Всем назло

Капитонов с трудом поднялся с дивана и, шатаясь из стороны в сторону, направился ко мне. Скорее всего сказывались привычки президента банка, который по этикету должен встать из-за стола, поздороваться и усадить гостя на подобающее ему место. К сожалению, сейчас это ему не удалось. Он зацепился ногой за столик, опрокинул его и сам грохнулся на ковер. Спиртное полилось из бутылок на пол. Я бросилась приводить все это безобразие в порядок. Капитонов, лежа на полу, слабо махнул рукой в том смысле, что это не имеет для него никакого значения. Подбежал Ищенко и попытался транспортировать своего друга обратно на диван. Капитонов, собрав последние силы, дополз до дивана и улегся на спину. Выпив принесенный Ищенко тоник, он жестом попросил оставить нас вдвоем, закурил сигарету и спросил:

– Ну, что у вас на сей раз? Какие еще новости? Я, откровенно говоря, в последнее время задумываюсь, правильно ли мы поступили, пригласив вас... Вы разрушили мою жизнь, Танечка, абсолютно ее разрушили... Хотя при чем здесь вы, это все она... Да, она... Как она могла?!

– Меня интересует последний вопрос, – оборвала я пьяные разглагольствования Капитонова. – У следствия появилась побочная линия. У Бородулина в городе были друзья. В отношении одного из них есть подозрения, что он причастен к убийствам. Не могли бы вы посмотреть на фотографию и сказать, знаете ли вы этого человека? Он тоже из города Шевченко, как ваша жена.

Я вынула из сумочки конверт, в котором лежала фотография мужчины. Капитонов взял ее в руки, долго всматривался, нервно вертел в руках, потом вернул и облегченно вздохнул:

– Нет, этого человека мне видеть не приходилось.

Капитонов лежал в какой-то прострации, свесив руку с зажженной сигаретой. Пепел с нее уже два раза упал на ковер. Я подошла к дивану, взяла из рук Капитонова сигарету и затушила ее.

– Это все, Виктор Михайлович.

Капитонов как будто не слышал меня. Он лежал с мутными открытыми глазами и рассматривал узоры на потолке. Я, не прощаясь, вышла из комнаты. У двери меня поджидал Ищенко. Уже в прихожей я обратилась к нему:

– Вы могли бы определить, видели вы этого человека или нет?

– Да, конечно, – с готовностью откликнулся Ищенко. – Давайте я посмотрю.

Я вынула из кармана куртки конверт с фотографией и дала ее Ищенко. Он вышел на свет, так как в прихожей было темновато, и спустя несколько секунд сказал, что человек на фото ему незнаком. Затем поинтересовался, кто этот человек и какова его роль в этом деле. Я ответила ему так же, как Капитонову. Ищенко был в некотором недоумении:

– А почему он всплыл так неожиданно?

– Следствие выясняет сейчас новые факты, – я забрала фотографию из рук Ищенко и положила обратно. Уже когда я совсем собралась уходить, Ищенко порывался еще о чем-то меня спросить, но передумал и молча закрыл за мной дверь.

Я зашла в лабораторию к Сипашвили. Он поднял на меня свои карие кавказские глаза и спросил:

– Ну что?

– Есть, готово, – отозвалась я и вынула два конверта с фотографиями абсолютно разных, но одинаково коротко остриженных людей. – Эту смотрел Капитонов, эту – Ищенко. Если результатов не будет, завтра привезу новые, – сказала я, имея в виду Синицына.

– Харашо, – нараспев произнес Вахтанг и скрылся в соседней комнате, где находилась аппаратура.

Через пятнадцать минут он вышел:

– Я нэ знаю сути дэла, но, па-моему, тэбе павизло! Рэзультат есть!

Я внутренне напряглась, словно гончая, которая ждет, что дичь вот-вот выскочит из кустов.

– Вот этот, – протянул мне фотографию Сипашвили.

– Ты уверен?

– Слушай, женщина! – с чисто кавказской горячностью сказал Вахтанг. – Если я гаварю, значит, так оно и есть! – и обиженно отвернулся.

Затем, видя мое замешательство, несколько смягчился:

– Что? Нэ ожидала?

– Как тебе сказать... – задумчиво проговорила я. – Даже не знаю. Спасибо.

* * *

Вечером того же дня, узнав необходимый мне адрес, я поехала к двухэтажному особняку в Заводском районе. Дом был построен недавно и принадлежал явно состоятельному человеку. Я позвонила в дверь у ворот, и через некоторое время ее открыл хозяин.

– Здравствуйте, еще раз, Сергей Леонидович. У меня к вам несколько вопросов.

Ищенко раздраженно поморщился и нехотя пригласил меня в дом. Внутри было довольно опрятно, но ощущался недостаток женской руки. Мы прошли на второй этаж и уселись в креслах около камина. Тихо мурлыкая, с дивана спрыгнула кошка и спустя некоторое время устроилась на коленях Ищенко.

– Вы хорошо устроились, – похвалила я обстановку в квартире. – Хотя, по-моему, чувствуется, что женщины бывают здесь редко.

– Спасибо. Что касается женщин, то с ними столько проблем. Вот, например, с вами. Хотя я рад, что вы докопались до истины. Могло ведь все кончиться еще хуже. Мало ли чего можно было ожидать от этого союза друга-предателя и похотливой взбалмошной сучки, – при этих словах глаза Ищенко засверкали нездоровым блеском, – которые ради удовлетворения своих корыстных интересов и сексуальных наклонностей были готовы на убийство друзей. А могут ли вообще быть у женщины друзья? – задал риторический вопрос Ищенко. – Я не верю в искренность женщин. Настоящая дружба – удел мужчин.

– Вы, я вижу, нас не очень-то жалуете. Я имею в виду женщин вообще и Ольгу Капитонову в частности. Ваша же забота о Капитонове, как бы это сказать, несколько перенасыщена. В свете намеков, которые бросали некоторые ваши товарищи, это выглядит довольно странно...

– Каких намеков? – раздраженно спросил Ищенко.

– А на что, по-вашему, намекали Буцаев и Скоробогатов? А уж «похотливая сучка» Ольга прямо заявила о вашей, мягко говоря, нестандартной сексуальной ориентации. Кстати, на коленях у вас кошка или кот?

Ищенко сбросил кота на пол и закричал:

– Моя сексуальная ориентация является моим личным делом! Какого черта вы лезете в чужую жизнь? Вас наняли для выполнения определенных функций, вот будьте добры этим и занимайтесь! Что вы еще хотите у меня выяснить? Ваше расследование практически закончено, преступники известны. Вас что, мучает совесть от того, что представительница вашего пола окажется на скамье подсудимых?

– Меня мучает совесть потому, что там может оказаться невинный человек. Я заметила, что из поля моего зрения исчезли двое – вы и ваш друг, или возлюбленный, Капитонов. Я и раньше замечала какую-то связь между вами, но не могла определить ее характер. Все остальные альянсы и мезальянсы в вашей дружеской, с позволения сказать, компании мне были известны и были профильтрованы в ходе расследования. А вы как бы оказались за бортом. Мне на определенном этапе показалось, что все уж слишком хорошо складывается: и личность киллера, и вишневая «девятка» поблизости. Зачем преступнице убивать киллера на месте преступления, а не отвезти его за город и не выбросить куда-нибудь в овраг?

– Это вполне мог быть эмоциональный срыв. Все-таки женщина, – ехидно заметил Ищенко.

– Возможно, хотя это серьезный просчет с ее стороны.

– Я согласен с вами. Но зачем вы мне все это рассказываете?

Я продолжила:

– Если предположить, что Ольгу подставили, то у меня был единственный путь доказать это. Я проверила оперативные данные по угонам машин, аналогичных машине Ольги, и выяснила, что похожая «девятка» была угнана шестого, а найдена восьмого апреля. Вы помните тот портрет приятеля убитого киллера, который я привозила сегодня днем в квартиру Капитонова? Вы еще удивились сначала, а потом проявили некую заинтересованность.

– Да, а что?

– А то, что вы сами допустили ряд промахов, Сергей Леонидович. Это вы сказали мне о том, что Ольга в случае смерти Капитонова станет владелицей солидного пакета акций банка. Все это в принципе было вполне логично, но и заставило задуматься о вашей заинтересованности в том, чтобы я получила дополнительную лишнюю информацию для разоблачения Ольги.

Ищенко внимательно смотрел на меня ненавидящим взглядом. Я в данный момент олицетворяла для него весь спектр негативных эмоций, которые вызывал у него женский пол.

– Что касается фотографий, это были изображения уголовников, которые к этому делу не имеют никакого отношения.

– Зачем же вы их мне показывали? – тихо спросил Ищенко.

– Таким образом я снимала ваши с Капитоновым отпечатки пальцев. А до этого сегодня утром были сняты отпечатки пальцев с автомашины, угнанной накануне покушения на Буцаева. Догадываетесь, чьи отпечатки там были обнаружены?

Лицо Ищенко побелело. Он замер, уставившись на меня горящим взором.