

– Немного. Но он совершенно точно назвал ее сукой и сказал, что ей – цитирую – «теперь всю жизнь придется терпеть, потому что он ее хозяин».

– Она что-то ответила?

– Не успела. Оба увидели меня и замолчали. Я сделал вид, что ничего не слышал. Вот и все. Могу я рассчитывать, что вы не скажете полиции ни слова обо мне?

Я нахмурилась. Давать такие обещания не стоило. Ни к чему хорошему они обычно не приводят.

– Давай так, Леша. Если выяснится, что ты не имеешь к преступлению никакого отношения, можешь рассчитывать, что я не выдам твой маленький секрет. Но если это ты их замочил – извини.

– Их? Кого – их? Это что получается – жениха с невестой замочили? – удивился Леша Архангельский, и я внутренне выругалась. Стоит следить за языком. – Как бы то ни было, это не я, – спокойно заявил ведущий и поднялся с места, – но в своем номере я буду один. Никого с собой не возьму. И предупреждаю, – он повернулся к Гарику и едко прищурился, – если обо мне хоть слово будет в прессе…

– Спасибо за информацию, – прервала его я, – ты свободен. Пока что.

Архангельский что-то злобно пробурчал сквозь зубы, не глядя мне в глаза, и отошел.

– Охренеть! – восхищенно произнес Гарик, когда толстяк вернулся за свой столик к недопитому стакану коричневой бурды. – Разложила его по частям! Я в восхищении, подруга. Никогда не видел, как ты работаешь, и, должен сказать, это здорово заводит. А ты и меня так можешь проанализировать?

– Могу, – со вздохом ответила я, – когда-нибудь, дружочек, я поведаю тебе обо всем, что вижу. Но тебе это вряд ли понравится.

– Не стоит, – Гарик коротко и тихонько засмеялся, – не хочу смотреть в уродливое зеркало. Ты считаешь, Архангельский ни при чем?

Я задумчиво подняла бровь:

– Ничто на его участие не указывает. Вроде, алиби имеется – он никуда не отлучался. Удивился довольно искренне, когда я проболталась, что жертв двое. Да и мотив у него какой?

– На первый взгляд никакого. Но, может, мы просто его не знаем? Может, этот Архангельский – псих? Сама видела, как он оскорбился, что его пригласили вести обычную тарасовскую свадьбу. Решил поставить сельских дурачков на место и прикончил обоих. А в рот Витьке затолкал свой гонорар. Как тебе идея?

– Судя по пафосу этого звездного ведущего, гонорар бы не влез. И вообще – давай не будем забегать вперед.

Гарик устало потянулся.

– И что мы будем делать теперь?

– Теперь я позвоню Кирьянову и расскажу, что число жертв увеличилось. А ты найди мне ручку и бумагу. Подведем промежуточные итоги.

– Ты издеваешься! – простонал в трубку Владимир Сергеевич, когда у него иссякли матерные эпитеты. – Как это – жениха тоже убили? Иванова, если я все бросил и мчусь к тебе с парнями ради какого-то идиотского розыгрыша, пеняй на себя. Я тебя арестую. В данный момент это похоже на чертов розыгрыш.

– Кирьянов, – возмутилась я, – ты считаешь, мне до такой степени нечего делать? Я пока еще в своем уме и такими вещами, как смерть человека, никогда не шучу.

– Может, у тебя давно клиентов не было, и адреналина не хватает.

– Иди к черту. Я тебе сейчас снимки вышлю. Увидишь, как я тут развлекаюсь.

– Ладно, ладно, прости. Высылай, кстати, снимки. В прошлый раз забыл попросить. Ты пойми – я просто за тебя волнуюсь. Там есть охрана?

– Охраны нет, Володь. Всех гостей и персонал я заперла в номерах. Опрашиваю.

– Соображения есть?

– Пока никаких. Но информации мало – позже буду знать больше. На данный момент один из свидетелей показал, что на теплоходе по дороге сюда жених и невеста ссорились.

– Так может, Ромео и Джульетта сами друг друга поубивали?

– Исключено. Обнаружены в разных местах.

– Черт. Что у вас там творится? Я настаиваю, чтобы ты тоже заперлась в своем номере и никуда не выходила до нашего приезда.

Я промолчала.

– Ты слышишь меня?

– Слышу.

– И не послушаешь?

– Не послушаю, конечно. Ты же меня знаешь.

Кирьянов где-то далеко-далеко от меня устало вздохнул.

– У тебя хотя бы пушка с собой?

– Нет. Кто берет оружие на свадьбу?

– Я думал, ты берешь.

Кирьянов что-то сказал сотрудникам, отвернувшись от динамика. Мне показалось, я услышала на фоне звон трамвая на перекрестке. Похоже, плохо дело.

– Вы выехали? Пожалуйста, скажи, что уже выехали.

– Едем в порт, Тань. Но у меня плохие новости. Свободного транспорта нет. А ваш теплоход еще не вернулся обратно. Так что мы выдвинемся в «Рай» не сразу.

Я возмутилась:

– Здесь жуткие вещи творятся, а полиция даже не может на место преступления приехать? Может, использовать вертолет?

Кирьянов искренне расхохотался.

– Какой вертолет, Иванова? Из фильма «Миссия невыполнима»?

– Хотя бы из «Бриллиантовой руки».

– Жди нас. И будь очень осторожна.

– Хорошо, – ответила я.

Разговор с Кирьяновым меня не успокоил, скорее, наоборот, заставил разволноваться. Перспектива застрять на крохотном острове с убийцей не радовала. Без полиции. Без охраны. Без пистолета. Успокаивало одно – преступник вряд ли вооружен огнестрельным оружием. В обоих случаях способ умерщвления разный, но, так или иначе, это не ствол. Хотя, от ножа тоже нелегко уворачиваться. Как ни крути, мы влипли.

– Что сказал твой Кирьянов? – спросил Гарик, когда я вернулась.

К этому моменту банкетный зал уже опустел. Обслуживающий персонал разошелся по свободным номерам.

– Ничего утешительного. Полицейские еще не отплыли. Говорят – нет свободного транспорта. Ждите и не умирайте, пожалуйста.