Ее настоящее имя

С улицы имени Бабушкина я поехала домой. Других адресов, где могла остаться хоть какая-нибудь зацепка, способная вывести на пропавшую маникюршу, у меня не осталось. Я ощущала просто органическую необходимость взбодрить себя крепким кофе, чтобы простимулировать мыслительную деятельность.

По дороге я подумала, что неплохо было бы задействовать для этого расследования Владимира Сергеевича Кирьянова, моего давнего приятеля, подполковника милиции. По возвращении домой я сразу же так и поступила.

– Володенька, привет! Как дела?

– Привет, дорогая, все как обычно, а у тебя?

– У меня новое расследование. Хотелось бы получить у тебя консультацию.

– Я так и подумал. Ты же просто так не звонишь. Чем на этот раз занимаешься?

– Ищу пропавшую женщину. Володя, неделю назад Ольга Петровна Верещагина вышла из дома и буквально испарилась. Посмотри, пожалуйста, не мелькала ли она в сводках, а также не было ли в городе каких-нибудь несчастных случаев с молодыми женщинами или, того хуже, неопознанных трупов.

– А что, родственники о ее исчезновении не заявляли? Или она незамужняя и бездетная сирота?

– Дело в том, что Ольга не местная, приехала в Тарасов вроде бы с Урала. Познакомилась и сошлась здесь с одним профессором медицины, вот он-то о ней и беспокоится. Да, Володя, ты мог бы разузнать, где именно на Урале была зарегистрирована эта Верещагина и нет ли за ней чего-нибудь криминального?

– Таня, ты же понимаешь, что желательно знать конкретный населенный пункт. Тебе известно точно, откуда она приехала?

– Нет, Володенька, неизвестно. Все говорят, что с Урала, но никто не знает, из какой именно области. Да, одна ее сослуживица вспомнила, что жила Верещагина в каком-то небольшом городишке или поселке, – сказала я и услышала, как тяжело вздохнул Киря. – Точный год рождения тоже не назову, навскидку ей не больше тридцати, а вот дата рождения известна – двадцать восьмое марта.

– Да, Таня, умеешь ты задать задачку, ничего не скажешь. Ладно, попробую что-нибудь сделать. Хорошо, что я еще не ушел с работы. Сводку недельной давности сейчас посмотрю и перезвоню тебе, а вот с пропиской так быстро не получится. Надо запрос через Москву на Уральский регион делать…

– Как ты думаешь – долго ответ идти будет?

– Не знаю. Думаю, дня три…

– Почему так долго? Разве нет единой компьютерной базы данных по всей России?

– Таня, я же сказал, что надо запрос через Москву делать, а для этого мне предстоит еще придумать, в связи с чем я этой особой интересуюсь. Не забывай, что сегодня суббота, поэтому ответ может до понедельника, а то и до вторника застрять.

– Нет, Володя, такие темпы меня не устраивают! А нельзя напрямую с Уральским округом связаться?

– У меня там знакомых нет, но я попробую Синичкина запрячь. Он недавно в Оренбург в командировку ездил, может, с кем из тамошних оперов и наладил контакты…

– Ты уж постарайся, Володенька, если понадобится, я этому Синичкину премию выпишу.

– Думаю, он не откажется от премиальных. Ладно, сейчас сводкой займусь. Пока.

– Пока. – Я положила трубку и пошла в кухню варить кофе.

Затем, как это обычно бывает, за чашкой ароматной «Арабики» и сигареткой, я стала думать над версиями. Оказалось, их стало уже так много, что голова пошла кругом. Во-первых, Ольгу мог достать Писаренко-младший, и под его психологическим давлением она решилась уйти от Александра Станиславовича. Во-вторых, она могла стать объектом какого-то преступления. В-третьих, маникюрша могла просто уйти к другому мужчине. Моя безудержная фантазия довела меня даже до того, что Верещагина могла скрываться в нашем городе от правосудия, поэтому она и не оставляла нигде следов. Не исключено, что Ольга приехала вовсе не с Урала, а совсем из другого региона, но всем врала для отвода глаз. Ну в самом деле – зачем ей понадобилось ликвидировать свой трудовой контракт и вырывать страничку с паспортными данными из блокнота квартирной хозяйки? Сам собой напрашивался вывод о том, что Олечка никуда не пропала, а просто ушла от Писаренко по-английски, не попрощавшись. Она, казалось бы, все предусмотрела, только не то, что хирург, влюбившийся в нее почти до беспамятства, наймет частного детектива.

Интересно, захочет ли Александр Станиславович, чтобы я продолжала расследование, если мне станут известны какие-нибудь нелицеприятные факты из жизни Верещагиной? Профессор-то думает, что его ненаглядная Олечка – жертва мужа-тирана, а на поверку может оказаться, что она вовсе не жертва, а как раз наоборот, беглая преступница. Таня, Таня, осторожнее, не набирай обороты, нужны доказательства. А что делать, если все так и окажется? Конечно, очень не хотелось бы плохими известиями огорчать уважаемого человека, но такова жизнь, и в ней иногда бывают и неприятности. Интересно, заплатит ли мне Писаренко, если я не принесу ему хороших новостей? И почему это я так смалодушничала насчет аванса! Не заводись, Таня, не надо. Никуда Александр Станиславович не денется, он честный человек, поэтому за горькую правду ему тоже придется заплатить…

Позвонил Кирьянов и сообщил мне, что за последнюю неделю в городе не произошло ничего такого, что можно было бы пристегнуть к моему делу.

– Были неопознанные трупы, но мужские, – сообщил Кирьянов. – Еще одна старушка без документов попала под машину, до сих пор без сознания, находится в больнице, а вот молодых женщин бог миловал. Да, Танюша, Синичкин обещал нам помочь. Он уже связался по телефону с опером из Оренбурга, но, сама понимаешь, у них уже поздний вечер, поэтому ответ будет только завтра…

– Ну, это уже кое-что…

Поговорив с Кирей, я продолжила свои логические измышления. Точнее, я вспомнила про одну из своих первых версий: о том, что Ольга могла исчезнуть из жизни моего клиента по настоятельной просьбе его сына. Если Максим был настроен весьма решительно, то он мог не остановиться на одном разговоре в парикмахерской. Возможно, Писаренко-младший предпринял что-то еще для того, чтобы разлучить отца, именитого хирурга, с заезжей маникюршей с сомнительным прошлым. Немного подумав, я решила обсудить этот непростой вопрос с Александром Станиславовичем и набрала номер его домашнего телефона.

– Алло, – послышалось в трубке.

– Это Татьяна.

– Таня, у вас есть новости об Ольге?

– К сожалению, пока ничего определенного нет. Но мне стало известно, что ваш сын Максим был крайне негативно настроен против Ольги Петровны. Вы знали об этом?

Писаренко ответил на мой вопрос не сразу, я даже пожалела, что без предварительной подготовки огорошила его своими подозрениями насчет сына.

– Да, Макс не пылал к моей Оле сыновними чувствами, – наконец выдал он. – Ну, это понятно, ведь они почти ровесники, но я бы не сказал, что сын ее ненавидел. Во всяком случае, мне он никогда ничего такого не говорил, и Оля на него тоже не жаловалась. Они виделись не так уж часто, ведь у Макса своя квартира, своя семья, свои интересы… Таня, мне кажется, что вы не в том направлении работаете…

– Я работаю во всех направлениях, так сказать, и вглубь, и вширь. Географию поиска расширила до Урала, мой знакомый, сотрудник милиции, обещал узнать, где Ольга проживала до того, как приехала в Тарасов. Еще сегодня я прошла по всем адресам, которые вы мне дали, и единственная зацепка – это Максим. Он был в парикмахерской и требовал, чтобы Ольга вас бросила.

– Этого не может быть, – растерянно пробормотал Александр Станиславович. – Нет, это какой-то оговор. Мой сын даже не знал точно, где она работает…

– Надо смотреть правде в глаза – Максим не только знал о том, что Оля работает в парикмахерской «Елена», но и был там с визитом, который многим запомнился.

– Признаюсь, я такого от Макса никак не ожидал. Я немедленно позвоню ему и поговорю с ним.

– Александр Станиславович, предоставьте это, пожалуйста, мне. Я хотела бы сама поговорить и с Максимом, и с Эллой, если вы, конечно, не возражаете.

– Мне не хотелось бы впутывать в мои личные проблемы своих детей, у них и своих забот хватает… Я им помогать должен, а не озадачивать их. Даже если Макс и был в «Елене», это еще ничего не доказывает. Он человек настроения, иногда бывает вспыльчив, но быстро отходит. Вы же не думаете всерьез, что мой сын причастен к исчезновению Ольги?

– Думаю.

– Гм… Ну, я не знаю… Хорошо, я дам вам его телефон. А вот что касается Эллочки, то хочу вас предупредить – она беременна, и любые волнительные разговоры ей совсем ни к чему.

– Я поняла, буду общаться только с Максимом.

– Может, мне его предупредить о вашем звонке?

– Не стоит, хочу застать его врасплох.

– Таня, а других версий у вас нет? Неужели только мой Макс попал под подозрение? Это так нелепо…

– Версии есть, доказательств пока никаких нет, – чистосердечно призналась я.

– Ну хорошо, записывайте его телефон.

– Диктуйте! – Я взяла ручку и написала на газетке шесть цифр. – Спасибо. До свидания.

Перед тем как позвонить Максу, я выкурила две сигареты подряд, обдумывая предстоящий разговор. Увы, ничего оригинального в голову не пришло. Более того, я вдруг почувствовала, что расследование, за которое я сегодня взялась, мне вдруг стало не очень-то интересно. Принялась за дело вроде бы с задором и вдруг охладела. Загадка Ольги Верещагиной почему-то перестала меня волновать. Сочувствие к горю Писаренко было и прошло. Ну, правда, как долго Александр Станиславович будет страдать? Через месяц или два он наверняка станет поглядывать любострастным взглядом на других женщин, которые так и вьются около него, а еще где-то через полгодика окончательно забудет Олю.

Я призналась себе, что взялась за это дело по инерции – была свободна, вот и согласилась. Если бы имелся веский предлог, чтобы отказать профессору, я бы отказала. Таня, а не обиделась ли ты на хирурга из-за мизерного аванса, который он тебе выдал? Нет, причина, кажется, не в этом. Писаренко согласился с моими тарифами и сказал, что готов заплатить все, что я затребую, по окончании расследования. Его отношение к финансам даже вызвало у меня уважение. Значит, причина внезапно свалившейся на меня апатии крылась в отсутствии интриги. Меня, раскрывшую более двухсот преступлений, уже мало что удивляло. Да, Верещагина исчезла, да, она выкрала и уничтожила все записи, по которым можно было ее найти, ну и что из этого? Вот если бы у меня была полная уверенность в том, что ей реально угрожала серьезная опасность, а не мифический муж-тиран, тогда бы я сейчас не заставляла себя работать на полную катушку.