Круто закручено. Дамские штучки

Но Сидорова я, сколько ни старалась, припомнить не смогла. Наверно, такой уж он, этот Сидоров, незаметный человек.

Да, компания подобралась интересная. Вне подозрения здесь на первый взгляд, кажется, только Коноплянников, который «правая рука». А остальными следует поинтересоваться.

– Давайте так поступим, – предложила я. – Вы мне дадите личные дела всей группы, а потом я побеседую с каждым по отдельности… Можно это сделать?

– Вполне.

Геннадий Валентинович открыл сейф, вынул оттуда и положил на стол пачку нетолстых папок, десятка полтора.

– Здесь личные дела всех химиков. Всех, кто непосредственно связан с исследованиями. Как видите, их немного, можете просмотреть все. И угощайтесь. Фрукты приготовлены специально для вас. А я, чтобы не мешать, пойду в лабораторию. У меня и там дел немало.

* * *

Я взяла из вазы громадное красное яблоко, вгрызлась в него и стала выбирать нужные мне папочки с личными делами потенциальных предателей вскормившей и вспоившей их родной фирмы «Химсинтез».

Неторопливо полистала одно дело, другое… И это называлось «личными делами»! Во время работы в прокуратуре мне приходилось читать личные дела, составленные еще в старые времена. Вот это действительно были «личные дела». По ним можно было узнать о человеке даже то, что он сам давно забыл. Где бывал и почему туда ездил, и есть ли родственники там, где их не должно быть, и насколько предан своему делу и своему социалистическому Отечеству… И устойчив ли морально или не совсем. Встречались такие характеристички, что закачаешься! Прочтешь иное личное дело, и весь человек перед тобой – с его характером, увлечениями, склонностями, взысканиями и всем остальным. А сейчас… Деградируют у нас некоторые службы, ох и деградируют… Когда родился и про семейное положение есть, но об увлечениях, о слабостях – ни слова. И про все остальное тоже ничего не сказано.

Я, конечно, вовсе не тоскую по старым временам, но работать с такими личными делами, как эти, просто невозможно. Из них только возраст и домашний адрес узнать можно.

Пролистала я четыре папочки, и никакой у меня ясности не появилось. Взять, к примеру, Альберта Крона. Чем он дышит, непонятно. И отчего у него машина есть? Родители подарили или сам купил? Если родители – одно дело. Если сам купил – совершенно другое. Потому что на заработанные в «Химсинтезе» деньги не может научный сотрудник купить машину. Значит, следует искать каналы побочных доходов…

Или тот же Василий Иванович Сидоров. Семья большая, четверо детей. Такую семейку прокормить не просто. Во всяком случае, на ту зарплату, которую он здесь получает, вряд ли это удастся. Встает вопрос: жена работает или нет? Если работает, то где и сколько получает? Вересов сказал, что Сидоров подрабатывает. Где именно и что он там делает? И об этом ничего не сказано. Может быть, он в конкурирующей фирме подрабатывает. Днем здесь, а вечером там. Вот вам и канал утечки информации.

Верочка Лаврентьева. Тоже папочка маленькая, худенькая. Листок по учету кадров, копия диплома, заявление с просьбой принять на работу и копия приказа о зачислении в штат. И еще автобиография на полстраницы. А меня интересует, как Верочка одевается, какие украшения покупает и сколько они стоят. Я, конечно, понимаю, что вообще-то это никого интересовать не должно. В обычной обстановке. Но когда намечается криминал, во всем надо разбираться.

Одним словом, ничего мне личные дела не дали, только на фотографии посмотрела. Кстати, Вересов очень точные характеристики дал: Сидоров – работяга, Крон – модник с заскоками, а Верочка – очень симпатичная девушка… Что же мне теперь делать? Говорить с этим трио о сути дела никакого смысла нет. Кто же просто так признается, что передает информацию конкурентам… Следить за каждым? Это займет столько времени, что Вересов, мой заказчик, дело не потянет. Одним еще можно было бы заняться всерьез, но не всеми же… Интересно, кто же из них работает на сторону: обремененный семейными заботами работяга, легкомысленный и не стесняющий себя в деньгах юноша или симпатичная и, кажется, не по средствам одевающаяся девица?

Следует, наверно, сначала с руководителем поговорить. Я заглянула в свои записи – с Евгением Константиновичем Черновым… Он ведь с ними непосредственно работает. Вполне может знать то, чего в личном деле нет и быть не может: у кого из его сотрудников больше возможностей получить широкую информацию о новом волокне.

Я выбрала папку, на которой очень красивыми большими буквами было написано имя технического директора «Химсинтеза». Это же надо, какой у людей бывает красивый почерк. А мне вот с почерком крупно не повезло. Пишу быстро, но такие каракули, что самой не всегда удается разобрать, что написала.

Что ж, давайте познакомимся, Евгений Константинович. Я открыла папку и посмотрела на фотографию. Очень приятное лицо. И почему-то очень знакомое. Я попыталась вспомнить, где видела его, но не смогла. Так… Закончил химический факультет, оставлен в аспирантуре. Успешно ее закончил. Кандидат наук. Заведующий лабораторией в научно-исследовательском институте. Где же я его видела… Я опять посмотрела на фотографию. Определенно очень знакомое лицо… Точно встречались с ним. Но где, вспомнить все не удавалось. Но ничего, потом обязательно вспомню.

Так, смотрим дальше… Зачислен техническим директором НПКФ «Химсинтез»… Что еще мы можем узнать о Евгении Константиновиче? Почитаем автобиографию… Понятно, отец и мать тоже химики. Наследственная профессия. Биография весьма простенькая: школа, вуз, аспирантура, НИИ, фирма. Может, в каком-нибудь бразильском сериале видела? Там такие представительные мужчины играют благородных отцов. Нет, вряд ли, я ведь сериалы давно не смотрю. Когда они только появились, поглядывала, а потом надоело.

Почему же лицо Чернова так знакомо? Точно я это лицо видела, и совсем недавно. Я опять уставилась на фотографию. Ему явно за сорок, даже ближе к пятидесяти. Густые темные волосы с проседью, зачесанные назад. Широкие брови, крупный нос, четко очерченные губы…

Ох, кажется, знаю: это он вчера лежал на моей лестничной площадке! Ручаться, конечно, не могу, мертвый человек не всегда похож на свою фотографию. Но… что ж, надо проверить.

Я вышла в коридор и первую же проходившую мимо девушку попросила найти Вересова и сказать, чтобы он срочно вернулся в свой кабинет. А сама опять уселась за стол и уставилась на фотографию Чернова.

Вересов пришел очень быстро.

– Вы меня звали, Татьяна Александровна? Определились с чем-нибудь или как?

– Да нет, так сразу определиться довольно сложно, – не стала я обнадеживать клиента. – Просто у меня появилось несколько вопросов, которые можно решить только с вами.

– К вашим услугам.

– Прежде всего мне хотелось бы встретиться с вашим техническим директором.

– Гм, – Вересов развел руками. – Боюсь, Татьяна Александровна, это сейчас невозможно.

– Его что, нет на работе?

– Да, понимаете ли… То есть вот именно, нет, – Вересов помялся и как-то неохотно произнес: – Сейчас его здесь нет.

– Но надеюсь, он будет сегодня?

– Думаю, что будет.

– Геннадий Валентинович, у меня такое впечатление, будто вы чего-то недоговариваете. Давайте откровенно: где ваш технический директор и как я могу с ним встретиться?

Вересову явно не хотелось сейчас говорить о техническом директоре. Он немного пожевал губы, поморщился и в конце концов решился.

– Понимаете, он сегодня не вышел на работу.

Когда человек не выходит на работу, тайны из этого обычно не делают. Если, конечно, за этим не скрывается что-нибудь серьезное.

– Это разве настолько необычно?

– Понимаете, Евгений Константинович человек пунктуальный. Он считает, что человек должен успевать выполнить все, что нужно по работе, в рабочее время. Поэтому Евгений Константинович всегда приходит на работу ровно в девять часов утра, а уходит домой в шесть часов вечера. Всегда. Понимаете, всегда.

– Странно… Рядовые работники, как вы недавно говорили, задерживаются, допоздна работают в лабораториях, а руководитель уходит.

– Это у него принцип такой. И потом: он всегда успевает сделать все, что должен, в рабочее время. Ни разу из-за него не было никакой задержки…

– Может быть, он заболел?

– Нет, не заболел, – Геннадий Валентинович, кажется, решил наконец-то быть откровенным до конца. – Дома его тоже нет. Жена звонила. Понимаете, вчера вечером он ушел из дома и до сих пор не вернулся. Жена очень беспокоится. И я, знаете ли, тоже беспокоюсь. Боюсь, не случилось ли чего плохого…

Так, похоже, я на правильном пути. Но как Чернов мог оказаться на моей лестничной площадке? Вот это совершенно непонятно… И тут меня осенило. Кажется, первый раз за сегодняшний день.

– Геннадий Валентинович, вы с кем-нибудь делились, кому-нибудь рассказывали о своем намерении пойти ко мне?

– Нет, ни с кем не делился.

Раз Чернов оказался под моей дверью, значит, явно шел ко мне. А идти ко мне он мог лишь в одном случае: если знал, что я займусь утечкой информации из фирмы.

– А вы вспомните… Разве Чернову вы об этом не рассказывали?

– Что значит рассказывал? Это наше общее решение. Мы с ним обсудили положение и решили, что я пойду к вам и попрошу вас помочь. А больше никто об этом не знает.

– Слышать этот ваш разговор с Черновым кто-то мог?

– Исключено.

Потом он, очевидно, вспомнил о моем миниатюрном микрофоне и поправился: