Выживут профи

Нинэль ждала меня в гостиной, как и полагается хозяйке вечера, она восседала в центре огромного стола, который был уставлен десятками тарелок с холодными и горячими блюдами. Я пообедала совсем недавно, так что пиршество оставило равнодушным, а вот Нинэль Быкова вызывала у меня любопытство. К ужину она не принарядилась, пришла в обычном уютном, но бесформенном домашнем костюме. Зато на голове был новый парик – светлые кудри до плеч. Женщина с аппетитом пробовала то зажаристый шашлык с большого серебряного блюда, то кусочек нежной говядины с посыпкой из трюфелей. Она ткнула вилкой в сочные куски мяса на ажурном блюде из цветного стекла.

– Пробуй, свинина су-вид. Обалдеешь, французы такую штуку придумали. Купила в свои кафешки, дорогая зараза, но едят тоннами посетители. Нежнейшее мясо получается, во рту тает.

Женщина шумно отхлебнула из бокала.

– У меня тут сухой закон, хоть и ужин во французском стиле, но пьем лимонады или сок. Мне алкоголь нельзя, сразу замуж выхожу или новый бизнес начинаю. А мне пока хватает и хлопот, и забот. Мужа выгнала десять лет назад, сынуля отдельно живет, так что я вся в бизнесе, кручусь как белка в колесе. Я вроде говорила – меня называют Колбасной королевой, моя колбаса в каждом доме, на каждом прилавке, в каждой кафешке. Давай к делу ближе. Сейчас вкратце расскажу тебе.

Ее речь прервало появление Щавельского, тот сменил бабочку на вечерний вариант – черную с крупной жемчужиной посередине. Вслед за ним в гостиную бесшумно вошел худощавый молодой человек в очках и с клиновидной бородкой:

– Приятного аппетита, Нинэль. У вас будут для меня на сегодня поручения или я свободен?

– Гуляй, Володя, – махнула вилкой щедрая хозяйка. – Завтра раньше двенадцати не носи мне бумажки свои, дайте поспать на свежем воздухе. И распорядись, чтобы на лужайке не гремели косилкой с утра пораньше. Пускай косой вручную подрезают траву, чтобы запах был как в детстве в деревне.

Женщина подмигнула мне:

– Давай тоже на «ты», я не люблю церемонии, хоть и шестой десяток, и заводы все эти, а привыкла, что я Нинэль. В деревне родилась и выросла, у нас там по имени-отчеству только глубоких старух кличут. А так Нинки да Гришки.

Нинэль расхохоталась раскатисто и звонко:

– Вон, Гришка меня учит премудростям и манерам. Да суждено, видимо, доживать деревенской простой бабой свой век.

– Ну что вы, Нинэль, такое говорите, – пробормотал Щавельский. – Доживать свой век. Наши слова имеют силу, и вы делаете вселенной запрос на близкую опасность, когда произносите такие фразы. Наши мысли, слова и намерения моделируют вселенную, о чем вы говорите, то и ждет в будущем. У вас прекрасное здоровье, отменный аппетит, о каком конце может идти речь?

– Сколько отмерено, столько и проживу, – философски махнула куском французского тоста хозяйка вечера. – Давай уже расскажу Женьке, чего я ее по лесу мотала. Не влезай ты в разговор без приглашения.

Она вдруг стала серьезной, широкие брови нахмурились, а на гладком широком лбу образовалась складка.

– Нужен мне телохранитель. Был целый отряд у меня охранников, да не справились. Разогнала их поганой метлой. Третий месяц кто-то строит мне подлянки. Поэтому ищу лучшего из лучших, чтобы не только прикрыл меня в случае чего, но и голова чтобы варила, как поймать это хулиганье. – В глазах у потенциальной клиентки мелькнули озорные искорки. – Я с бабами не работаю принципиально, от садовника до повара у меня все парнишки. С тех пор как третьего мужа секретарша Альбинка увела, не связываюсь я со змеями этими. Никаких девок рядом со мной на пушечный выстрел. Но для тебя готова сделать исключение, уж сильно ты крутая. Я и справки навела по своим каналам, ты то, что надо – можешь и вырубить одним ударом, и шмальнуть при необходимости, и головой поработать. Три месяца даю на расследование и сопровождение меня каждый день на выезды и мероприятия, если нужны помощники – сама набираешь. Цена вопроса – пятьсот тысяч, находишь хулиганов – еще пятьсот. Не рублей. Все чисто, подписываем договор, и получаешь десять процентов предоплаты, как только работу закончила – остальную сумму. Все расходы – машина, проживание, питание и прочее за мой счет. Согласна?

Деньги, конечно, неплохие. Это какой вояж тетушке можно устроить! Да и самой забыть на полгодика про работу, расслабиться, попутешествовать! Но… пока я не узнаю, с чем предстоит работать, согласия не дам. О чем и сообщила потенциальной клиентке.

Нинэль довольно кивнула:

– Уважаю, я тоже до денег не дотронусь, пока в вопросе до самых косточек не разберусь. Жадность к хорошему не приводит. Пойдем на балконе поболтаем, там сейчас такой воздух свежий, хоть ложкой зачерпывай и ешь.

Мы оставили Щавельского доедать ужин, а сами переместились на открытую террасу, с которой открывался вид на небольшую, искрящуюся бликами реку и белый песок частного пляжа вдоль забора поместья. Воздух с реки тянул холодком, по пути собирая ароматы диких трав, обрастая сладкими нотками полевых цветов. Нинэль втянула его глубоким вдохом:

– Хорошо как тут, спокойно. Сейчас бы в баню и потом в реке окунуться. У нас дом был рядом с рекою, так батя меня маленькую сразу после жара в ледяную воду окунал. Как сейчас помню, я визжу, как поросенок, от восторга, а папка хохочет на всю реку надо мной. – Женщина улыбнулась своим воспоминаниям, но сразу нахмурилась. – Только здесь спать могу спокойно, в Москве и двор охраняется, камеры натыканы, и все равно чудят гады какие-то. Повадились мне постоянно всякую дрянь творить. Машину облепили листами с надписью «сдохни», «убийца». С неделю назад так же забор исписали возле дома, где я живу. Ни менты, ни частная охрана поймать не могут – лица прячут, камеры все находят и закрывают. Моя охрана тоже руками развела, засады устраивали, и все без толку. Поэтому ты тут и оказалась. Мне нужен телохранитель с головой, который раскопает, кому это я так дорогу перешла. А у тебя репутация… нужная, одним словом, репутация, – добавила раздумчиво Нинэль. И назвала несколько имен моих бывших клиентов. Глубоко дама копает…

– Что за листовки? Они сохранились? На них на всех только два слова фигурирует – «сдохни» и «убийца»? Отпечатки пальцев пытались с них снять? Надписи на заборе – отпечатки, анализ краски, хоть что-нибудь? – забросала я собеседницу вопросами. Та только руками всплеснула:

– Ничего! В том-то все и дело – ничегошеньки! Я уже говорила, на камерах практически ничего не видно, так, смутные силуэты порой попадаются. Уж и спеца привлекала, самого лучшего, кого смогла найти. Тот объяснил: есть какой-то приборчик, который на камеры помехи выдает. Им могли воспользоваться… Отпечатков нет, листовки только с этими словами, ну и всякое другое – выведены на обычном лазерном принтере, бумага тоже стандартная, такую в каждый офис коробками заказывают. С забором то же самое – краска водно-эмульсионная, ее где угодно купишь. Листовки остались, забор отмыли, только фотографии есть.

– Вы кого-нибудь подозреваете? – Я привыкла прояснять все риски клиента до конца.

– Да уже всех в голове перебрала, бизнес такая штука, что недоброжелателей всегда много. Большие деньги – большие проблемы. Но ткнуть в кого-то конкретно пальцем не могу. Может, конкуренты чудят, может, экологи разбушевались. Раньше они часто с плакатами и транспарантами возле моих заводов заседали, но они людишки мирные, покричат и разойдутся. А здесь кто-то на мою частную территорию проникает и толпу охранников умудряется провести. Только кто меня знает, такими способами бы не действовал. Такие фокусы меня разозлят, а не остановят. Неприятно, конечно, смотреть на это все. Такое ощущение, что кому-то моя колбаса покоя не дает, будто других проблем нет. Сейчас же модно, чтобы без мяса все, веганы, защитники животных. Только у меня все производство по закону и с соблюдением стандартов, не прикопаться.

– «Зеленые», веганы или кто-то в этом духе тоже проявлялись? – зацепилась за ее слова я.

– Жень, и эти петиции всякие пишут, мол, выращивание скота – это издевательство над животными. Кто-то из этой братии утверждает, что, убивая и поедая коров, свиней и прочую живность, мы уничтожаем воплотившиеся в них души таких же людей, прикинь? Ну они вроде мирная братия, прямыми оскорблениями не кидаются, только к милосердию взывают.

– То есть экологи, «зеленые» и им подобные – мирные по сути своей, – подытожила я. – Ваши конкуренты слишком хорошо вас знают, чтобы действовать такими примитивными методами. Ничего, кроме оскорбительных листовок, не было.

– Не было, – покачала головой Нинэль и добавила: – Щавельский мне и на картах, и на руке гадал, духов вызывал, гипнотизировал. Ничего конкретного не разузнал, но обещает смертельную опасность. Так что нужна ты мне, Женька, как воздух. Не привыкла я бояться и оглядываться, хочу разобраться и наказать этих хулиганов.

Денег мне на такое дело не жалко, тем более что нравишься ты мне как человек. У меня интуиция работает как часы, что внутри, сразу вижу. Ты сможешь разобраться, это точно!

– Нинэль, они же не причиняют физического вреда, я правильно поняла? Не портят имущество – исписать забор можно и более цепкой краской, да и проще это, из баллончика побрызгал – и готово. Не покушаются на вас. Верно?

Моя собеседница сокрушенно вздохнула:

– Нет, ничего такого я не замечала. Но, Жень, пойми ты, мне страшно! Такая жуть берет, когда выясняется, что очередные бумажки на охраняемой территории появились! Их будто призраки какие наклеивают! И кажется мне, что все это неспроста. А чуйке своей я верю, не просто же так до сих пор на плаву держусь и на хлебушек с икоркой зарабатываю!

Какая-то мысль кружилась в моей голове, пытаясь оформиться в очередной вопрос.

– А с чем для вас связаны эти два слова – «сдохни» и «убийца»?

– Ну как с чем? – изумилась она. – Убиваю животных – убиваю. Пусть не своими руками, но работники же на моих бойнях вкалывают… И для моего производства. Или… Ты хочешь сказать, что я кого-то убила?

Я только плечами пожала. Вообще-то такое возможно, хотя не факт, что мне об этом расскажут. Крупные бизнес-леди – они все-таки не институтки безобидные. А Нинэль задумалась. И думала долго. Я ждала.

– Знаешь, Жень… вот ты сказала… хочешь верь – хочешь нет, а на руках моих крови нет. Увольнять – увольняла. Мелких фермеров – под себя подтягивала. С конкурентами не церемонилась. А иначе большого дела не сделаешь. А так чтобы кто умер… не слышала. Если и было – то тихое дело.

Я кивнула и предложила:

– Давайте так, я сейчас хочу передохнуть после сложного дня. Утром встретимся и все обговорим.

Глаза у меня и правда слипались от обильного ужина и свежего воздуха, при этом много сил было потрачено на приключение в лесу.

Нинэль качнула пышной гривой:

– Конечно, отдыхай. Учти только, у меня подъем в пять утра, всю жизнь так встаю, с рассветом.

– Так вы же только что своего… Володю просили не будить вас раньше полудня! – фыркнула я. Нинэль довольно усмехнулась:

– И все-таки я в тебе не ошиблась! Ты не только крепкая девка, но и мозгами цепкая, глядишь, и распутаешь эту паутину, которая вокруг меня плетется!

Я пожала плечами, а она спросила:

– Жень. А если бы рысь напала, ты ее палкой бы своей струганой смогла прикончить?

– Да, и без палки тоже смогла бы, – спокойно ответила я. – Есть опыт.

– Ну ты суровая дивчина, – с восторгом шлепнула ладошкой по перилам Нинэль. – Соглашайся, не пожалеешь.

Я улыбнулась, пожелала ей хорошего вечера и медленно пошагала к себе в комнату, каменная усталость наваливалась на меня все сильнее с каждым шагом. И как только я легла на кровать, крепкий сон накрыл меня на несколько часов.

Утром меня разбудили громкие стоны, которые доносились через приоткрытое окно: