Пульт дистанционного убийства

Уже минут двадцать Лена сидела у меня на кухне и, нервно отламывая кусочки шоколада, испытывала меня на прочность возмущенными восклицаниями.

– Да ты толком расскажи. Полчаса уже сидишь, а хоть бы два слова связно произнесла.

– Так я же тебе и рассказываю. Работает у нас девочка… то есть работала… Да… ну вот. Наташа. Наталья Александровна. Она историю вела. Ну вот. Хорошая очень девочка… ну, впрочем… это… ладно. Так вот. Приходит она однажды в учительскую, радостная такая, возбужденная. Мы спрашиваем, что да как, все шутили, что, мол, Пашка, что ли, тебе предложение сделал… Пашка – это парень ее. А она, нет, говорит, не сделал, да и не нужен мне теперь Пашка, я, говорит, теперь богатая невеста, я себе получше найду. Ну, шутила, конечно… Ну вот. И рассказывает нам, что позвонили ей из юридической фирмы и сообщили, что теперь она наследница какого-то большого состояния, поскольку все остальные родственники умерли. Представляешь?! Прямо как в кино. Ну вот. Ну мы, конечно, порадовались за нее, стали расспрашивать, сколько миллионов на ее голову свалилось. А она говорит, что наследство не в деньгах, а в недвижимости. Что она приходится какой-то дальней родственницей какой-то богатой семье, и в этой семье родовое поместье не может быть отчуждено, а всегда должно оставаться у кого-то из представителей фамилии. Ну, знаешь, как раньше в Европе был… этот… как его… майорат, по-моему, назывался. Только там прямо такой закон имелся и всякие юридические нюансы были установлены, а у нас так… как бы… ну, как это сказать… В общем, завещание, что ли, там или документы на дом так были составлены, что в любом случае он оставался у кого-нибудь из членов семьи. В первую очередь, разумеется, у старших, а потом, если случалось что-нибудь, например кто-то умирал и не оставлял наследников, то переходил по старшинству к ближайшим родственникам…

Я с большим интересом выслушала рассуждения школьной учительницы из провинциального Тарасова о нюансах европейского законодательства и не удержалась, чтобы не спросить:

– Лена, а вот про этот… как ты назвала?.. кажется, майорат? Да? Про него ты прямо в Европе узнавала? Или из каких-нибудь других источников?

– Я… читала… – не понимая иронии, ответила подруга. – Чего ты ухмыляешься-то? Да, читала в книгах. Возьми любой французский роман. Там, как только речь о наследстве, так на каждой странице майорат да майорат… Да хватит тебе ржать, сейчас вообще уйду. Я ей про убийство, а она ржет…

– Ладно, ладно, не буду. Только ты пока про убийство ни слова не сказала, а все больше… про майорат.

– Танька! Я сейчас точно уйду. И больше никогда разговаривать с тобой не буду. И вообще…

– Ну все, не дуйся. На вот шоколадку еще. Так ты говоришь, дом переходил по старшинству?

– Ну да. Наташа даже специально все это узнавала. Она ведь историк. Так, просто даже ради интереса… оказалось, что эта семья – в прошлом очень богатые помещики. Их род дворянский и еще при крепостном праве они владели здесь у нас, в Тарасове, большими угодьями и… как это… душами. Ну то есть крестьянами. Крепостными. Ну вот. У них были земли и в других местах, но главное гнездо было здесь. И поэтому тогдашний глава семейства решил закрепить дом и поместье за семьей навсегда. Составили документы, оформили все как полагается. И там было указано, что деньги и другое имущество могут быть разделены, а дом и поместье всегда должны оставаться за старшим в семье. Но самое интересное, что им удалось сохранить все это даже во времена революции и нашего долбаного социализма. Представляешь?! Конечно, на блюдечке с голубой каемочкой им тоже никто ничего не принес, но тогда в нашей местности это были весьма заметные люди, они имели связи, знакомства… а главное, сумели вовремя перестроиться. Конечно, большую часть владений у них отобрали, но используя некие рычаги, им удалось оставить за собой дом и прилегающий к нему земельный участок. Уж что там они врали, можно сейчас только догадываться. Представились, например, сочувствующими… или вообще… крестьянами какими-нибудь… неимущими. При их связях – ничего удивительного. Наверняка кто-нибудь из родственников к местной большевистской верхушке был близок. Впрочем, это все лирика, но факт остается фактом: дом и усадьбу они сохранили. Согнали в этот деревенский дом всех имеющихся родственников (семейство тогда было довольно многочисленным) да и засели в нем в ожидании лучших времен. И колхозы пересидели, и совхозы… и войну. Хорошо все-таки, когда большая семья… кто-нибудь да останется. А у Наташки, у нее ведь никого не было. Родители погибли, когда она еще совсем маленькой была… а теперь и ее…

Я видела, что подруга моя уже готова расплакаться. Нужно было срочно менять тему.

– Но если у нее не было родственников, то как же получилось, что она стала обладательницей этого самого наследства? – спросила я.

– А потому что все умерли.

– Как это?

– А так. Основных, прямых наследников, из еще тех, давних помещиков, после войны осталось в живых двое – брат и сестра. Сестра эта как-то затерялась, то ли в Германии осталась после войны, то ли еще где-то за границей, а брат вернулся, стал добра наживать. Нарожал троих детей погодков, и после его смерти дом унаследовал уже его старший сын. Но тот многодетную семью создавать, по-видимому, не планировал, больше бизнесом занимался, и ребенок у него один был. Тоже мальчик. Ну и, конечно же, для этого мальчика были открыты все дороги. И учеба в Москве, и работа у папы, и прочее, и прочее. Ну и дом, соответственно, рано или поздно к нему должен был перейти. Только судьба иначе распорядилась… Прямо рок какой-то над этой семьей. Эти в катастрофе погибли – представляешь? Только в автомобильной. Хотя… кажется, там какой-то поезд был, Наташка говорила что-то, но я как-то не уловила. Главное, факт в том, что отправилась на тот свет вся семья в одночасье. Ужас… Ну вот. А после этого остались младшие брат и сестра, те уж без семей. По возрасту следующим был брат, и дом перешел к нему. Он пожил в нем немного и… сошел с ума. И потом быстро умер. После него дом перешел к сестре. Она тоже сошла с ума. И тоже умерла. На этом прямые наследники закончились, и юридическая фирма, которая на тот момент занималась делами семьи, стала искать непрямых. А из непрямых ближайшей по родству оказалась Наташка… если бы она могла знать, чем это для нее закончится! Но нет, никаких дурных предчувствий у нее не было. Даже несмотря на два этих странных случая…

– Каких случая?

– Да вот, с сумасшествиями этими… Сама подумай – два человека друг за другом заселились в один и тот же дом и друг за другом сошли с ума. Разве это не странно? А Наташку, бедную, вообще убили… Задушили веревкой, представляешь? Во сне… Нет, это просто ужас! Ужас!

Чем дольше я слушала свою подругу, тем сильнее беспокоила меня мысль о некоем удивительном совпадении… Наследница богатого дома… дома, который при любых условиях должен оставаться в семье… предыдущие наследники сошли с ума… а нынешнюю, убиенную, наследницу зовут Наташей…

– Послушай, а у этой твоей подруги, Натальи, у нее какая фамилия?

– Скобелева, а что?

– А дом, который она получила в наследство, он находится на Речной?

– Да… а ты откуда знаешь? – удивленно воззрилась на меня подруга.

Что ж, дело становилось совершенно ясным. Точнее, окончательно запутывалось.

Подтвердившаяся догадка о том, что убитая подруга Лены и есть та самая особа, которую я собиралась не далее как сегодня начать отрабатывать, направила мои мысли одновременно по нескольким разным путям.

«Зеленский? – было первым и самым очевидным, что пришло в голову. – Вздор! Если бы он хотел убить эту девушку, то за каким дьяволом стал бы светиться, заказывая мне это расследование? Хотя мотив у него просто железобетонный. Какая-нибудь хитроумная комбинация? Заказал расследование, обеспечил себе алиби, нанял киллера да и сидит потихоньку, поджидает результатов…

А если не Зеленский? Тогда кто? Кому понадобилась жизнь нищей школьной учительницы, не имеющей ни родственников богатых, ни доходов астрономических? Месть? Или неосведомленность? Увидели, что в большом доме живет, и решили, что денег куры не клюют? Ведь убили-то ее в доме…

Интересно, к кому бы перешел дом, если бы убили самого Зеленского? Остаются ли еще какие-то наследники после него? И если нет, то куда отходит дом? В пользу государства? Или в чью-нибудь еще пользу?»

И в завершение, как итог всех этих беспорядочных размышлений, в моей голове возник безнадежный и отчаянный вопль:

«Кто заплатит мне?!!»

Многолетняя привычка профессионала заставила меня анализировать только что полученную информацию так, как будто бы само дело уже находилось у меня в разработке. Но реальное положение вещей было очень далеко от этого.

Реальное положение заключалось в том, что теперь, учитывая изменившиеся обстоятельства, я не только нового дела не получу, а и старого могу лишиться. А следовательно, и сопутствующего ему гонорара. Действительно, если ситуация разрешилась сама собой и доступу пана Зеленского к вожделенному наследству уже ничто не препятствует, зачем ему мои услуги? Навряд ли его чувство справедливости окажется настолько обостренным, что он станет добиваться доказательств виновности уже мертвой девушки.

В общем, положение мое было весьма пикантным. За отсутствием у погибшей Натальи Скобелевой близких родственников ее смерть никого, кроме подруг типа Ленки, не волнует, а эти подруги не в состоянии оплатить услуги частного детектива Татьяны Ивановой и апеллируют все больше к совести и сознательности.

Заставить же заплатить за новое расследование пана Зеленского – вообще нереально. Если он битых полчаса морщился и корчил рожи, прежде чем подписать соглашение на оплату расследования, выгодного ему, представляю его физиономию, когда он услышит, что ему предлагается оплатить услуги по поиску убийцы человека, которого сам он хотел представить как убийцу. В особенности если к убийству девушки причастен он сам…

Все эти мысли одна за другой проносились в моей голове, между тем как Лена в ярких красках описывала тот самый коттедж, который и явился первопричиной всех этих интересных событий. Занятая своими мыслями, я пропустила начало и так и не поняла, набралась ли она впечатлений, побывав в гостях у своей подруги, или на нее повлияли рассказы последней, но глаза у нее снова восхищенно блестели, и опять она говорила про Европу.

– …это знаешь, типа как умный дом. Может, слышала? Первый такой дом сделали, кажется, в Англии. Там не нужна ни домработница, ни прачка, никто. Все делает сам дом. Сам стирает, сам готовит, сам тебя спать укладывает. Конечно, все это дорого очень, электроникой начинено… Но у богатых свои причуды, и разработчики, видимо, надеялись, что такие дома будут иметь в определенной среде спрос. Ну вот. А эти, бывшие владельцы… то есть не те, которые с ума сошли, а тот, самый старший брат с семьей, который бизнесом занимался. Ну вот. Они были людьми богатыми и тоже захотели себе такой дом сделать. Но на весь дом у них не хватило, и они сделали так кухню. Впечатление – незабываемое! Представляешь, подходишь ты к холодильнику и даже кнопочку никакую не нажимаешь, а он тебе тут же приятным женским голосом докладывает, какие имеются внутри него продукты и какие блюда из этих продуктов может сию же минуту приготовить для тебя умная микроволновка…

Слушая эту болтовню, я вдруг поймала себя на несколько иронической, но в сущности верной мысли о том, что, может быть, пан Зеленский и не был так уж не прав, предполагая, что случаи сумасшествия произошли при некотором внешнем воздействии. Шутки шутками, но если бы со мной, например, с утречка да на больную голову заговорил приятным женским голосом холодильник… Не знаю, не знаю… А у меня, между прочим, душевнобольных в роду нет.

Впрочем, сейчас было неподходящее время для сарказма. Гораздо важнее было другое. Пан Зеленский, уже изначально произведший на меня отрицательное впечатление, сейчас, в свете новых данных, оказывался в положении еще более двусмысленном. Если выяснится, что он причастен к убийству, а я пропущу этот факт мимо своего внимания, я себе этого не прощу.

Конечно, делом займутся (или уже занялись) официальные следственные органы, конечно, они отработают и Зеленского как главного претендента на наследство. Но если он сам заказал расследование мне, то, разумеется, все очень хорошо продумал и учел, что после убийства девушки его персоной заинтересуются. Как знать, может быть, это заказанное мне расследование – не что иное, как часть заранее спланированного алиби. А значит, тылы себе он подготовил непробиваемые, и найти брешь в этих продуманных тылах под силу разве что такому гениальному частному сыщику, как Татьяна Иванова. Реальных фактов у меня почти наверняка не будет, а о предположениях мои коллеги во главе с подполковником Кирьяновым, разумеется, даже слышать не захотят. Следовательно, и отрабатывать эти предположения не будут.

В общем, все шло к тому, что хочется ли, нет ли, а заняться убийством учительницы истории Натальи Александровны Скобелевой мне все-таки придется. А если так, то главная задача на ближайшие полчаса – вытянуть как можно больше информации из ее и моей подруги, учительницы французского языка, увлеченно болтающей сейчас о разных европейских технических диковинах на моей – увы! – совершенно обычной кухне.

– Значит, электроника, говоришь?

– Ну да. Везде фотоэлементы, к мойке подойдешь – вода сама включается, если слишком горячо тебе или, наоборот, холодно, ничего не нажимаешь, никаких кранов не крутишь, просто говоришь – теплее или холоднее, представляешь?!

– Ну да. Только вот что меня удивляет. Ты ведь, кажется, сказала, что убили ее в доме?

– Да, в доме. В кровати прямо, когда спала… Ужас!

– Ну да. Только как же они проникли-то в дом, убийцы, если там все электроникой начинено и наверняка есть серьезные охранные системы, которые не на одну только кухню распространяются?

– Да в том-то и дело!!

– В чем?

– А в том, что ничего не взломано, ничего не вскрыто, а все охранные системы как работали, так и работают. Если бы не было так очевидно, что ее задушили, наверняка решили бы, что это самоубийство. В общем, это такое дело, такое дело… просто… головоломное. Поэтому я и хотела тебе…

Видя, что с языка Лены уже готова сорваться фраза типа: «А не заняться ли тебе расследованием этого головоломного дела, подруга?» – я поспешила ее перебить.

– А может быть, она в тот вечер была не одна? Пригласила к себе кого-нибудь? Друга какого-нибудь… Ты ведь говорила, кажется, что у нее был какой-то… Паша, что ли?

– Хм… – задумалась Лена. – А что, вполне возможно… – Но тут же тряхнула головой и заговорила совсем другим тоном: – Ой! Да что ты мне голову морочишь! Паша! Хе! Тоже мне, гангстер! Да он тихоня, еще хуже, чем Наташка. Та хоть иногда выскажется… и то, если уж что-то… ну совсем уж из ряда вон. А этот… Нет, Пашка даже если и был у нее, то… нет. Скорее, его там же рядышком задушенного бы нашли.