Оплаченные фантазии

– Значит, Людмила Семеновна, вы здесь работаете? – спросила я, совсем не испугавшись ее угрозы. – Кем?

– Санитаркой. И не считаю это для себя зазорным! Работа рядом с домом, посменно. Времени свободного много, зарплата такая же, как и моя пенсия, – теперь уже Людмила Семеновна, в свою очередь, стала оправдываться. – Ладно, Полина, мне уже пора к работе приступать. Я советую тебе и твоей подружке хорошенько подумать, стоит ли в вашем возрасте ложиться под нож. Хотя тут и думать нечего – не стоит!

– Да, мы подумаем, – сказала я, вытянувшись в струнку. Учительница удовлетворенно кивнула и взялась за ручку двери. Я вдруг поймала себя на мысли, что теряю счастливый шанс. В конце концов, я уже не школьница, и в моей голове уже давно нет никаких глупостей. – Людмила Семеновна, простите, я хотела бы с вами поговорить кое о чем. Вы когда освободитесь?

– Поговорить? Ну что ж, Полина, я привыкла к тому, что ко мне обращаются за советом бывшие ученики и особенно ученицы. Приходи ко мне домой, часиков в семь. Я живу все там же. Помнишь, где?

– Да, помню.

– Что ж, буду тебя ждать.

Я села в машину и позвонила Нечаевой.

– Алина, привет! Ты не представляешь, кого я сейчас встретила!

– Кого?

– Нашу бывшую классную, Людмилу Семеновну! Она, оказывается, полы в небезызвестной нам клинике моет. В общем, я напросилась к ней в гости. Пойдешь со мной?

– Ой, что-то не хочется. Опять она начнет мораль читать. К тебе-то Малинина всегда лояльна была, а меня она просто ненавидела. «Нечаева, ты снова ресницы накрасила и сережки нацепила? Придешь завтра в школу с родителями», – сказала подружка, подражая голосу нелюбимой училки.

– Значит, ты бросишь меня одну?

– Ну зачем же так сразу, – замялась Алина. – А ты, Поля, уверена, что этот визит нам так уж необходим? Ну что может знать санитарка?

– Наша Людмила Семеновна должна знать абсолютно все, что творится в клинике. Я думала-гадала, кого бы расспросить о главвраче поподробнее, а тут мне Малинина и подвернулась. Сначала она мне допрос с пристрастием устроила. А потом, когда я поинтересовалась, что она сама там делает, с Людмилы Семеновны вся спесь спала, куда только девался ее учительский тон. Стала оправдываться, что пенсии не хватает…

– С трудом это себе представляю, как и то, что она не указкой машет, а шваброй.

– Вот именно, со своей шваброй она бывает и в палатах, и в кабинете главврача. Наверняка ко всем разговорам прислушивается и все мелочи подмечает. Такой уж у нее характер.

– Да, Малинина, конечно, очень дотошная. Но в этом есть и свои плюсы, и минусы. Нам ведь тогда тоже придется рассказать, почему мы интересуемся Жупановым. А когда с ним начнутся разные финансовые неприятности, то от сотрудников это не скроется. Людмила Семеновна сразу догадается, кто за этим стоит. Как бы она нас не сдала своему работодателю! Помнишь ее жизненное кредо – лучше горькая правда, чем сладкая ложь?

– Помню, но мы попробуем соврать, хотя это будет нелегко. Ну так что, пойдешь со мной к Малининой?

– Ладно, уговорила, пойду, – неохотно согласилась Алина. – Надо, наверное, ей тортик купить.

– Хорошая идея! Значит, в половине седьмого я за тобой заеду.

Глава 3

Людмила Семеновна приняла нас с Алинкой очень радушно. Во всяком случае, прямо в прихожей не стала читать мораль и тортику заметно обрадовалась. Уже потом, за чаем, сказала:

– А я так и подумала, что это ты, Нечаева, послала Казакову в «Приват-мед».

– Ну почему сразу – я? – обиделась моя подружка.

– А потому, Алина, что у тебя всегда был ветер в голове. А Полина – цельная натура. Но у тебя все задатки лидера. Ты любого человека можешь заставить плясать под свою дудку. Вот Казакова и пошла у тебя на поводу. Так ведь? – строго спросила Людмила Семеновна. Мы с Нечаевой промолчали. Разочаровывать бывшую училку не хотелось. А она по-прежнему думала, что видит нас насквозь. – Молчите, значит, так и есть. Алина, вот скажи, что тебя в своей внешности не устраивает?

– Меня все устраивает, – сказала Алина, виновато опустив глаза, – и я тут совсем ни при чем.

– А кто при чем? – строго, как на уроке, спросила Малинина.

Я легонько стукнула подружку под столом по ноге, потому что она тормозила с легендой, которую сама же и придумала. За годы самостоятельной жизни Алина в совершенстве овладела искусством феерично врать, но присутствие бывшей учительницы вогнало ее в ступор.

– Все дело в моей маме, – начала рассказывать Алинка, наконец справившись с волнением. – Людмила Семеновна, вы, наверное, не знаете, что она вышла замуж за испанца…

– Не знаю. И что с того? – сурово спросила классная.

– Так вот, с годами мама располнела, а муж страшно этим недоволен. Мама уже все диеты перепробовала, но все без толку. В общем, она решила сделать липосакцию, но в Испании такие операции очень дороги, – стройно вещала Нечаева. – Вот она и попросила меня узнать, сколько они у нас стоят.

– А зачем же ты Полину в «Приват-мед» послала? Почему сама не пошла?

В логике Малининой нельзя было отказать, но у нас был готовый ответ:

– Ну, у Польки ведь высшее юридическое образование. Я хотела, чтобы она узнала, все ли в порядке у этой клиники с лицензией, правильно ли составлен типовой договор…

– Понятно, – сказала бывшая учительница, удовлетворенная Алинкиным враньем. – Я рада, что у вас обеих нет в голове этой дури насчет пластики.

– Людмила Семеновна, скажите, а бывают ли неудачные операции? Как часто? – спросила я, но санитарка молчала. Пришлось ее подтолкнуть: – Вы сказали мне сегодня на улице, что насмотрелись на каких-то там дурех…

– Да, меня тоже интересует, что за специалисты работают в «Приват-меде»? Все-таки маму туда хочу направить… – поддержала меня Алинка.

– Эх, девочки, по идее, не должна я вам этого говорить, но и молчать не могу. Всякое случается. Смертельных исходов не было, но, возможно, печальный счет скоро откроется. Вот на прошлой неделе боксера одного оперировали, Колю Рассомахина. Он, между прочим, в нашей школе учился, в прошлом году ее закончил. Такие надежды Николай подавал!

– Какие? – спросили мы в один голос.

– Был чемпионом области в легком весе, его в сборную страны хотели включить. Так вот, нос ему по кусочкам Жупанов собрал. Но после наркоза Рассомахин не пришел в сознание, в кому впал, его из «Приват-меда» в городскую больницу перевели. И я слышала, что он до сих пор лежит там без сознания.

– Впал в кому? Отчего? – поинтересовалась Алинка.

– Поговаривают, что все дело в наркозе. Я, как вы понимаете, всех медицинских тонкостей не знаю. Мое дело – чистоту в коридорах наводить, но уши у меня имеются. Слышу, о чем персонал шепчется. А врачи говорят, что организм пациента был так напичкан разными анаболиками, что наркоз стал последней каплей.

– Значит, пока что боксер в коме, и вернется ли он в сознание или нет, неизвестно, – срезюмировала я.

– Вот помрет, не приходя в сознание, и даже не узнает, что операция на нос прошла удачно, – съязвила Алина. – Обидно!

Людмила Семеновна укоризненно покачала головой. Я поспешила увести разговор немного в сторону:

– А что же родственники боксера? Они какие-нибудь претензии врачам предъявили?

– А у него нет никаких родственников. Помнится, Колю мать одна воспитывала, но она умерла в прошлом году, как раз перед выпускным вечером. А тренер в клинику приходил, но главврач как раз ему свои претензии предъявлял.

– С какой стати? – вырвалось у Нечаевой.

– Вроде бы тренер пичкал своего подопечного запрещенными допинговыми препаратами, и наркоза организм уже не выдержал.

«Ясно, снова Жупанов свалил свою вину на другого! Надо было сделать перед операцией все необходимые анализы, посмотреть картину крови, но, скорее всего, ничего этого не осуществили. Пока я сама не заикнулась о противопоказаниях, Старыгина даже не поинтересовалась моим здоровьем, а уговаривала меня на расширенную программу хирургического вмешательства». Пока я думала об этом, речь, кажется, пошла об Ольге Владимирцевой.