Абонент доступен

– И сын, конечно, исполнил ваше желание?

– Разумеется, – кивнула Алевтина Петровна. – Он связался с Энио через его помощника, и ровно неделю назад в восемь часов вечера Энио прибыл сюда.

– Представляю ваше волнение.

– Не то слово, – оживилась Алевтина Петровна. – Я ночь перед этим не спала, переживала. О чем я его спрошу? О том, сколько мне осталось? Как я умру, когда это случится? А сын? Что будет с ним? А если вдруг меня ждет что-то страшное, то как можно этого избежать? И возможно ли? Вопросов было столько, что я той же ночью записала их в блокнот. Скажу сразу, что утром этот блокнот потерялся, а вопросы вылетели из головы.

– Мы были в этой комнате, – продолжила она. – Он ведь вблизи совсем другой, Таня. Энио с афиш и Энио, которого я видела вживую, – совершенно разные люди. Нет, не разные. Не так. Это один и тот же человек, но словно… нет, не могу объяснить.

Она снова стушевалась. В комнату заглянул Степан, обвел нас взглядом.

– Ты что-то хотел? – неожиданно властным тоном поинтересовалась Алевтина Петровна.

Пожарова это не смутило.

– Все в порядке, дамы? – осведомился он. – Вам ничего не нужно?

– Все хорошо, – ответила Алевтина Петровна.

– Тогда ладно.

Прикрыв дверь, он исчез.

– Ходит за мной, как котенок за кошкой, – пожаловалась Алевтина Петровна. – Так и хочется треснуть по носу, чтобы бросил это дело. Так вот, Таня. Я расскажу вам самое главное. Самую суть, чтобы вы поняли, зачем я вас пригласила.

Энио оказался очень воспитанным молодым человеком. Он ваш ровесник, наверное. Стильный, красивый, очень вежливый. Запомнилось, что он был одет в белую водолазку и черные джинсы. Стройный. Не наглый. Поинтересовался моим здоровьем. Красиво себя подал, короче. Я села в кресло, он поставил напротив стул для себя, на таком, знаете, приличном расстоянии. Сразу же попросил приглушить свет, объяснив это тем, что полумрак больше располагает к душевной беседе. Я предложила ему чай, он отказался. Я решила дать ему возможность командовать, с расспросами не лезла. Была очень осторожна. И была готова максимально пространно отвечать на его вопросы, чтобы не сболтнуть что-то, от чего он впоследствии мог бы оттолкнуться.

Все сначала было отлично. Он прищурился и признался, что не может рассказать о моем будущем. Не потому, что я через минуту отброшу коньки, а потому, что такое с ним бывает, когда не получается предсказать. В тот момент и Степан как раз к нам присоединился.

Насчет моего настоящего Энио сказал вот что: мол, оно есть у вас, и слава богу. Не будем его тревожить.

– Очевидно же, что настоящее есть у каждого живого человека, – заметила я.

– То, что очевидно для одного, может быть невидимым для другого, – улыбнулась Алевтина Петровна.

– И то верно.

– Степан предложил этому красивому мальчику покопаться в нашем прошлом. Так и сказал: «в нашем с мамой прошлом» и «покопаться». И вот тут, Таня, и началось самое странное. Он назвал имя моего покойного мужа. Я, мягко сказать, оторопела, потому что оно давно уже нигде не фигурирует, а сама я его не называла. Супруг не был известным человеком. Он был учителем в обычной средней школе. Как-то, впрочем, о нем упомянули в одной газетной статье, но скорее вскользь. Никто уже и не помнит, когда это было и по какому поводу. А Энио описал внешность Володи. Рассказал про его привычки. Вспомнил, как однажды мы проводили отпуск в Крыму и там я узнала, что беременна Степаном. Слышать это было довольно странно. Откуда ему знать про это? Никто не расскажет, поверьте. Родственников у мужа нет, все уже давно умерли. Я про мужа мало с кем разговаривала. Но что касается новости о моей беременности… Об этом знал сын, и разве что он мог бы обмолвиться, я же делилась с ним воспоминаниями, но и он клялся потом, что ни слова никому и никогда не рассказывал. Но самый ужас, Таня, был впереди.

Алевтина Петровна прижала пальцы к виску и закрыла глаза. Съежилась под своей пушистой накидкой, втянула голову в плечи и заговорила быстро-быстро:

– Энио поведал, что мой покойный муж, отец моего единственного сына и человек, с которым мы прожили совсем не долго, но были очень счастливы, меня жестоко обманывал. Володя был учителем географии в средней школе. Он обожал путешествовать. До момента рождения Степана мы при каждой возможности выбирались куда-нибудь с палаткой. То в лес, то к морю, то в горы. Потом я, разумеется, оставила это дело, потому что Степа часто в детстве болел. Какие уж тут походы? А муж продолжал. Только теперь уже со своими учениками. Он собирал в команду не только детей, но и их родителей. Вот так и выдвигались целыми отрядами на несколько дней.

Пока что я не увидела в ее рассказе ничего криминального, но, как оказалось, самое интересное Алевтина Петровна приберегла на потом.

– Энио сообщил, что у Володи была другая семья. Мама одной из его учениц несколько раз была в походе вместе с детьми. Она состояла в разводе, жила с дочкой и тоже очень любила всякие вылазки на природу. Вот с ней у него и закрутилось. Видимо, костер в ночи и свежий воздух подействовали. Володя был красивым мужчиной. Сын, кстати, на него похож. Извините.

– Ничего, ничего, – поспешила я успокоить женщину. – Рассказывайте так, как вам удобно. Я все понимаю.

Алевтина Петровна благодарно улыбнулась.

– Та женщина впоследствии родила дочь, которую назвала Викторией, – продолжила она. – Муж признал ребенка, но нас с сыном оставлять не захотел, а та женщина требовала, чтобы он остался с ней. В итоге они расстались, но дело на этом не закончилось. Володя помогал женщине деньгами, чтобы его дочь Виктория ни в чем не нуждалась. Все же, Таня, даже услышав это, я не могла не признать, что мой муж был ответственным человеком… бог с ним, я сейчас не хочу о нем… Но мать Виктории считала эту помощь подачками. Она принимала деньги, но каждый раз напоминала, что Володя бросил ее с ребенком… Мотала ему нервы, пыталась сообщить на работу, а в то время, Таня, это был бы конец всему. Понимаю, чушь какая-то, но вы дослушайте. В итоге, как утверждал Энио, женщина покинула Тарасов, забрав с собой детей. Старшая девочка, напомню, была от другого человека, а вот младшая, которая Виктория, носила бы отчество Владимировна.

– И вы впервые услышали об этом от Энио? – спросила я. – Раньше не догадывались?

– Я догадывалась, – призналась Алевтина Петровна. – Я чувствовала, что Володя сильно нервничает, но ни о чем его не спрашивала. Я не видела причины так переживать, а сам он не откровенничал, знаете ли. Я просто не лезла в душу, все ждала, что сам поделится. Не поделился.

– Значит, вы не были в курсе подробностей?

– Не была.

– Хорошо, – кивнула я. – И что же было после того, как Энио сообщил вам всю правду?

Алевтина Петровна снова сплела пальцы рук.

– Что было дальше, Энио рассказать не смог. Просто не успел – вмешался Степан. Попросил его остановиться. Да и у меня в груди защемило. Энио тут же весь как-то подобрался, засуетился. Сказал, что очень устал, и попросил отпустить его. Именно так и сказал: «Отпустите меня». То есть дал понять, что чувствует себя в этом доме взаперти. Я на тот момент уже слова вымолвить не могла, и его провожал сын. И я видела, что он готов разорвать Энио на месте…

Алевтина Петровна приложила руку к груди и закрыла глаза. Мне показалось, что еще секунда – и она упадет. Я тут же подошла к ней.

– Степан! – громко позвала я и кинулась к Алевтине Петровне. – Сюда! Быстро!

В коридоре послышался топот, в комнате появился Пожаров. Бросил тревожный взгляд в нашу сторону, но направился не к нам, а к столику, стоявшему около кушетки. Взяв с него коробку с таблетками, он вернулся к матери и протянул ладонь, на которой белела таблетка. Алевтина Петровна послушно взяла ее.

– Иди ко мне в кабинет, – приказал он мне. – Я скоро буду. Все, хватит. Поговорили.

Ситуация была очень неловкой. И опасной к тому же.

– А ты, – обратился Пожаров к матери, – прекращай геройствовать. Клади лекарство под язык.

Алевтина Петровна молча выполнила его просьбу.

– «Скорую»? – предложила я и достала из сумки телефон.

– Не надо, – тут же подняла руку Алевтина Петровна. – Полежу, и всё. Лекарство всегда помогало. Пройдет.

Пожаров помог ей дойти до кушетки. Уложил, сунул под голову подушку и присел рядом.

– Мам, может, позвонить Шарову?

– Иди в задницу со своим Шаровым, – с раздражением ответила мать сыну. – Что нового он скажет? «Вам бы лучше в больницу, Алевтина Петровна. Там присмотр все-таки»? Была я в той больнице, ничего интересного там нет.

Вот теперь женщина, с которой я разговаривала пять минут назад, исчезла. А вместо нее появилась та самая партийная работница, о которой говорил Степан. Ее неукротимое желание держать все под контролем без посторонней помощи проявилось во всей силе. И в выражениях она особо не стеснялась. В двух словах указала сыну на его место. Ну и кадр!

– Тебе точно легче? – не отставал Степан.

– Не умру, не надейся.

– Поговори мне еще, – с облегчением произнес Степан.