Кризис жанра

– Алиса Юрьевна, поймите, что если вы нанимаете меня, то должны полностью мне доверять, – прервала я неловкую паузу. – Прежде всего, чтобы понять степень опасности для Александра, я должна владеть сведениями о величине наследства. Чем оно больше, тем выше степень опасности и тем более изощренные средства может применять противник. Я должна буду отвечать на его действия адекватно.

– Всеволод оставил Александру сорок миллионов долларов в акциях и банковских депозитах. Кроме того, примерно столько же стоит его предприятие, плюс большой дом и квартира в центре Буэнос-Айреса.

– В целом неплохо, – кивнула я, ощущая легкий холодок в позвоночном столбе. За гораздо меньшие деньги людей пачками отправляют на тот свет, а тут – более ста миллионов!

– Я расскажу дальше про кафе, вы не против? – спросила Агеева. Не услышав возражений, она продолжила: – Мы с Александром сидим в кафе. Подсаживается Екатерина. В этот момент официантка приносит стакан апельсинового сока, который заказал племянник. Екатерина сказала, что ей очень жарко, и, выхватив стакан буквально из рук Александра, выпила часть. Потом мы все вместе заказали мороженое. Екатерина допила остатки сока и упала замертво. Я позвонила «ноль-два».

– Надеюсь, в милиции не сказали, что это самоубийство? – поинтересовалась я с иронией.

– Нет, сказали, что у нее было слабое сердце, – с горечью сказала Агеева. – Представляете, слабое сердце у здоровой двадцатилетней девушки! Да, признаю, что на улице тогда было жарко, но я же не упала там от сердечного приступа, хотя мне по возрасту положено, я на тридцать лет старше ее.

– Когда девушка к вам подошла, она не выглядела больной или перевозбужденной? – стала расспрашивать я клиентку. – Может, она хотя бы вскользь пожаловалась на недомогание?

– Нет, ничего такого не было, – возразила Агеева решительно, – выглядела отлично, живая, жизнерадостная.

– Ясно, – протянула я и уточнила: – А сколько времени прошло с момента, когда она попила сока, до предполагаемого сердечного приступа?

– Минут десять-пятнадцать, не больше. Разве сейчас вспомнишь? – пожала плечами Агеева. – Мы ели мороженое, разговаривали, и вдруг раз – и все… – Она замолчала.

Я же подумала, что случившееся с родственницей Агеевой сильно напоминает отравление курарином. Через десять-пятнадцать минут после приема наступает паралич всей мускулатуры, в том числе и сердечной мышцы. При вскрытии яд не обнаруживается, а доктор пишет, что причина смерти – остановка сердца. Чистая работа!

– Насчет смерти Екатерины надо еще кое-что выяснить, но по первому впечатлению у меня рождаются тревожные предчувствия, – сказала я вслух, – по-видимому, работают профессионалы. Как вы думаете, кто их мог нанять?

– Хм, тут и думать нечего, – хмыкнула Агеева, – мой племянничек Иван, конечно же.

– Это сын Глеба, вашего брата. – Я достала из портсигара сигарету и закурила.

– Да, он, – подтвердила Агеева, – очень нехороший человек, связан с бандитами, с их помощью пролез во власть, теперь – первый заместитель мэра города, отвечает за транспорт и дорожное строительство. Посмотрите, в каком состоянии в нашем городе транспорт и дороги, и все станет ясно. Про него уже сколько в газетах писали, собирались снять, а ему все нипочем. В октябре на выборы собирается идти, хочет пройти в областную думу. Он копия своего папаши. Глеб, пока его не сожгли на даче какие-то бандиты, держал в страхе весь город. Его банда такое творила, что просто держись! Потом он обнаглел настолько, что обокрал своих же. Глеба за это пристукнули, но денег не нашли. Из-за этого всякие уголовники терроризировали нашу семью еще около года. Несколько раз врывались ночью, обыскивали. Ужас, что было! Его сын Иван – такой же отморозок, якшается с урками, хоть сам в правительстве.

– Так, с ним все понятно. А больше у вас подозреваемых нет? – оборвала я ее тираду. – Скажем, дети Всеволода от бразильянки, да и сама бразильянка может подать в суд, чтобы оспорить завещание, а чтобы подстраховаться – нанять убийц.

– Нет, – покачала головой Агеева. – Вторая жена Всеволода умерла при родах, а других детей у него не было.

«С этим еще можно поспорить, что других детей не было», – подумала я, но вслух ничего не сказала.

– Я долго размышляла, кто бы, кроме Ивана, мог желать смерти Александру, но таковых не нашла, – сказала Агеева, тяжело вздохнув.

– Теперь решим другой вопрос, – предложила я. – Как вы хотите, чтобы я охраняла вашего племянника? Я имею в виду, находиться ли мне рядом с ним постоянно, или лишь сопровождать его на улице, при посещении каких-либо заведений, при встречах с кем-либо.

– Конечно же, я хотела бы, чтобы вы всегда находились рядом с ним, – ответила Агеева с легким раздражением, – убийцы могут проникнуть и в дом, и куда угодно.

– Значит, я буду жить здесь, у вас, – предположила я, но ошиблась. Агеева отрицательно затрясла головой, при этом в лице ее отразился испуг.

– Нет, нет, вы будете жить не здесь, а на квартире, где Александр жил с матерью. Я же в это время буду заниматься оформлением документов.

В комнату вошла домработница. Я подняла на нее глаза и увидела, кого она привела с собой. Наконец передо мной предстал Александр, двухметровый верзила с каким-то детским лицом и глупой улыбкой. За доли секунды я поняла, что у Александра не все в порядке с головой. В глазах светилось бесконечное удивление, а на шее болталась салфетка, перепачканная едой.

– Ой, – обернулась домработница и сорвала «слюнявчик» с шеи Александра. В ответ он сердито буркнул: «Отстань» – и легонько толкнул Юлю в грудь. Его тетя ахнула и вскочила с места. Судя по габаритам, парень обладал недюжинной силой, поэтому от его легкого толчка домработница полетела на пол и взвыла от боли. Падение домработницы испугало Александра больше, чем саму женщину. С побледневшим, перекошенным от ужаса лицом Александр бросился к Юлии, едва ли не рыдая:

– Тетя Юля, я не хотел, прости меня, пожалуйста! Я больше не буду.

– Саша, ну ты как медведь, – пожурила его Агеева. Верзилу замечание тети расстроило еще больше. Простирая руки к своей жертве, он всхлипнул, громко потянув носом.

– Саша, да все в порядке, уже не болит, – улыбнулась домработница через силу, только чтобы прекратить истерику великовозрастного малыша. Александр помог Юлии подняться, а Агеева, обращаясь ко мне, представила племянника:

– Это наш Саша, Евгения Максимовна. Он обычно не хулиганит и ведет себя послушно.

Чтобы показать, какой он послушный, Александр встал по стойке «смирно», спрятал мощные руки за спину и, опустив глаза, судорожно вздохнул, подавляя всхлип.

– А это Евгения Максимовна, Саша, она будет за тобой присматривать, – ласково обратилась Агеева к племяннику.

– Я особенный, – улыбаясь во весь рот, сообщил мне Саша, – так тетя говорит.

– А можно мы останемся с твоей тетей наедине? – сладким голосом, улыбаясь, сказала я Александру. – Пойди, Саша, погуляй, а тетя Юля покажет тебе что-то интересное.

Глаза домработницы удивленно распахнулись.

– Тетя Юля, быстренько покажите ребенку интересное, – сказала я все так же сладко, но зыркнула на домработницу так, что она мгновенно все поняла и вывела Александра из комнаты.

– Вы что, чем-то недовольны? – с невинным видом поинтересовалась Агеева, усаживаясь на диван. Я присела напротив и деловым тоном с примесью сарказма сказала:

– Да, легкое недовольство у меня вызывает умственное состояние вашего племянника. Кроме телохранителя, ему нужна сиделка и парочка санитаров, чтобы успокаивать, когда он разбушуется.

– Ну, не надо так драматизировать ситуацию, – отмахнулась от моих слов Агеева. – Подумаешь, случайно толкнул на ваших глазах домработницу. Вы же видели, как он раскаивался. Саша и мухи не обидит.

– Ладно, попытаюсь еще раз до вас достучаться, – произнесла я с нажимом. – Вот мы будем жить с ним вдвоем в квартире его матери, а кто будет нам готовить, стирать? Не проще ли мне поселиться здесь?

– Нет, Евгения Максимовна, на это я никогда не соглашусь, – непреклонно сказала Агеева и хлопнула в доказательство своей серьезности по дивану рукой. – Я, конечно, люблю Сашу, как родного сына, детей-то у меня никогда не было. Но я не хочу, чтобы меня прихлопнули из-за его наследства только потому, что я буду находиться поблизости. Понимаете, я просто боюсь, – в полных отчаяния глазах хозяйки появилось молящее выражение, – я боюсь смерти. Вы разве не боитесь?

– Боюсь, – подтвердила я, – иначе бы давно кормила червей.

– Саша рос по большей части у меня на глазах. Пока его мамаша пила, он приходил сюда, и мы играли, ходили в парк. Я даже учила его читать и писать. – Рассказывая, Агеева сдерживала слезы, стоявшие в ее глазах. – Но страх – такая вещь, что порой пересиливает любые чувства. То, как умерла Екатерина, до сих пор стоит у меня перед глазами. У нее было такое испуганное лицо! Оно каждую ночь преследует меня в кошмарах, и тогда я просыпаюсь и кричу посреди ночи. Когда Саша здесь, мне все время кажется, что по коридору крадется убийца или что кто-то затаился под лестницей…

Я слушала Агееву и думала, что помощь психиатра требуется ей даже больше, чем ее племяннику. Смертельно испуганная женщина на грани нервного срыва.

– Я оформляю бумаги на усыновление, – продолжала рассказ Агеева. – Я считаю, что смогу позаботиться о Саше намного лучше его родной матери. Договорилась с органами опеки, чтобы пока оставили его со мной. Но Иван, у него же повсюду связи! Он сказал, что оформит усыновление Александра на себя, чтобы я даже не совалась, иначе обещал меня урыть. Ему же нужны лишь Сашины деньги.

– А вы что же, от денег откажетесь? – съязвила я.

– Нет, конечно, но при чем тут это? – нахмурилась она.

– Ни при чем. – Я сделала вид, что изучаю огромную люстру из богемского стекла под потолком. Точно такая же была у одного знакомого антиквара, которого мне как-то пришлось охранять. За время работы с ним я узнала некоторые хитрости этого бизнеса и могла отличить подлинную вещь от грубой подделки.

Агеева проследила за моим взглядом и сказала:

– Красивая, правда? Муж привез из Чехословакии, когда служил. Потом начал свой бизнес. Выкупил ткацкую фабрику и отправлял в Европу ткани, хлопок, лен.

– Так как же мы будем жить с вашим племянником? – вернула я Агееву к интересующей меня теме.