По законам гламура

– Ладно! Не обеднеем, – подвел черту под этим разговором Щукин и стал рассказывать дальше: – Пока местные смотры проводились по районам, нас это мало касалось. А вот когда были отобраны десять лучших участников, которые приехали сюда, пришла наша очередь. Причем не только наша, но и Гаврилова – это магазины одежды и обуви, – пояснил он. – А еще Краснова, владельца салона красоты «Венера». Но их, счастливчиков, эти неприятности не касаются, так что они к вам не пришли.

– Итак, – потеряв терпение, сказала я, потому что уже кое-что поняла. – Вы все вложили в этот конкурс деньги, разместили свою рекламу и начали поставлять для конкурсантов продукты, из-за которых и начались все неприятности. Так? Потому-то здесь и нет Гаврилова с Красновым, что они к продуктам питания никаким образом не относятся. Или я не права?

– К сожалению, правы, – невесело согласился Дубов и повернулся к остальным: – Дайте уж мне рассказать все от начала до конца!

– Да говори! Кто тебе мешает, – отмахнулся Шишкин.

– Вы все верно сказали, – начал Дубов. – Эти десять человек, пять парней и пять девушек, приехали в Тарасов, разместились в «Туристе» и начали репетировать. Сам смотр происходит в оперном театре.

– Надеюсь, что хоть его администрации расходы как-то возместили, – сказала я. – А то этот очаг культуры скоро окончательно потухнет.

– Не в курсе, – ответил Дубов и собрался продолжать, но тут его перебил Леонид Светлов:

– Простите, господа, но, наверное, сейчас лучше мне все рассказать, потому что в этой стороне дела я разбираюсь лучше вас.

– Не возражаем, – дружно ответили все, и Светлов начал рассказывать:

– Репетиции, как уже сказал господин Дубов, действительно проходят в конференц-зале гостиницы под руководством преподавателей консерватории и хореографического училища.

– От их воя и топота у меня скоро последние гости разбегутся, – зло бросил Тумасян.

– Потерпи, – сочувственно сказал Щукин. – Уже недолго осталось!

– Если так и дальше пойдет, – хмуро встрял Сергеев, – то действительно ждать недолго.

Светлов с обреченным видом вздохнул и возвел очи горе, а когда перепалка закончилась, сказал:

– Правда, вот подготовка самих преподавателей… – и покачал головой с кислым выражением лица.

– Наша консерватория одна из старейших в России, – гневно заметил на это Самсонов.

– Пардон! – иронично сказал Светлов и коротко поклонился в его сторону. – Не учел провинциальный патриотизм! Больше не повторится! – и продолжил: – Туры проводятся в театре и, как ни странно, собирают довольно много зрителей. Или с развлечениями в Тарасове не густо, или молодежь сгоняют туда, как вы изволили выразиться, – он чуть поклонился в мою сторону, – добровольно-принудительно. Но дело не в этом, – торопливо сказал он, предваряя очередной взрыв гнева со стороны собравшихся. – Каждому зрителю при входе выдается листок бумаги с напечатанными на нем фамилиями участников, чтобы люди могли отметить того конкурсанта, которому они отдают свой голос, а потом бросить этот листок в расставленные в фойе урны. Вероятно, те, что используются на выборах. Примитив, конечно, – вздохнул он, – но… Что делать?!

– А кто считает голоса? – спросила я.

– Жюри, – ответил он.

– Я могу узнать его состав? – поинтересовалась я.

– С нашей стороны Роман Либерман, ректор консерватории, и Елкин с Толстовым, – назвал Самсонов имена местных композитора и поэта. – Там в одном из туров их песни пели, так они чуть от гордости не лопнули! Сидели с таким важным видом! Как у какающего кота!

С трудом сдержав улыбку, я спросила:

– А еще кто?

– Из Москвы приехала Тамара Переплюева, – начал было Светлов.

Я переспросила:

– Кто-кто?

– Ну, Сереброва, – пояснил он. – Русские песни и романсы. Сереброва ее псевдоним. В шоу-бизнесе это обычное дело!

– А-а-а! Слышала о такой, – сказала я, вспомнив эту уже немолодую певицу с действительно сильным и красивым голосом. – Тогда надо понимать, что и Леонид Светлов – это не настоящее ваше имя?

– Творческий псевдоним, – отмахнулся он.

– А как настоящее? – старательно скрывая усмешку, спросила я.

– А зачем это вам? – удивился он.

– Из простого обывательского любопытства, – объяснила я. – Впрочем, можете не отвечать. Я ведь, если захочу, его все равно узнаю – в гостинице же вы по паспорту регистрировались, а не по визитке.

– Да бога ради, Лазарь Лихт, – сказал он и внимательно посмотрел на меня большими карими глазами. – Для вас это что-то меняет?

– Извините! – смутилась я.

– Видите ли, Татьяна Александровна, я начинал свою работу тогда, когда пятую графу еще не отменили, и просто перевел свое имя на русский язык, – объяснил он.

– Извините! – еще раз сказала я и спросила, возвращаясь к теме нашей беседы: – Ну, а кто еще в жюри?

– Глаха! – поморщившись, ответил Светлов.

– Какая Глаха? – обомлела я. – Та самая?

– Та самая! – кивнул он.

– Да ее же фанаты стадионы в клочья разносят! – воскликнула я. – Молодежь же от нее с ума сходит! Какому же гению в голову пришло ее сюда пригласить?

– Да уж! Наташка, она такая! Наталья Федорова она по паспорту, – рассмеялся Светлов и объяснил: – Мне Сережка, ее продюсер, позвонил. Как узнал, что меня сюда для организации этого конкурса пригласили, тут же попросил включить ее в жюри. Она ведь только что из больницы – опять от своей наркозависимости лечилась. Вот Сережка и подумал, что ей, чтобы окончательно в себя прийти, нужно подальше от Москвы держаться. Да у нее в охране аж три человека! Проследят, чтобы она опять не сорвалась!

– А у меня от этой Глахи сплошная головная боль! – окрысился Тумасян.

– Скандалы закатывает? – сочувственно спросила я. – Она же славится тем, что, чуть чего не по ее хотению, не по ее велению, так тут же начинает ругаться, как извозчик, посуду бить, а то и в драку лезет.

– Да нет! – отмахнулся он. – Она-то тихо себя ведет, из номера даже в ресторан не выходит – там ест, на репетициях не бывает, а в театр ее машина возит.

– Так в чем же дело? – удивилась я.

– А в тех придурках, которые днем и ночью возле гостиницы толкутся и ее имя скандируют! – зло объяснил он. – А она выйдет на балкон, помашет им рукой и снова уходит. И откуда только у этих лоботрясов столько сил и времени берется? Ведь круглые сутки там торчат! Я попытался было к Глахе зайти и попросить, чтобы она к этим охламонам вышла и автографы, что ли, раздала! Может, тогда успокоятся и разойдутся! Да куда там! Мне какой-то мужик дверь открыл и дальше порога не пустил – отдыхает, говорит, Глаха!

– Ясно! – сказала я и попросила: – Ну, давайте уж ближе в делу! Что же у вас все-таки случилось?

– Понимаете, Танечка!.. – начал было Светлов и вопросительно посмотрел на меня: – Или Татьяна Александровна?

– Можете называть меня Таней, – согласилась я, решив, что он мне по возрасту в отцы годится, так что сойдет.

– Спасибо! – кивнул он и продолжил: – Так вот, первые три тура прошли без сюрпризов, то есть отсеялись три девушки.