Наследник царских кровей

– Юноша, если надумаете в юриспруденцию, милости прошу ко мне на стажировку.

– Спасибо. У меня другое призвание, – серьезно кивнул мальчишка.

– Никита, ты произвел впечатление на старика, – заведя мотор «фолька» и выруливая с парковки, заявила я. – Да что говорить, сама ничего подобного не ожидала.

– Ничего особенного, – скромно потупил глазки подросток. – Мы составление типовых договоров в прошлом году проходили. Но я и до этого разбирался во многих нюансах. Когда с детства при бизнесе, многое умеешь.

С этим мнением можно поспорить, лично знаю нескольких взрослых оболтусов, пристроенных «при бизнесе» родителей, но ничего собой не представляющих. Родные Никиты могут по праву им гордиться, уже сейчас он сформированная личность. Деловой, целеустремленный, талантливый и трудолюбивый.

Я улыбнулась:

– Далеко пойдешь, молодой человек. У Виталия Семеновича глаз – алмаз. И к себе на стажировку он абы кого приглашать не станет.

– Я рад, что с ним познакомился. В деловых кругах может пригодиться любое знакомство.

– Или рекомендация человека с хорошей репутацией.

– Да. И это тоже.

* * *

Дорога к дому экономки не заняла много времени. Никита распоряжался, где свернуть, сколько после этого проехать. По пути я успела расспросить мальчишку, как давно Мария Федоровна работает в их доме. Мальчик воспринимает тетю Машу практически как члена семьи. Она проработала у них много лет, примерно со дня свадьбы родителей, но, кажется, Никита точно не помнил, знавала Марину Алмазову еще девочкой. Была дружна с ее мамой.

Домик, окруженный старым, в некоторых местах покосившимся забором, через который можно заглянуть в маленький, но какой-то неуютный, неухоженный дворик, оказался по адресу Емельянова, 13. Звонка на калитке не было, поэтому мы открыли щеколду, поднялись на крыльцо и только после этого постучали в дверь, и я негромко позвала:

– Хозяева! Есть кто?

– Да. Кто там? – Навстречу нам вышла приятная стройная дама слегка за пятьдесят. Красные заплаканные глаза, слегка опухшее от слез лицо, траурная повязка в волосах.

– Мария Федоровна?

– Да, – голос дрожит от недавно пролитых слез, – а вы кто? Чем обязана? – В тоне женщины явно слышится какая-то настороженность.

– Меня зовут Евгения Охотникова. Я работаю телохранителем.

– Чьим?

– В данном случае…

– Моим, – влез в разговор Никита, выглядывая из-за моей спины, – здравствуйте, тетя Маша.

– Мальчик мой, а я места себе не нахожу, – женщина кинулась обнимать Никиту, приговаривая: – Все переживаю, как ты, где ты. И не сделала бы хуже…

– В каком смысле? – решила я взять беседу под свой контроль.

– Я не знаю, не пойму, что происходит. Но что-то страшное. А телеграмму-то Никите ведь я послала, а вдруг его тоже… – Женщина резко осеклась и вытерла выступившие слезы.

С первого взгляда на заплаканную Марию Федоровну у меня появилось недоброе предчувствие. Похоже, что авария оказалась гораздо серьезнее, чем нам хотелось думать.

– Нам нужно с вами поговорить.

– Да-да, проходите в комнату, на диван присаживайтесь. Внуки в школе, сын с невесткой на работе, нам никто не помешает.

Похоже, Никита тоже почувствовал неладное:

– Тетя Маша, что с родителями?! Они живы?! – вырвалось у него.

В глазах женщины отразились мучение и боль:

– Не я должна была тебе это сообщать. И где найти мне сил? – Она закрыла лицо обеими руками, всхлипнула: – Мальчик мой, твоей мамы больше нет с нами, – раздались сдавленные рыдания, – а отец в коме.

Никита вскочил с дивана, будто собирался куда-то бежать. Сильно побледнел, сел на место.

Я озабоченно поглядывала на него: уж лучше бы заплакал. На столе, на блюде, похожем на серебряное, стояли графин с водой и стаканы. Я налила воды и подала сначала женщине, потом Никите.

– Как ты, Кит? Держись.

– Я… да… – пробормотал мальчик, взял стакан, но пить не стал, а просто сжал его в руке. Он явно пребывал в шоке, в таком состоянии у человека может быть какая угодно реакция.

– Мы найдем виновного или виновных. Они будут наказаны, обещаю. – Я попыталась найти слова, которые принесли бы хоть немного утешения в подобной ситуации.

– Правда? Ты обещаешь? – Глаза Никиты стали наполняться слезами, он поставил стакан на стол и торопливо отвернулся.

– Верь мне.

Понимая, что мальчишка стесняется дать волю чувствам при нас, я сосредоточила свое внимание на женщине. Марии Федоровне удалось немного успокоиться, как раз достаточно для того, чтобы вести беседу. Она достала из кармана халата измятый носовой платок, вытерла лицо, горько всхлипнула.

– Успокоились? – В моем голосе звучало участие. – Нам нужно поговорить.

– Конечно, конечно, извините. Может, вам покажется странным, что я, наемный работник, проливаю слезы. Но Мариночка не была мне чужим человеком. Мы были очень дружны с ее покойной матерью, я помогала растить Никитку, он мне как внук.

– А как вы стали работать у Алмазовых?

– Видите, как стесненно мы живем? Я рано овдовела, сначала места нам с сыном хватало, но потом он женился, а Леночка двойню родила. Теснота страшная, молодые стали ссориться. Марина узнала о нашем положении и предложила мне работу с проживанием и хорошим окладом. Я ей так была благодарна, мы так радовались. Появилась возможность откладывать деньги. Мне хотелось накопить немного, продать эту старую рухлядь, – женщина сделала широкий жест рукой, предлагая оценить пространство, – и купить две квартиры, желательно в одном районе.