Тур в никуда

Конечно, вся эта болтовня была рассчитана на мои уши. Но ничего, я была свидетелем еще и не такого демонстративного поведения.

Странно, ведь когда мы обсуждали достопримечательности Индии и Камбоджи, она вела себя вполне дружелюбно. Значит, может, когда захочет. А сейчас в нее как будто черт вселился.

Я подумала, что вот уж в самолете она угомонится: иссякнут и красноречие, и пыл.

Наш вылет был назначен на завтра. Но рано утром ко мне в комнату постучала горничная:

– Евгения Максимовна, Георгий Валентинович срочно просит вас зайти к нему в кабинет, – сказала она.

– Что-то случилось? – спросила я, но вышколенная прислуга промолчала.

В кабинете Новохатский пригласил меня сесть, а сам загрузил компьютер.

На экране появилось лицо Елизаветы, а затем и она вся сама.

– Папочка, папочка! Милый папочка! Папочка!! – повторяла Елизавета со страдальчески искаженным выражением лица. – Спаси меня, папочка! Это страшные люди, они меня убьют, если ты не заплатишь им двести тысяч долларов!!

На этом запись закончилась.

«Ничего себе! Значит, Елизавету похитили? – пронеслось у меня в голове. – Да, так и получается».

– Евгения Максимовна, я прошу вас разобраться с этим и вернуть Елизавету, – довольно спокойно сказал Новохатский. – Естественно, эта работа будет оплачена отдельно.

– А… что вы обо всем этом думаете, Георгий Валентинович? – спросила я. – Понимаете, мне нужны определенные сведения, чтобы я сориентировалась в обстановке.

– Конечно. Спрашивайте, – лаконично ответил Новохатский.

– Судя по всему, это похищение с требованием выкупа и шантажом, – констатировала я.

– Да, похоже на то, – согласился со мной олигарх.

– Скажите, а раньше такие случаи имели место быть? – задала я следующий вопрос.

– Вы имеете в виду похищение с требованием выкупа? – уточнил Новохатский.

Я кивнула.

– Нет, ничего такого не было.

– Значит, это случилось впервые. А что вы сами об этом думаете? Может ли это быть происками ваших конкурентов, врагов-недругов?

– Видите ли, Евгения Максимовна, я довольно жесткий бизнесмен. Со своими конкурентами-врагами-недругами я расправляюсь так, что никому в голову не придет оказать еще раз давление на меня. Поэтому… нет, вряд ли это происки конкурентов. Они прекрасно знают, что последует, если они решатся на какой-то опрометчивый шаг.

– Значит, вы начисто отрицаете возможность похищения дочери именно с этой стороны?

– Ну, я бы не был столь категоричен, жизнь – непредсказуемая штука. Могу лишь предположить, что тот или те, кто решился на такое, просто не знают меня или же они больные безумцы.

– Так, ладно. Скажите, а как к вам попала эта запись?

– Я зашел в свой кабинет, а флешка уже лежала на столе. Я вставил ее в компьютер. Вот и все.

– То есть никакой сопроводительной записки или письма, послания не было? Я правильно вас поняла?

– Да, совершенно верно, все именно так и было, – подтвердил Новохатский.

– А кто доставляет вам корреспонденцию?

– Мой секретарь Владимир.

– Нужно пригласить его и спросить, каким образом флешка попала к вам в кабинет.

Но Владимир объяснил, что никакой корреспонденции сегодня утром не было.

– Так, значит, флешка появилась из ниоткуда. Могли ли ее просто подкинуть? Кто отвечает за безопасность? – спросила я.

– Владимир, пригласите Овчинникова, – распорядился Новохатский, – это начальник службы безопасности, – пояснил миллиардер.

Но и визит Бориса Овчинникова, крепко сложенного мужчины средних лет, не внес ясности в вопрос, каким образом могла появиться в кабинете Новохатского эта флешка.

По его словам, в течение ночи и утра на территории особняка никого из посторонних не было.

– Я просмотрел все записи, Георгий Валентинович, все чисто, – уверенно доложил Овчинников.

– Ладно, спасибо, можешь идти, – отпустил его Новохатский.

– Так, давайте пока опустим факт того, как могла появиться здесь эта флешка, если извне она никак не могла появиться, судя по показаниям камер слежения… Значит, Георгий Валентинович, шансов, что похищение – это дело рук недружелюбно настроенных именно против вас, практически никаких? – еще раз спросила я.

– Думаю, что именно так все и обстоит.

– Но тогда, может быть, все дело в вашей дочери? Вдруг она кого-то настолько сильно задела, так насолила, что…

– Я вас понял, Евгения Максимовна. Да, Елизавета, конечно, не подарок. Давайте я вам расскажу о ее характере, чтобы вам было понятнее. Дело в том, что моя жена долго не могла забеременеть. И когда наконец это произошло, Альбина была на седьмом небе от счастья: долгожданный ребенок, да еще и дочка. Конечно, ее можно понять: столько было перепробовано заграничных клиник и врачей. Но далее моя супруга повела себя неадекватно. Она заласкала ребенка сверх всякой меры, все няни были отвергнуты, Альбина занималась Елизаветой исключительно сама. Хотя нет, была еще одна женщина, которая ей помогала, это Таисия Ивановна, она до сих пор здесь живет. Так вот, благодаря, прямо скажем, неуемной любви Альбины Елизавета росла донельзя избалованным ребенком. Супруга позволяла ей делать все, что только заблагорассудится. Ну, когда дочь была еще малышкой, такое поведение еще как-то можно было оправдать. Тем не менее я считал, что даже маленького ребенка нужно приучать к порядку, и неоднократно говорил об этом жене. Но Альбина всегда обвиняла меня в равнодушии и даже в жестокости к собственной дочери. В конце концов я просто махнул рукой. Да, у Лизы с матерью была очень сильная эмоциональная связь. Дело дошло даже до того, что одно время, когда Альбина уходила ненадолго из дома, Елизавета устраивала настоящие скандалы, со слезами, соплями и слюнями. Ей нужна была мама и только мама, ничто другое ее не интересовало.

– А с вами, Георгий Валентинович, как себя вела Елизавета? – спросила я.

– Как ни горько это говорить, но ко мне она относилась как к чужому человеку, – со вздохом ответил Новохатский. – Нет, она не грубила, не дерзила, но между нами всегда была какая-то стена. И это несмотря на то, что дочь, конечно же, дорога мне. Может быть, я был излишне строг с ней, ну, то есть я в отличие от Альбины смотрел на все ее шалости объективно и пытался учить уму-разуму. А Елизавете это, естественно, не нравилось. Вот у нас и находила коса на камень.

«Да уж, совсем недавно я была этому свидетельницей», – подумала я, вспомнив, как Новохатская в присутствии отца пыталась отделаться от меня как сопровождающей ее в поездке.

– А супруга выполняла любое желание дочери, – продолжал Новохатский, – и можете себе представить, какой у нее был стресс, когда Альбины не стало.

Миллиардер не стал уточнять причину кончины супруги.

Я только с сочувствием кивнула.

Через небольшую паузу Новохатский продолжил:

– Я через год снова женился. Так уж получилось, что моей второй супругой стала молодая женщина. Она была старше Елизаветы всего на двенадцать лет. И тут дочь словно с ума сошла. Она начала нас просто изводить своими выходками, грубостью и дерзостью. Она почему-то решила, что я не должен был снова жениться. Конечно, она уже была в подростковом возрасте, что только еще больше усугубляло ситуацию. Все втроем под одной крышей мы продержались только год. Потом я решил, что лучше будет, если Елизавета отправится в закрытый пансионат за границу. Конечно, условия жизни там были спартанские, но я посчитал, что это лучше. Потому что дома Елизавета вконец избаловалась. Прислуга от нее уже тоже стонать начала. Чуть что не так, так сразу ор, визг и демонстративное кидание вещей прямо в горничную. Однажды она плеснула в лицо горячий чай. Просто чудом не произошло ожога… Ну, пансионат хоть как-то привел Елизавету в чувство, она хотя бы поняла, что хлеб на деревьях не растет, и все такое прочее. Да и режим там был достаточно суровый: ранний утренний подъем, пробежка в любую погоду, еда безо всяких гастрономических изысков и скромная одежда. Конечно, дочь писала письма, в которых описывала, в каких ужасных, по ее мнению, условиях ей приходится там находиться. Ясное дело, там не было тепличных условий, в которых она жила дома, и ее капризы никто не кидался исполнять. И потом, зная Елизавету и ее склонность к преувеличениям, я отдавал себе отчет в том, что никто ее там не истязает ни бытом, ни занятиями по программе. Но вот моя вторая супруга, Анжелика, принимала все жалобы Лизы за чистую монету и в конце концов уговорила меня забрать дочь из пансионата. Я согласился, рассудив, что пребывание там сделало свое дело, то есть Елизавета поняла, что мир вокруг нее не вращается. Но, как оказалось, я ошибался. Нет, совсем уж вопиющим образом дочь себя не вела. Но тем не менее привычка настаивать на своем и добиваться своего у нее осталась. Возможно, это у нее уже в крови. И ничего с этим не поделаешь. В общем, к Анжелике она продолжала относиться порой дерзко и вызывающе. Со мной у нее установились более или менее нейтральные отношения. И вроде бы все ничего, жизнь наша постепенно стала налаживаться, но у Анжелики вскоре после возвращения Елизаветы развился острый лейкоз, и все попытки спасти ее оказались тщетны…