Оказалось, добраться до места преступления я смогла бы и без куртки. Нам не пришлось даже садиться в машину, потому что Сомов, как оказалось, жил в соседней десятиэтажке, построенной всего лишь месяц назад. Мысленно прикинув, сколько стоят квартиры в этом красивом и интересно спроектированном здании в виде букв «зю», я не без оснований решила, что брат Ирины явно преуспевает в жизни. Поэтому, взяв у него двойной залог, я нисколечко его не ограбила.
Поднимаясь по лестнице на третий этаж, я вспомнила о том, что раньше семья Сомовых не могла похвастать избытком денег. Наоборот, их всегда не хватало. Даже на самые необходимые вещи, такие, например, как тетрадки и ручки, которые первого сентября лежали в портфелях у всех моих одноклассников, исключая Иру Сомову. Классная руководительница этим возмущалась, но ничего не предпринимала, потому что знала, что алкоголик-отец купит скорее очередную «чекушку», чем школьные принадлежности и одежду для детей.
Когда мы с Сомовым остановились у железной и еще не покрашенной двери его квартиры, я вспомнила и другое: однажды, классе в десятом, Ирина по секрету рассказала мне о том, что бедность в ее семье временная, что где-то в Америке живет богатый родственник, и когда они получат наследство, то просто озолотятся. «Нужно будет расспросить об этом у Сомова», – подумала я, глядя на его сгорбленную фигуру. Надо же – растерянный, прямо-таки раздавленный свалившимся на него испытанием, еще молодой, красивый и явно сильный до того мужчина вызывал в моей душе самую настоящую женскую жалость, которая, как я думала, уже давно умерла или, по крайней мере, погрузилась в долгий, летаргический сон.
Руки Сомова тряслись так, что связка ключей превратилась в этакий музыкальный инструмент для извлечения не совсем гармоничных звуков. И тут я сообразила, что до сих пор не знаю имени своего нового клиента. Конечно, Ира наверняка говорила, как зовут ее старшего брата, но моя память не зафиксировала его имя, тем более что раньше я с ним никогда не встречалась. Сомов рано начал жить без родительского покровительства, поэтому дома у Иры я его и не видела.
– Сомов, а как тебя зовут-то?
Звук моего голоса заставил моего клиента-гиганта вздрогнуть и резко повернуться.
– Да не пугайся ты так, – снова начала я его успокаивать. – Я с тобой. Я тебе помогу. А я, ты же сам говорил, – хороший детектив.
Говорить мне приходилось шепотом, потому что «светиться» перед соседскими «глазками», встроенными во все двери на лестничной площадке, не хотелось.
– Иннокентий я, Кеша, – сообщил здоровяк и вдруг выругался: – Черт! Замок не поддается, как будто не моя квартира. Ну что ты будешь делать…
На площадке горела дешевенькая тусклая лампочка. На более яркое освещение богатые хозяева почему-то не спешили разориться. Этот подъезд вообще, как мне показалось, – находка для бандитов всех мастей. Пустынный и довольно темный. Вполне подходящий для убийства девушки. Только, если убийство и правда произошло в подъезде, зачем кому-то понадобилось тащить ее в квартиру Сомова? Что-то темнит мой новый знакомый… Или его подставляют… И тогда встает вопрос – кто и для чего?
Размышляя таким образом, я отодвинула от двери Иннокентия и легко открыла замок отмычкой из своего набора. Над ним потрудился один из самых известных медвежатников города, которого впоследствии я все-таки посадила. Поступить по-другому было просто невозможно, несмотря на то что была ему весьма признательна.
Дверь оказалась послушнее, чем я думала. Она легко поддалась, и мы с Иннокентием вошли внутрь. Ничего зловещего, нужно отметить, я не увидела. А ведь, слушая нечленораздельные всхлипы Сомова, представляла, что начиная с самого порога вся квартира будет залита кровью. Но ничего подобного не наблюдалось.
Лампочка в прихожей горела. Похоже, хозяин, выбегая в ужасе из квартиры, забыл обо всем на свете, не говоря уже о том, чтобы щелкнуть выключателем. И тут я услышала голос Сомова и поняла, что затащить его в комнату, где находится труп, будет не так уж легко.
– Я туда не пойду. Иди одна, а я здесь постою, – заявил он довольно уверенно.
– О, да у тебя голос прорезался! – откликнулась я и все же пока весьма миролюбиво предложила: – Пойдем-пойдем, у нас мало времени.
– Почему это у нас мало времени? Я тебя не тороплю…
Ничего себе! Неужели этот здоровячок настолько наивен и думает, что я не вызову милицию? Но это против моих правил. В конце концов, я – частный детектив, а не гусыня, прячущая под свое крыло всех несправедливо обиженных. Хотя, надо признаться, если обидели моего клиента действительно несправедливо, то его я обязательно спрячу, но заодно могу и ущипнуть, причем больно, если он не будет поступать так, как распоряжусь я.
– Ты идешь первым, я – за тобой, – такова была моя команда. Я решила, что робкий Кеша в таком подавленном состоянии никакого другого языка, кроме приказного, не поймет.
Но он упирался, как маленький ребенок.
– Нет, не пойду.
– Тогда я отказываюсь расследовать это дело! Понятно? – твердо заявила я и сделала шаг назад, по направлению к входной двери.
Мой расчет оказался верным.
– Хорошо, хорошо, согласен. Уже иду, – раздался поспешный отклик.
Сомов выдохнул, как обреченный на вечные муки, но все-таки медленно побрел в «комнату ужасов».
Там, на мое удивление, было темно. Как Сомов мог разглядеть труп в такой темноте, непонятно. Лично я ничего не видела, даже несмотря на то, что в прихожей горел свет.
– Где выключатель?
Сомов протянул руку. Я поняла это по неприятному скрипу его кожаной куртки. Щелчок, свет и… я ему поверила. В его квартире действительно произошло убийство. Теперь я со спокойной совестью отбросила подсознательные сомнения в буйном помешательстве брата Ирины. А они несколько раз подряд за время общения с ним невольно приходили мне в голову, настолько странным казалось его поведение.
Убитая лежала на спине. Ее тело мягко покоилось на высоком и густом ворсе дорогого ковра. Крови не было. Только на белоснежной блузке бросалось в глаза маленькое алое пятно. Стреляли в сердце. Наверное, почти в упор. Ее руки были аккуратно сложены, как у покойников, которых по всем правилам кладут в гроб. Ноги выпрямлены, глаза закрыты, лицо безмятежно. Казалось, что девушка просто заснула, предварительно испачкавшись вкусным клубничным вареньем.
– Итак, Иннокентий, у нас есть несколько минут. Сейчас я вызываю милицию. Они приедут уже через семь-десять минут. За это время ты должен рассказать мне все, что знаешь об убитой. Соберись с мыслями, пока я набираю номер телефона.
Я действительно достала свой сотовый и набрала две заветные цифры, с детства известные каждому человеку.
– Алло, милиция? Обнаружен труп молодой девушки. В частной квартире.
Дежурный записал адрес, который, как страшную тайну, прошептал мне на ухо мой подопечный. Снова увидев убитую, он опять раскис, поник и, по-моему, вообще перестал соображать. По крайней мере, свой собственный адрес он вспомнил не сразу, с явным трудом.
Вызов приняли, после чего у нас с Сомовым начался очень напряженный разговор, во время которого я вспомнила время работы в местной прокуратуре, где начала оттачивать умение вести допрос.
– Ее имя?
– Инна, – прохрипел Иннокентий.
– Точнее! Ее фамилия?
– Гольстер.
– Адрес?
– Полтавская, 40, квартира 25.
– Откуда такие точные сведения? Вы хорошо знакомы? – продолжила я свой блиц-допрос.
– Она – дочь моего директора.
– Директора? Где ты работаешь?
Это усугубляло ситуацию. У подчиненного может быть множество причин для того, чтобы убить дочь своего шефа. Например, месть. За что угодно. Например, за то, что требования становятся жестче, а зарплата ниже. Хотя это уж слишком. Неужели бедная девочка могла пострадать из-за того, что господину Сомову не повысили зарплату, как он рассчитывал?
– Какие у вас отношения с шефом?
Вопрос, конечно, банальный, но задать его было необходимо.
– Хорошие. Отличные, я бы даже сказал, – с недоумением глядя на меня, ответил Сомов.
Да, теперь он начнет клясться в вечной любви к своему многоуважаемому директору. Ну ничего, проверить это будет несложно. Достаточно опросить сотрудников, которые работают вместе с Сомовым и Гольстером.
– Какая у тебя должность?
Задавая свои вопросы, я вовсе не стояла, как хрестоматийный следователь с блокнотом и ручкой в руках, а двигалась, как собака-ищейка, по квартире, заглядывала в каждую щелку, надеясь найти какую-нибудь улику до приезда милицейской машины. Но ничего интересного и важного мне не попадалось.
Квартира Сомова была еще не полностью обставлена. Новая мягкая мебель стояла нераспакованной.