Дело дрянь

На пороге стоял давешний интеллигент в очках, длинном темно-сером пальто и с «дипломатом» в руках, искавший, по словам Людмилы Яковлевны, именно меня.

– Простите, это вы Татьяна Иванова? – нервно поправив очки, спросил он.

Ну вот, этого еще не хватало… Скорее всего, клиент. И отказываться от дела, если оно серьезное, нельзя. Плохо для репутации. Так что, скорее всего, плакали мои каникулы в Северогорске! Чертенок в мальчишеских джинсах, прочно поселившийся в моей душе после принятия решения о неожиданной поездке, скис, скукожился, свернулся в трубочку, подобно старому пергаменту, покоившемуся на дне дорожной сумки, неохотно уступая место взрослой практичной Татьяне Ивановой с ее привычками и обязанностями.

– Да. Это я, – слегка натянуто улыбнулась. – Проходите!

Глава 2

Немного о богине Чэн

Мой гость устроился на диване в углу комнаты, а я – напротив, в кресле.

– Чем могу помочь?

– Моя фамилия Парфимов. Вячеслав Владимирович, – заметно волнуясь и чувствуя себя неуютно, начал он, то складывая руки на животе, то расплетая их и едва сдерживаясь, чтобы не начать активно жестикулировать, – я представляю… э-э-э… группу ценителей искусства. Дело, с которым я к вам пришел э – э-э… заключается в том, что позавчера из выставочного зала Тарасовского центрального музея имени Чернышевского была похищена одна, м-м-м… вещь. Очень… – Он мялся, кажется, при каждом удобном случае, наверняка считая, что это очень красит, а может, даже подчеркивает его интеллигентский стиль. – Очень… м-м-м… дорогая. Вернее, ценная. В том смысле, что она вообще не имеет никакой цены. – Тут он посмотрел на меня поверх очков близорукими и слегка растерянными глазами, видимо, желая удостовериться, что я правильно поняла смысл сказанного.

О готовящейся выставке китайского национального историко-краеведческого музея (у них это называлось как-то не так, но не суть важно) я, конечно, слышала. Мероприятие, судя по всему, готовилось весьма крутое: даже цена билетов – от двадцати пяти рублей – превосходила обычные цены музея раза в три.

И, как человек разумный, я сформулировала свой ответ подобающим образом.

– Очень редкое и раритетное произведение искусства, оценить которое сложно, потому что оно единственное в своем роде? – более утвердила, чем спросила я.

Он удивленно на меня уставился, поправил очки, неопределенно хмыкнул и как-то рассеянно кивнул.

– Вот именно, – сказал он, раскрывая свой «дипломат» и вытаскивая оттуда несколько больших цветных фотографий в лиловой папке-уголке. – Статуэтка богини Чэн, – менторским тоном продолжил он, сразу же выдавая в себе бывшего экскурсовода, теперь, судя по дорогой одежде и очень неплохим часам «Rollex», резко пошедшего наверх, – из привозной, – он сделал упор на этом слове, – китайской коллекции. Взгляните вот сюда, пожалуйста.

Я внимательно посмотрела, принимая из его рук фотографии. Слов нет, статуэтка была ничего себе: очень ровная, правильная в пропорциях и оттого удивительно красивая, что, кстати, более характерно для европейского искусства с его стремлением к приукрашиванию и правильности, а не для восточного с его вечно длящимся преображением и недосказанной метафоричностью.

– Вечно юная женщина, обнимающая свой стан и скромно потупившая голову, носящая под сердцем растущее дитя, одновременно женщина и невинная дева, ноги которой оплетены стеблями озерной китайской лилии, символом юности и чистоты, а вода вокруг украшена расцветающими ее бутонами, – забыв, видимо, о цели своего прихода сюда, вдохновенно продолжал мой возможный наниматель. – Вот такой была изображена богиня Чэн неизвестным китайским мастером во времена правления второй династии Цин…

– Она пропала, да? – переспросила я, чтобы вывести его из состояния, близкого к самогипнозу.

– Да, – как-то сразу сгорбившись, утратив весь свой праздничный лоск и все свое обаяние, ответил молодой человек. – И вместе с ней – вся циновская часть коллекции, которая хранилась в одном термостенде… Но хуже всего то, что наша с китайцами совместная выставка должна открыться уже через пятнадцать дней, ну, максимум, через двадцать два – больше тянуть мы не можем, – и дело пахнет международным скандалом. Как только китайская сторона о похищении узнает!..

– А что органы? – заинтересованно спросила Ведьма, которая всегда увлекалась логическими построениями и такой простой дыры в рассказе пропустить не могла.

Парфимов растерянно и беспомощно посмотрел на меня и ответил, разведя своими ни на мгновение не замирающими на одном месте, всегда слегка трясущимися руками:

– Мы не можем обратиться к правоохранительным органам. Вы ведь понимаете: шанс, что информация просочится, очень велик, им ведь за это приплачивают… А там журналисты, огласка… Такой скандал!.. – У него даже зрачки расширились на мгновение, отображая внутренние переживания. – Словом, мы хотели бы нанять вас для поиска пропавшей статуэтки. Оплата у нас будет очень шикарная, вполне приличные деньги, – уверил он, чем выдал свое мнение о чисто коммерческом настрое частного детектива, к которому обращался. – Триста за каждый из этих пяти дней, дополнительный аванс в пятьсот и, если вы найдете статуэтку, премия в десять тысяч. Это, конечно, в долларах…

Я мысленно перевела на российские «деревянные» по нынешнему, кризисному курсу и мысленно же сладко зажмурилась.

Однако тут же весьма удивилась, а удивившись, насторожилась.

– Откуда такие деньги? – тут же спросила я, желая с самого начала показать, что все делаю просто, прямо и говорить желаю начистоту. – У нищих музеев и даже Министерства культуры нет таких лишних денег, чтобы отдать их частному сыщику! Вас кто-то спонсирует?

Он несколько мгновений молча смотрел на меня, хлопая ресницами, будто двенадцатилетний мальчик из хорошей семьи, при котором ругнулись матом. А потом ответил, словно это и подразумевалось с самого начала, втолковывая мне, непонятливой:

– Так ведь что вы!.. Это же такое дело! Вы неужели не понимаете, что китайцы согласились на привоз коллекции, исключительно чтоб показать, что готовы ради заключения торгового соглашения с Поволжьем на все?.. А теперь такое! Это дело у областного начальства на прямом контроле!.. Наши-то все об этом знают – то есть все, кто имеет отношение к выставке и Министерству иностранных дел. Курируется прямо из Москвы. И, конечно, к делу будут подключены спецслужбы. Но мы, вернее, наш губернатор, решили, что раз мы виноваты, мы и должны исправлять… Вот меня к вам и послали. А деньги он из личного фонда выделяет… Кроме того, я не успел еще сказать, все расходы по покупке билетов и на проживание в гостиницах, плюс покупка действительно нужных в расследовании вещей – в разумных пределах, конечно, – вам также будут возмещены сразу после предъявления товарных чеков и списка!..

Ого! Вот это ничего себе! Дело о пропавшей статуэтке начало очень даже волновать меня. И совершенно не в связи с повышенным, по сравнению с обычным, гонораром, а потому, что к нему подключались такие крутые «верхи».

С губернатором я неплохо пообщалась некоторое время: когда он пришел на смену прежнему Батырову, севшему прочно и надолго сразу по шестнадцати обвинениям (не без моей горячей помощи), меня сразу же вызвали в здешний «овальный кабинет» и представили ему.

Мы поговорили немного о деле Батырова, о моей деятельности, он поздравил меня со столь успешной карьерой, пригласил в свою службу аналитиком-практиком (специально для меня должность придумали), с пониманием выслушал мой отказ и, пожав могучими плечами, пригласил отобедать, а потом не забывать (если какие-то срочные дела) докладывать. Обещал: будут пропускать вне очереди. Я обрадованно отвечала, что очень даже этим воспользуюсь, и пару раз действительно к этому прибегала, отсылая практически законченные дела в прокуратуру по его каналу, с гарантией немедленного рассмотрения. Так что польза от этого была: и обществу, и мне.

А его пресс-служба с каждым праздником меня именной открыткой поздравляла и раз в квартал присылала «Тарасовский информационный лист».

Вот так мы с ним и общались. А теперь он, видимо, вспомнил про меня, осведомился о моих гонорарах и назначил цену даже несколько выше (а уж о финальном призе и говорить не стоит!), чем обычно. И послал ко мне этого Парфимова.

Что ж, интересно. И даже более того – весьма полезно. Теперь можно рассчитывать на некоторые привилегии в процессе выполнения задания. Например, всякие встречные менты по каждому поводу колебать не будут, если выпросить соответствующий документ. И то очень полезно…

Итак, быстренько обдумав все, я кивнула Славе Владимировичу с лицом человека, по-новому оценившего все с ним происходящее.

– Должна предупредить, если возникают опасные для жизни ситуации, я увеличиваю сумму оплаты. К тому же иногда беру авансом больше, чем вы предлагаете, – на покупку необходимого оборудования, экипировки, оружия, на дорожные расходы…

– Это конечно, – легко согласился Парфимов. – Мы вам или деньгами дадим, или, если сделаете заказ, в ближайшее время доставим все, что вы просите. И покупать вам ничего не придется, если вы не намереваетесь себе потом ничего оставлять, хорошо?

Это действительно было хорошо, потому что такую заботу о детективе проявлял, дай бог, один из ста нанимателей. Я почувствовала, что быть знакомой губернатора даже лучше, чем это кажется на первый взгляд.

– Тогда, Слава, сразу запоминайте.

Он тут же вытащил из полураспахнутого «дипломата» блокнотик, раскрыл на чистом листке и приготовился писать. Определенно, этот исполнительный парень начинал мне нравиться.

– Мне будут нужны всего три вещи. Во-первых, средства связи. Если статуэтку уже продали или вывезли из Тарасова и если мне придется вдруг ехать по этому делу куда-то далеко, особенно за границу, я должна иметь возможность в любой момент связаться с кем-то, кто курирует это дело, хотя бы с вами. Это понятно?

– Понятно, – кивнул Парфимов, старательно ставя под номером один галочку. – Вы остальные перечислите, я вам потом на этот отвечу.

Интересно, раз галочка, значит, они уже об этом подумали… Может, уже есть информация, где статуэтка, и нужно только отправиться туда и забрать? Но почему тогда именно я, а не лейтенант Гусев, например?

Ладно, отложим подобные бесцельные размышления на далекое потом. Обратимся к замершему над блокнотиком Славе Парфимову.

– Во-вторых, и это обязательно, мне нужен какой-нибудь документ, какая-нибудь бумага, которая обеспечит отступную от ментов, если мне срочно надо будет убегать, догонять или просто я не захочу терять время на дачу показаний, их любимую игру в «вопросы-ответы» и прочий гнилой базар. Чтобы даже следователь какой-нибудь прокуратуры не приставал, пусть на мне хоть десяток прямых улик висит! – Я глянула на нерешительно задумавшегося Вячеслава и объяснила ему: – Это нужно для того, чтобы никто не мог меня задержать, вы же сами сказали, что время очень дорого!

– Да по сути, – он тронул переносицу карандашом, поправляя очки, – это верно. Только я не знаю, что это может быть за бумага такая… Ну ладно, это же не мое дело… А что в-третьих?

– А в-третьих, чтобы, если я еду в какой-то город, на мое имя там поближе к центру было забронировано место в гостинице, а то мне уже приходилось пару раз на вокзалах ночевать. Больше не хочется.

– Это понятно, – кивнул Парфимов, усердно записывая мои пожелания. – Только вы заранее предупреждайте, если из одного города помчитесь в другой, не забывайте. Тогда и мы не забудем… Значит, все?

– Пока все, – пожала плечами я. – Теперь озвучьте, пожалуйста, то, что вы хотели сказать в ответ на мой запрос про связь.

Парфимов кивнул и снова полез в свой «дипломат». Когда он вынул оттуда симпатичный маленький мобильник, лицо его даже слегка просияло от гордости.

– Вот, – сказал он. – Вот ваше средство связи. С прямой линией в нашу группу, даже номера набирать не надо, только вот на эту кнопочку нажать…

– Слава! – с улыбкой возразила я. – Но сотовый телефон охватывает дай бог километров пятьдесят от ретрансляционной станции, а мне, вполне возможно, предстоит ехать в такие дальние края…