Темная душа нараспашку

– Боюсь, – Синявская иронично усмехнулась, – что на роль подруги вы не подходите. А если я скажу, кто вы на самом деле, то вообще будет плохо.

– Значит, лучше не говорить. Подумайте, кем бы вы могли меня представить, чтобы в дальнейшем мое появление в вашей квартире не вызывало ни у кого вопросов.

Гостья задумалась. Длинная складка на лбу стала еще отчетливее, хотя холодность в глазах не исчезла. Как и любой педагог, женщина обладала способностью держать себя под контролем и мыслить трезво. Ее взгляд был проницательным и даже пронизывающим. Никто бы ни за что не сказал, что у нее горе, так умело она его маскировала. Тут нужен был талант.

– Пожалуй, я представлю вас в качестве семейного психолога. Я уже пару раз упоминала о необходимости обзавестись таковым, к тому же в этом случае ваши вопросы не будут никому казаться странными.

– Это может насторожить девочек, – заметила в свою очередь я. – Не думаю, что им понравится, что в их дела суют нос чужие тетеньки.

– Да они в любом случае этому не обрадуются, – уверенно заявила гостья. – Так что не вижу смысла мусолить эту тему: нравится им или нет, меня это мало интересует. Они повели себя бездумно и заслуживают хорошего урока.

«А она жестока! – сделала я естественный вывод. – Интересно, окажись я на ее месте, повела бы себя так же или вообще поубивала бы нахалок? С моим-то терпением, особенно в отношении молодого поколения, этим бы все наверняка и кончилось. Не терплю тех, кто кусает руку, которая их же и кормит».

Между тем основные вопросы нами были выяснены, и Синявская предложила отправиться к ней домой прямо сейчас. Я не видела причин отказываться, а потому мы дружно засеменили к выходу. Ну, а так как своей машины у директора школы не было, поехали мы на моей старушке.

– Кем работает ваш муж? – уже по дороге спросила я.

– Он предприниматель средней руки. Пытается дорасти до солидного бизнесмена, но с нашей системой налогообложения это фактически невозможно. К тому же он чересчур порядочный и честный, а в бизнесе это не приветствуется, – раскритиковала она супруга и, словно подозревая уже, каков может быть мой следующий вопрос, продолжила: – Детей он почти не видит, хотя любит всех одинаково. Мужская любовь скупа, а у него особенно: у него даже нет любимчика. Впрочем, новость, которую дочери нам сообщили, зацепила и его. Он терпеть не может сплетни и пересуды, а от них нам теперь долго не отмыться.

Вскоре мы въехали в арку дома Эллы Владимировны. Уютный дворик был чист, ухожен и даже имел детскую площадку, на которой сейчас находилась, наверное, половина дошкольного и младшего школьного контингента ближайших домов. Я притормозила свою «девяточку» там, где мне указала клиентка, и мы вышли из салона.

Женщина кивнула на подъезд напротив:

– Мы живем на третьем этаже, квартира двадцать один. Машину можете оставлять прямо здесь, хулиганят у нас в районе редко, а угоны вообще не числятся. Пойдемте, я представлю вас дочерям.

Я, еще раз окинув взглядом двор, последовала за клиенткой.

* * *

Представленные мне девицы и в самом деле были довольно разными. На их фоне щупленький старший братец казался каким-то недомерком с наивными взглядами и наверняка такими же интересами. Он и одевался по-детски, тогда как юные леди с косметикой давно уже были на «ты».

Лиля оказалась крупнотелой, хорошо сложенной девицей, которой я бы ни за что не дала ее лет: выглядела она на все двадцать, может, даже с хвостиком. Круглолицая, она носила длинные темные волосы и густую челку. Щеки ее, похоже, от природы были розовые, отчего она напоминала «женщину из русских селеньев». Чтобы исправить эту ошибку природы, девушка обильно удобряла лицо пудрой и тональным кремом. Лиля обожала короткие юбки и облегающие кофты, в которых, казалось, трудно было дышать – они подчеркивали красоту ее крупного бюста..

Судя по вздернутому подбородку и взгляду, которым она меня одарила при нашей первой встрече, девица считала себя красивой и сильной характером. И уж точно родители с ней уже порядком намучились.

Марина тоже была девочкой немелкой. Описать ее я могла бы так: небольшого роста, с непропорциональной фигурой. Коротенькие пухлые ножки и выступающий животик. Волосы цвета баклажана: крашеные. Лицо широкое, в общем-то, приветливое. Взгляд открытый, но из-за своеобразного разреза глаз кажется слегка лукавым. В ней что-то есть от бурятов или калмыков. Хорошим вкусом не обладает, поэтому одета непонятно во что.

Вот такими оказались те самые особы, с которыми мне теперь и предстояло работать. Причем ясно было с самого начала, что я им нисколечко не понравилась.

– Ну и на фига ты ее приперла? – последовал первый вопрос в адрес матери от Марины. – Своих нравоучителей, что ли, мало, так чужих подключить решили? Заколебали уже со своими упреками… Лично я и рта при ней не раскрою. Мне она не нравится.

– Не баламуть воду, подстилка малолетняя, – продребезжало откуда-то сбоку. – Нет бы мать послушать, прежде чем в пекло лезть. Попробовать захотелось…

Я повернулась и увидела сгорбленную старушку с неприятным, даже отталкивающим лицом. На ней было темно-коричневое платье, замызганный фартучек и светлая косынка, обрамляющая иссохшее угловатое лицо с глубоко запавшими глазами.

– Исчезни, калоша старая! – огрызнулась девица на вошедшую.

– Не обращайте внимания: она у нас в бабку, – слегка расстроенно извинилась за подобное поведение девушки мать. – Не имеет такта, да и воспитания недостает.

– Да, сходство уже отмечаю, – криво усмехнулась я.

– Мало ее пороли, вот чего ей недостает, – услышала нас старуха. – Драть надо было, как кобылу сивую, глядишь, нынче бы в подоле не принесла.

– А я еще и не принесла, – съязвила Маринка и скорчила старухе обиженную гримасу. – А и принесу, тебя это мало касается. Вали на свою кухню, не порть людям настроение.

– Марина! – крикнула мать в порыве. – Поимей совесть! Постеснялась хотя бы посторонних.

– А чего мне ее стесняться: она, кажется, разбираться в наших взаимоотношениях пришла – так вот пусть и смотрит. А эту выдру давно уже в психинтернат пора сдать, чего мы только ее терпим.

– Шалашовки и подстилки! – обласкала обеих девиц старуха. – Последний стыд потеряли, родную бабку…

– Ба, исчезни уже, а… – наконец-то подала голос высокомерная Лиля. – И без тебя тошно.

– Так я ж ради вашего блага…

– Иди, – отмахнулась старшая.

Старуха обиженно надулась, что-то поворчала себе под нос, но послушалась и поспешила удалиться. В комнате повисла гнетущая тишина. Я заметила, как Маринка открыла рот, собираясь что-то сказать, но была остановлена Артемом, своевременно одернувшим ее за руку и тем самым заставившим замолчать. Похоже, среди членов семьи он был главным примирителем разбушевавшихся сторон, ангел во плоти.

– Может, хотите кофе? – натянуто улыбнувшись, выдал паренек. – Вы, наверное, устали с дороги.

– Да, кофе будет в самый раз, – закивала головой мать. – Поди помоги бабушке.

Артем без возражений удалился в кухню, оставив женщин одних.

– Если она станет ко мне лезть, я подам в комиссию по правам детей, – заявила вдруг младшая. – Это мой ребенок – и точка.

– Так я и не пытаюсь это оспорить, – глядя ей в глаза, заявила я. – Только интересно: как ты собираешься его ставить на ноги? За чей счет?

– Ну началось! – Маринка эмоционально взмахнула руками. – Вот вас-то это, наверное, в первую очередь и касается. У вас в долг попрошу – устраивает ответ?

– Марина! – не знала уже, как себя вести, бедная мать.

– А если серьезно? – спокойно переспросила я. – Станешь тянуть с родителей, заявляя, что они тебе обязаны? Что есть закон, по которому ты имеешь право нахлебничать еще энное количество лет?..

– Справлюсь как-нибудь и без них, – огрызнулась девушка, но я почувствовала, что надломила ее уверенность в себе. – Пойду работать, и Артем поможет. Он же брат.

Тут уже улыбнулась даже Лиля, правда, слегка презрительно и насмешливо. И я за это ухватилась, сразу же добавив:

– Ты еще про сестру забыла. У нее тоже можно помощь попросить, если она, конечно, тебя не опередит в этом.

Взгляд Лили потемнел: ей не нравилось, что в разговоре затрагивали и ее. Похоже, что она собиралась просто отсидеться, а потом спокойно уйти, но и не предполагала, что новый человек может внести совсем новые мысли в уже замыленные и замасленные проблемы семьи.

Но нет, зря я ожидала начала перепалки между девушками или хоть какого-то продолжения начатой темы. Сестрички лишь недружелюбно переглянулись и по-партизански промолчали.

«Что ж, значит, вы так! Ладушки – считаем, что сейчас ваша взяла. Но игра-то только начата, и ноль-один – не итоговый результат. Посмотрим, кто одержит верх дальше».

Увы, дальше разговора не получилось вовсе. Когда Артем принес кофе и предложил одну из чашек Марине, та едва не опрокинула ее на него и, заявив, что не желает больше никого из нас видеть, умчалась к себе. Лиля еще какое-то время наблюдала за мной, при этом очень пристально изучая, затем встала.