Тридцать минут под прицелом

Ее бледный морщинистый подбородок подергивался от напряженного ожидания ответа. Не приходилось сомневаться, что эта бабуля костьми ляжет, но оградит вверенный ей объект от притязаний тех, кто не сможет обосновать цель своего визита. Для такого случая в моей сумочке лежал подходящий аргумент: просроченное удостоверение сотрудницы прокуратуры. Сунув под нос строгой вахтерше красные корочки, я важно сказала:

– Я к Турилкину. Можно?

Бабуля одернула полосатый жакет модного в семидесятых годах покроя, вытянулась по стойке «смирно» и отрапортовала:

– Глеба Романыча нет на месте. Никого из начальства нет.

– А в бухгалтерии кто-нибудь есть?

– Да, главбух, Костикова Тамара Ивановна, – не выдержав моего пристального взгляда, сказала вахтерша. – Но она просила ее не беспокоить, потому что отчетом занимается.

– Думаю, ко мне это замечание не относится. Я обязательно должна поговорить с Тамарой Ивановной.

– Здесь ремонт начался, поэтому Костикова временно в четвертом кабинете сидит, – пояснила вахтерша.

– Кстати, а вы в прошлую субботу на вечеринке присутствовали? – Мне показалось, что эта дотошная бабулька должна подмечать любые мелочи.

– Никак нет. Меня, конечно, приглашали, но такие гулянки не по мне, – призналась вахтерша, сморщив от пренебрежения нос. – Я не пью, танцы современные не признаю, потому что это – настоящий разврат. Смотреть на них даже противно, да и голова от шума болит.

Такой ответ меня слегка разочаровал, но я не теряла надежды, что кто-нибудь из сотрудников «Тарпластмета» обязательно расскажет мне подробности той вечеринки.

Широко распахнув дверь четвертого кабинета, я смерила Костикову своим проницательным взглядом, выдержала некоторую паузу и представилась ей… следователем прокуратуры. Конечно, можно было назваться, как есть, частным детективом, все равно вахтерша не поняла, какой именно документ ей показали, но я решила напустить на себя побольше важности.

Главбухша показалась мне женщиной претенциозной и, что особенно важно, не склонной к болтливости. Много общаясь в силу своей профессии с людьми, я давно подметила, что обладателей мелких черт лица очень трудно вывести на откровенный разговор.

– Опять из прокуратуры, – вздохнула Костикова, недовольно скривив рот. – Мы-то тут при чем?

– Наталья Владимировна была вашей сотрудницей, разве не так?

– Так, но убили-то ее не здесь, – сказала Тамара Ивановна, не отрываясь от компьютера. – Нечего вечерами по гаражам шляться! И вообще, если бы она не была женой Басманова, вы бы так не бегали друг за другом: то милиция, то прокуратура…

– Вы не очень-то любезны. Может быть, вам выписать повестку в прокуратуру? – Я была уверена, что подобное предложение Костиковой не понравится, а поставить ее на место следовало.

– Уж какая есть! – Бухгалтерша все-таки оторвалась от компьютера и развернулась в мою сторону. Надо сказать, что я все еще продолжала стоять у входа, не получив приглашения пройти. – У меня полугодовой отчет горит, но, так и быть, пять минут я вам уделю. Что еще вас интересует?

«Что-то сегодня меня все ограничивают во времени», – подумала я и решительно подошла к пустому столу у окна, за которым, вероятно, работала Басманова, выдвинула стул и уселась на него.

– Тамара Ивановна, вы курите?

Мой вопрос слегко шокировал главную бухгалтершу. Она вытаращила на меня свои маленькие зеленые глазки, отчего стала похожа на кошку, увидевшую собаку, и не без гонора сказала:

– Нет, поэтому и вас прошу воздержаться от этого. Здесь не курительная комната!

– Ну, разумеется! – ухмыльнулась я. – Устраивать перекур еще рано, мы только начали беседовать. Я спросила об этом совсем по другому поводу. Меня интересует, не выходили ли вы во время той вечеринки вместе с Натальей на улицу, чтобы покурить?

– Нет, не выходила, – сказала Костикова, кокетливо расправляя рюшки на своей полупрозрачной блузке цвета морской волны.

– А может быть, вы заметили, когда она ушла?

– Нет, не заметила, – ответила Тамара Ивановна, любуясь своим маникюром.

– А в каком настроении была в тот вечер Наталья Владимировна?

– Я уже несколько раз вашим коллегам говорила, что ничего особенного или подозрительного в поведении Басмановой не заметила. Нельзя сказать, что она была возбуждена или подавлена. Выглядела Наталья, как всегда, на все сто…

Последнее замечание было сделано с плохо скрываемой завистью. Затем в нашем разговоре повисла пауза. Мне почему-то никак не могло прийти в голову, какой еще вопрос задать Костиковой. Я смотрела в окно, кстати, не пластиковое, а с деревянными рассохшимися рамами, и на уме была всякая чепуха, не относящаяся к делу. Я почему-то прониклась сочувствием к покойной, которая была вынуждена сидеть в одном кабинете с некурящей начальницей и смотреть в окно на серую загаженную птицами крышу какой-то пристройки.

Тамара Ивановна тут же воспользовалась моим замешательством и с ехидцей спросила:

– У вас ко мне все вопросы?

– А вы сами, Тамара Ивановна, ничего не хотите добавить?

– Нет, не хочу, – обрубила Костикова.

– Тогда у меня действительно больше вопросов к вам нет. – Я встала и подошла к выходу. – Работайте, составляйте отчет. До свидания.

Костикова даже не удосужилась ответить. Нет, мое самолюбие не было этим задето, но возникла неудовлетворенность от посещения «Тарпластмета». Не удалось узнать абсолютно ничего интересного, а ведь уже этим вечером Басманов ждал моего звонка с отчетом.

Завидев меня, вахтерша снова вытянулась в струнку и доложила, что Турилкин так и не появился. Впрочем, это обстоятельство меня как раз и обрадовало. Вряд ли директор рассказал бы мне что-нибудь существенное о сотруднице, погибшей при невыясненных обстоятельствах, причем вне стен этого здания. За такой информацией лучше обращаться к «низам», к тем самым монтажникам, сварщикам или уборщицам, которых сноб Басманов так сторонился.

– Скажите, я могу сейчас найти кого-нибудь из рабочих? – спросила я вахтершу и на всякий случай пояснила: – У меня возник личный вопрос по поводу дополнительного замка на металлическую дверь. Раз уж я здесь, то хотелось бы получить консультацию.

– А у нас внизу, в демонстрационном зале, есть мальчик, – пояснила бабулька. – Он как раз консультирует.

– Я с ним разговаривала, он здесь недавно работает, а мне с опытом человек нужен. – Я смотрела на бдительную вахтершу очень честными глазами, поэтому она не заподозрила никакого подвоха.

– Без нас, стариков, никак нельзя, – согласилась со мной бабулька. – Опытный, говорите, нужен человек… Тогда к Петровичу обратитесь. Сейчас дойдете до конца коридора, потом свернете направо, там ремонт, но пройти можно. Увидите лестницу, спуститесь по ней вниз и спросите Михал Петровича.

Последовав совету вахтерши, я спустилась вниз. Там, оказывается, располагался склад. Звать Петровича я не стала, потому что мне на глаза сразу попался мужчина помоложе, лет тридцати – тридцати двух, в синем комбинезоне. Он наверняка интересовался женщинами больше, чем пенсионер, а значит, мог поведать более пикантные подробности о вечеринке. Во всяком случае, на меня мужчина сразу обратил внимание и даже первым со мной заговорил.

– Девушка, вы ко мне в гости пожаловали? – У кладовщика был совершенно идиотский вид. – Симпатичная-то какая, прямо русалка… А меня Левой зовут.

– Очень приятно. Татьяна. – Я пожала протянутую руку.

– Мне тоже очень приятно. – Лева изумленно-радостно смотрел мне в глаза и чему-то глупо улыбался.

«Дурачок какой-то, – подумалось мне. – Такое ощущение, что он не видел женщин лет пять, потому что находился в психушке, а сегодня первый день как вышел на работу. Ладно, попытка не пытка, поговорю с этим чудиком. Придурки обычно любознательны и болтливы».

– Я хотела бы с вами, Лева, серьезно поговорить. Вы не уделите мне несколько минут?

– Да хоть всю оставшуюся жизнь! – восторженно воскликнул собеседник, откровенно заглядывая в вырез моего льняного пиджачка.

Мне пришлось несколько дистанцироваться от потенциального свидетеля и пояснить:

– Нет, так много я от вас не требую.

– А вы, Танечка, потребуйте! – воскликнул Лева и сделал шаг в мою сторону. – Я, между прочим, мужчина холостой…