Фантазии господина Фрейда

– Между прочим, Сазонов мне сообщил, что они просто не пожелали важных людей беспокоить, а они, оказывается, получили от ворот поворот, – усмехнулась я. – Но что это значит? Что Андреева в «черный» список внесли? За что? В чем он так провинился?

– Не зна-ю! – четко и раздельно ответил Володя. – Могу сказать только одно – на рынке сейчас работает налоговая!

– Ничего себе! – удивилась я и спросила: – А у тебя в налоговой никого нет?

– Ну, знаю я там несколько человек, а зачем тебе это?

– Может, организуешь мне встречу с осведомленным человеком? – попросила я. – У меня уже есть одна версия по поводу мотивов этих покушений, но я ведь могу и ошибаться. Не волнуйся, я не попрошу его открывать мне тайну следствия, буду держаться в рамочках и все такое.

– Хорошо, попробую, – минутку подумав, пообещал мне Володя.

Он ушел, а я отправилась на поиски Венчика, чья помощь была мне сейчас как никогда необходима. Я готова была даже выслушать самую длинную из его притч, или даже две, хотя обычно отбивалась от подобной чести изо всех сил. Дело в том, что Венчик был бомжом по призванию, по образу жизни, а также по образу мыслей и мировоззрению. Короче, Венчик был бомж-философ, он ужасно любил рассказывать разные истории, коих знал великое множество, и ни за что не поменял бы свой образ жизни ни на какой другой.

Венчика я нашла во дворе дома, в подвале которого он и жил, с чем законные жильцы этого самого дома давно смирились, решив, что из множества зол им досталось наименьшее. А что? Венчик мало пил, гостей к себе не водил, не шумел, а самое главное – его присутствие в подвале, от которого у него даже ключ имелся, являлось гарантией того, что никакие другие бомжи туда не сунутся. Сердобольные старушки его, бывало, и подкармливали, а уж с одеждой у него вообще никаких проблем не было. Он же, заполучив слушателей, рассказывал им свои бесконечные байки, и все были довольны. Венчик сидел на лавочке и, как кот, млея от удовольствия, грелся на солнышке. Увидев меня, он очень обрадовался.

– Матушка Татьяна Александровна пожаловала! Погодка-то какая! Это же рай, а не погодка! Душа радуется! А солнышко-то какое нежное! Прямо не светит, а целует, словно мама родная!

– Венчик! Давай оставим лирику на потом, – попросила я. – Мы с тобой отойдем подальше от любопытных глаз, потому что дело у меня к тебе очень непростое.

– Всегда готов! – сразу посерьезнев, подхватился он со скамейки.

Мы зашли за трансформаторную будку, и я начала излагать:

– Венчик! У тебя друзья-приятели на Центральном рынке есть?

– Как не быть? – удивился он. – Конечно, есть!

– Тем лучше, – обрадовалась я. – Не придется тебе в незнакомый коллектив внедряться. А теперь слушай, что тебе следует сделать…

– Я повесил свои уши на гвоздь внимания, – преданно заверил он меня.

Я смолчала, только вздохнула, глубоко и горестно, и смирилась – его не переделать.

– Итак, на Центральном рынке имеется генеральный директор, зовут его Семен Иванович Андреев. На него недавно совершили три покушения. Мне надо знать о нем абсолютно все! Что о нем говорят, что он за человек, чем дышит, с кем общается, с кем спит… Понимаешь?

– Как не понять? – даже обиделся на меня Венчик. – Не впервой мне в тылу врага работать. Ты, матушка, не волнуйся! Все вызнаю! Вот прямо сегодня и узнаю. Ну, в крайнем случае завтра!

– Это не все, – предупредила его я. – Там есть один бомж по прозвищу Кефир…

– Так я же его знаю! – воскликнул Венчик. – Интереснейший человек! Большого ума мужчина! Одно удовольствие с ним разговаривать. А вот характером и жизненной стойкостью его боженька обделил. Тихий он человек и слабый.

– А ты знаешь, кем он раньше был?! – подскочив на месте, почти выкрикнула я.

– Знаю, – растерянно ответил Венчик, никак не ожидавший от меня такой реакции. – Ведущим инженером на оборонке, он кандидат наук, между прочим.

«Вот он, наш Кулибин!» – обрадовалась я.

– Потом завод накрылся медным тазом, его сократили, а что он еще умел? – спросил меня Венчик и сам же ответил: – А ничего! Вот и разделил печальную участь многих других! Ибо сказано…

– Венчик! Не сейчас! – взмолилась я. – Прошу тебя, выясни, с кем он в последнее время встречался, с кем разговаривал, может, он подружился с кем-нибудь, ну, я не знаю… Сам сообразишь!

– А что он натворил-то? – удивился-насторожился Венчик. – Я его, конечно, с весны не видел, но человек он совсем безобидный и не мог за это время бандюком заделаться. У него и было-то всего два пристрастия: на детей своих издалека посмотреть да выпить. Как сказал великий Высоцкий…

– Венчик, я не хочу быть плохим пророком, но его, видимо, уже нет в живых, так что ты уж будь там поаккуратнее, – попросила я.

– Кому же он помешал-то, бедолага? – растерянно спросил Венчик, у него даже слезы на глазах выступили.

– Точно я тебе не скажу, но кажется мне, что его втянули в одно грязное дело, а потом убрали как свидетеля, – предположила я и добавила: – Правда, я могу и ошибаться.

– Да когда ж ты, матушка, ошибалась, – грустно усмехнулся Венчик.

– Погоди, и это еще не все, – сказала я. – Поспрашивай среди своих, может, кто-нибудь знает, куда делась Клавдия Петровна, жена Андреева. Понимаешь, мне очень не нравится, что она словно в воздухе растворилась и ее судьбой никто из родственников серьезно не интересуется. Странно это и очень подозрительно.

– Не волнуйся, матушка, я все выясню, – заверил меня Венчик.

Дав ему денег на расходы – не с пустыми же руками в гости к друзьям идти, – я поехала домой. Прямо скажу: настроение у меня было так себе, а если совсем честно, то отвратительное – я еще практически ничего не знала о подоплеке этой истории, а она мне уже активно не нравилась. Смердела эта история так, что хоть нос затыкай! Вот уж действительно, правильно кости предсказали, что мне придется иметь дело с неприятными людьми, хотя они могли бы и покрепче выразиться – с омерзительными.

Открыв органайзер, я взяла мобильник, набрала номер Клавдии Петровны, но, как и говорил Сазонов, мне никто не ответил. Лапшу насчет ее причастности к покушениям на Андреева я на уши Сазонову успешно навешала, и он ее благополучно скушал, но вот цель-то я при этом преследовала совсем другую.

Итак, Клавдия Петровна убыла в неизвестном направлении четырнадцатого июля, с тех пор прошло три с небольшим месяца, но она ни разу не дала о себе знать, даже за вещами своими не пришла и никого не прислала, а ведь могла. Позвонила бы кому-то из горничных, когда мужа дома нет, они бы собрали ее вещи и, по крайней мере, к воротам бы ей вынесли, уж если она сама не хотела в дом входить. Хотя Андреев вполне способен распорядиться, чтобы ей ни пуговки не отдали, с него станется. Предположим, она нашла богатого и щедрого любовника и он ей все новое купил. Возможно такое? В принципе да, но Андреев ведь говорил, что она больше по молоденьким накачанным мальчикам специализировалась, а им богатые тетки нужны, так что эта версия не проходит. Куда же она пошла в одном летнем платье, без своих бриллиантов, которые в случае нужды продала бы, и с минимумом денег? Хотя у нее, возможно, была с собой пластиковая карточка и она спокойно купила себе новую одежду. Ладно, такое возможно. Но где она сейчас? Причем, заметим, ее родного брата совсем не волнует судьба собственной сестры. Может, она находится у кого-то из своих подруг? Вряд ли! Ну, погостить недельку – куда ни шло, но не три же месяца у знакомой жить? Адреса матери она не знает, так что это тоже отпадает. Ладно, авось Венчик что-нибудь выяснит.

Пока же я решила поговорить с Иваном. Его номер, сообщенный мне Сазоновым, действительно не отвечал, и я, покопавшись в сумке, нашла визитку фрау Шонберг. Хорошая у меня привычка – никогда не выбрасывать визитные карточки, потому что невозможно предугадать, как жизнь повернется и не пригодятся ли они тебе еще для чего-нибудь. И я очень надеялась, что фрау Шонберг поможет мне узнать новый номер жениха ее внучки. Мой разговор с этой почтенной старой дамой велся на смеси немецкого и английского языков, пока ей это не надоело и она не позвала Ванду, от которой я и узнала новый номер Ивана. «Странно, что ни Андреев, ни Сазонов не пошли тем же путем, – запоздало подумала я. – Ведь Семен Иванович обязательно должен иметь такую же визитку. Да и через Штерна или какого-то там Карла можно при желании до парня добраться. Или такого желания у него не было?»

– Здравствуй, Иван, – сказала я. – Это частный детектив Иванова. Мы с тобой встречались, когда я занималась делом Ванды. Помнишь меня?

– Да, только имя ваше забыл, – ответил он.

– Ничего страшного, – успокоила его я. – Зовут меня Татьяна Александровна, и звоню я тебе вот по какому поводу. Ты знаешь, что на твоего отца уже три покушения совершили и он сейчас ранен?

– А мне-то что? – не скрывая своей ненависти, бросил он и добавил: – Хотя обидно, что его только ранили, а не убили! Лучше бы уж он сдох! Я бы тогда с огромным наслаждением на его могилу плюнул! – яростно выкрикнул он.

«Опа! Вот это да!» – сказать, что я удивилась, значит ничего не сказать – я была в шоке, потому что ожидала чего угодно, но не такого!

– Иван, я не знаю, что между вами произошло… – начала было я, но он меня грубо перебил.

– Я не желаю ни с кем обсуждать своих родителей! – отрезал он и отключил телефон.

Я тут же вновь набрала его номер, но он не ответил. Пробовать еще раз я не стала – и так ясно, что разговаривать со мной он не хочет и не будет. Обращаться к Ванде смысла не имеет – вряд ли он выложил ей всю подноготную о своих родителях.

Резкость Ивана меня нимало не задела. Во-первых, это просто юношеский максимализм, который со временем пройдет, а во-вторых, то, что он не поделил с отцом, – их сугубо семейное дело! Может, Андреев денег ему не дал на поездку в Германию? Или дал, но мало. А что Сазонов ни словечком не обмолвился о, видимо, крупной ссоре Андреева с Иваном, вполне понятно – он не хотел выносить сор из избы. Потому-то он и меня предупредил, чтобы я с Семеном Ивановичем о сыне не говорила. Может быть, Михаил Петрович все-таки узнал новый номер Ивана и пытался поговорить с ним, но, напоровшись на аналогичный «прием» с его стороны, решил подождать, пока тот не успокоится и не позвонит сам. А случись с парнем что-нибудь серьезное, им бы действительно тут же сообщили.

В этой истории все более или менее понятно, и расстраивало меня только то, что я не успела спросить Ивана о судьбе его матери. Хотя… А что тут спрашивать, если он наверняка уверен, что Клавдия Петровна в Салтыковке, у Федора, куда ее у самого Ивана на глазах отец и отправил? К тому же он злился на мать из-за того, что она была настроена против его ненаглядной Ванды, вот и не волновался о ней. Я достала карту Тарасовской области. Так, Первомайский район у нас на самом краю географии – понимай, области, – а Салтыковка… С трудом обнаружив ее местоположение, я невольно подумала, что сотовый там вряд ли берет, о чем Иван, конечно, знает. Родня, мол, в Салтыковке, вот он им и не звонил – все равно, решил он, не дозвонится.

Ладно, с парнем все понятно. Переходим ко второй части марлезонского балета, то есть к Клавдии Петровне. За две с лишним недели, проведенные ею врозь с сыном, она наверняка пыталась с ним связаться. Предположим в порядке бреда: он не отвечал на ее звонки, и она, зная: где Ванда, там и ее сын, просто поехала в больницу. Допустим, она там побывала, и они крупно поссорились, естественно, из-за Ванды. Стоп! Тут я вспомнила, с какой яростью парень крикнул, что он ни с кем не хочет обсуждать своих родителей. Именно родителей, а не отца! Неужели он пустился во все тяжкие и послал родителей к черту ради своей любимой девушки? А что, по молодости лет это бывает. Но проверить входящие звонки на его сотовый все-таки надо. И если, не дай бог, окажется, что мать ему ни разу не звонила, вывод получится однозначный – ее нет в живых. Потому что в отличие от матери самой Клавдии Петровны, которая ни дочь, ни сына знать не желает, Клава на своего Ивана надышаться не может. Решив, что не стоит с этим тянуть, я позвонила Кирьянову – хоть у него рабочий день и закончился, но он всегда засиживается на службе допоздна, так что у меня есть шанс еще застать его. Так и вышло.

– Володя! У меня к тебе большая просьба, – начала я.

– С Андреевым связанная? – спросил он таким неодобрительным тоном, что я даже поморщилась.