Египетские вечера

Я стала рассматривать снимки. На них было всегда три человека, только на самом последнем обе пары вместе. Вероятно, догадались попросить кого-нибудь, чтобы их щелкнули.

Естественно, Наташу и Глеба я узнала сразу. Вторая девушка оказалась блондинкой с пышными волосами и хорошей фигурой. Сказать о ней что-то большее было трудно, так как снимкам не хватало четкости. Парень тоже не произвел на меня впечатления. Толстоват, лицо улыбающееся. В общем, вид у парочки добродушный.

Когда те двое были вместе, то обязательно обнимались или держались за руку. Из чего можно было сделать вывод, что либо они недавно вместе, либо решившие отдохнуть любовники.

– Как их зовут? – спросила я у Наташи.

– Галя и Артем. Они такие замечательные. Я не знаю, был бы наш отпуск таким интересным, если бы мы их не встретили. Знаешь, вдвоем тоже бывает скучно. Хочется общения. – Лицо Соколовой просветлело. Она вспомнила прекрасные времена и на минуту забыла о жуткой реальности.

– Где они живут?

– Не поверишь. В Тарасове. Но познакомились мы именно на море.

– А отношения здесь поддерживали?

– Созванивались несколько раз. Хотели вместе Новый год встретить, но у них какие-то проблемы возникли, поэтому так ни разу и не увиделись.

– Дашь мне их телефон?

– Конечно, если надо. Только каким боком они могут иметь отношение…

– Я просто про Глеба у Артема поспрашиваю. Может, они за чисто мужскими разговорами болтали о чем-нибудь, что может пригодиться, – придумала я повод.

Наташа продиктовала мне телефон. Я записала его и снова вернулась к просмотру фотографий. В самом конце тонкой стопочки я увидела снимок явно из армейской жизни.

– Да, тут Глеб, когда он в армии служил, – подтвердила Наташа.

Отлично. Хоть что-то из прошлой жизни загадочного Сашкова. Я внимательно рассматривала снимок.

Кроме самого Сашкова, на нем были еще три парня. Их внешность ничего и никого мне не напоминала. Хотя… Глеба я тоже узнала, скорее всего, просто по ассоциации и отдаленной похожести. Несмотря на то что времени с тех пор прошло не очень много, парень сильно изменился.

То, что я видела в морге, вообще надо забыть. Смерть очень сильно меняет человека. На южных фотографиях Глеб такой довольный, веселый, а на армейском снимке Сашков гораздо худее, черты лица какие-то заостренные, можно даже сказать, грубые. Другая стрижка, вернее, ее полное отсутствие, инкубаторская одежда. И я даже не знаю, узнала ли бы я Глеба, если бы увидела фотографию где-нибудь в другом месте.

– Это его друзья? – спросила я Наташу, тыча пальцем в парней.

– Да. Он говорил, что только в армии обрел настоящих товарищей, – серьезно произнесла Соколова.

– Знаешь про них что-либо?

– Нет. Но эта фотография была Глебу дорога.

– Понятно. Жаль, что ты так мало интересовалась его жизнью. Ты в курсе, что Сашков из Лабакова?

– Вот сейчас ты сказала, и я сразу вспомнила, – подхватила девушка. – Точно. Он говорил, что родился там и вырос. А после армии решил в Тарасов переехать.

Я только дивилась Соколовой. Надо быть совсем уж не от мира сего, чтобы так относиться ко всему окружающему и к окружающим людям. Близких это касается особенно.

– Наташа, тебе надо сесть за стол, взять ручку, бумагу и написать мне все, что происходило с момента вашей встречи с Глебом. Припомни события, разговоры. Вообще, – подчеркнула я, – постарайся вспомнить даже мелочи. Это очень важно. Можешь считать, что я задала тебе написать сочинение. Ты как, кстати, в школе училась?

– Нормально, – пожала плечами Соколова.

– Вот и отлично. К сочинениям относилась серьезно?

– Ну да.

– Значит, прямо сегодня, прямо сейчас садись и пиши. Я потом заеду и заберу. – Я резво встала. – Пока все. Я ушла.

Я на самом деле ушла. Выйдя на улицу, вспомнила, что не поискала в Доме ученых напарника Глеба. С Быстряковым заговорилась, и остальное вылетело из головы. Но сейчас парень, наверное, снова у себя в фирме. Значит, еду туда.

В машине я поймала себя на мысли, что веду слишком много разговоров. Надо бы что-нибудь конкретное предпринимать, а я все болтаю. Но с другой стороны, пока хотя бы минимальная информация не собрана, перейти к действиям проблематично.

Около «Гаранта» я была через полчаса, и найти там Никиту не составило большого труда. Это оказался простоватый, но очень обаятельный парень. Он отнесся ко мне с таким вниманием, будто я его родная сестра. Даже удивительно.

– Я хотела побеседовать с вами по поводу убийства Глеба, – сразу сказала я.

– Да. Я в курсе. – Никита Селезнев предложил мне пройти в курилку, что находилась в конце коридора. – Там сейчас никого нет. Сможем спокойно побеседовать.

Я согласилась, хотя и так не видела нигде людей, которые могли бы нам помешать.

– Когда вы в последний раз виделись с Глебом? – спросила я, закуривая.

– В пятницу было наше дежурство, – ответил Никита. – В пятницу и виделись.

– Его поведение было обычным? Или, быть может, Сашков как-то странно себя вел? – Я выпустила дым к потолку.

– Особенно странного ничего не было. Глеб просто сказал, что к нему должна приехать сестра из Лабакова. Домой торопился. И все.

– Сестра? У Глеба есть сестра? Я не знала.

– Родная. Я тоже только в пятницу узнал. У них там проблемы какие-то. Он недели две назад отпуск за свой счет брал. Домой ездил. Но потом не говорил ничего.

– А ты спрашивал?

– Конечно. Тогда Сашков чернее тучи ходил, я и полюбопытствовал. Но он человек такой, не любит на жизнь жаловаться и ныть. Глеб только отмахнулся и сказал, что все будет нормально. А приставать и надоедать мне не хотелось, – объяснил Селезнев.

– И где именно в Лабакове он живет, ты не знаешь? – без всякой надежды спросила я.

– Нет. Но телефон сестры знаю. Он, когда уезжал, оставил мне его. Сказал, что, если вдруг тут что-то срочное будет, я могу ему позвонить.

– Отлично. Скажи номерок. – Мне оставалось радостно потереть руки.

– Вот он, – и Никита продиктовал номер.

– Как зовут сестру?

– Глеб не называл ее имени. Сестра и сестра, – сам удивился парень.

– Ладно. Хорошо, что хоть телефон есть. – Почти закончившаяся сигарета обожгла мне пальцы. – Что вообще обо всем этом ты думаешь? – Я поймала себя на мысли, что незаметно для себя начала обращаться к парню на «ты». И мне стало неудобно. Он себе такого не позволял.