Профессиональная интуиция

– Чувствуется. Так, значит, шейпинг вас не интересует?

– Не-а, – качнула я головой, пренебрежительно скривив губы. – Мне бы что-нибудь посерьезнее. Размяться там, бросочки, с грушей поработать.

– О! – уважительно воскликнул Горшенин. – Тогда, конечно. Что ж, удачи вам.

– Спасибо, – буркнула я, отворачиваясь. – Я-то думала, дельное что-нибудь присоветуете.

Горшенин натянуто рассмеялся, переступил с ноги на ногу. Уходить вот так сразу теперь ему было неловко. Не обращая на него внимания, я вынула блокнот, порылась в карманах. Не найдя ручки – естественно, как же я могла ее найти, если лежала она в сумке, – я сдержанно выругалась и, шевеля губами, принялась повторять расписание занятий сразу нескольких групп. При этом то и дело путала время и номера спортзалов, из-за чего жутко злилась.

Расписание я, конечно, уже давно запомнила – что там особенно запоминать, но продолжала делать вид, что числа по какой-то причине не хотят укладываться в голове. Ручка была последним поводом задержать Горшенина еще ненадолго. Я уже начала сомневаться, что когда-нибудь он ее предложит.

– Ручку? – виновато все же предложил Горшенин.

– Спасибо, – сказала я с облегчением, взяла ручку и, глянув на нее, сказала: – Красивая.

Ручка действительно была изящной, необычной и по виду дорогой.

– Сослуживцы подарили, – пояснил Горшенин, – когда увольнялся.

– Любили, значит, – пробормотала я, аккуратно и неторопливо переписывая в блокнот расписание. – Меня тоже любили. Особенно когда случалось что-нибудь или со службы слинять надо было.

– В каком смысле? – Горшенин снова рассмеялся. Похоже, мои солдафонские манеры и грубоватость его забавляли.

Теперь, когда у меня находилась во временном пользовании его любимая ручка, ему волей-неволей приходилось стоять рядом. Зато неловкости он больше не испытывал.

– А я в медсанчасти работала. – Я мельком глянула на Горшенина и снова уткнулась в блокнот, но прежде заметила, что в лице директора что-то неуловимо изменилось. – Я медсестра.

– О! – только и сказал он.

«О!», черт возьми! Не может более ясно свои мысли выражать. Ломай теперь голову, что это его «О!» означало.

– А почему вы уволились? – неожиданно проявил интерес к моей биографии Горшенин.

Не похоже было, что он задал вопрос только для того, чтобы поддержать беседу. Голос его звучал вежливо и спокойно, я бы даже сказала, слишком спокойно, но глаза разглядывали меня с жадным вниманием. Кажется, он наконец-то заинтересовался моей персоной.

– В двух словах и не скажешь. Если коротко, то сама из армии я не уходила. Меня, скажем так, «ушли». Ну вы знаете, как это бывает.

– Бывает по-разному, – уклончиво произнес Горшенин. – А как вы вообще в армию попали?

– Отчим пристроил, сразу после училища. Чтобы под ногами не путалась. Большое спасибо. – Я вернула ручку, спрятала блокнот и закинула сумку на плечо. – Пойду пока по городу пройдусь и осмотрюсь. Может, чего насчет работы разузнаю... Жаль, что сейчас позаниматься не получилось...

– Погодите-ка, – прервал мой словесный понос Горшенин. – Так вы что же, без работы сейчас?

– Да я только вчера приехала, – невесело улыбнулась я.

– О! – воскликнул снова Горшенин. – И сразу в спортзал!

– А чего без дела болтаться?

Кажется, чем-то я его задела. Похоже, Горшенина заинтересовала именно моя специальность.

– Идемте. – Горшенин решительно повернулся и захромал по коридору. – Если хотите позаниматься именно сейчас, то попробуем это устроить.

– А нас пустят? – засомневалась я.

Горшенин усмехнулся:

– Пустят. У меня тут знакомый сейчас тренировку ведет.

Мы прошли через пустую раздевалку и оказались у входа в спортивный зал. Мальчишки и девчонки восьми-одиннадцати лет старательно выполняли каратешные ката. Слышалось сопение, шлепки трех десятков босых ног по татами и зычный голос тренера:

– Ичи! Ни! Корольков! Какая стойка? Са-а-ан! Медленно здесь, медленно! Корольков, повнимательнее, счет слушай! Аня, жестче! Что это за руки? Разве это руки? Еще раз с самого начала! Ичи!

Самого тренера из глубины раздевалки видно не было.

– Стро-огий, – многозначительно тряхнул тростью Горшенин, заметив, что я с любопытством прислушиваюсь к происходящему в зале. – Посидите минутку, я сейчас. А вы, кстати, где службу проходили?

– Последние полтора года под Читой, – заученно пробормотала я.

– О! – произнес сакраментальное восклицание Горшенин и прошел в зал.

Я бросила сумку на деревянную, покрытую темным лаком скамью, а сама принялась прохаживаться взад и вперед, неожиданно ощутив острое желание присоединиться к этим девчонкам и мальчишкам на татами.

Счет между тем прекратился.

– Перерыв! – объявил тренер. – Всем – физо. Коля, командуй.

– Упор лежа! Встали на кулаки! – Тонкий мальчишеский голос умело имитировал интонации тренера. – Тридцать отжиманий: десять на кулаках, десять на пальцах, десять... так.

– Так – это как? – насмешливо поинтересовался кто-то из ребят.

– Корольков! Все, между прочим, стоят в упоре! Минуту стоим на кулаках, затем отжимаемся! – По залу пронесся ропот. – Королькова благодарите. Время пошло!

В раздевалку вошел Горшенин и радостно сказал:

– Ну вот, все в порядке. Тренировка закончится минут через пять, после этого зал будет свободен целый час. Можете позаниматься. Сенсея зовут Андреем.

«Зачем мне тренер?» – хотела было поинтересоваться я, но вовремя сдержалась. Если Горшенину интересно, чтобы я поработала с сенсеем, значит, я с ним поработаю, какие проблемы.

– Спасибо, Игорь Викторович! – поблагодарила я с чувством.

– Не стоит благодарности, – отмахнулся Горшенин. – Занимайтесь на здоровье. Я... не прощаюсь.

Он направился было к выходу, но снова обернулся:

– Кстати, где вы остановились?

Я с трудом припомнила название гостиницы. Горшенин покривил губы.