Музей восковых фигур

Все дружно замотали головами.

– Нас подставили, – продолжал настаивать на своем Виктор. – Ребята из музея. Пришили своего дружка и свалили на нас.

Я покачала головой.

– Это ваша версия. Милиция же придерживается другой линии. Кстати, почему это вы разгуливаете на свободе? Алиби у вас нет, мотив налицо, улика в виде детали одежды подтверждает участие в убийстве.

Все дружно повернули головы в сторону Шмона.

– Спасибо Виктору, – сказал Шитов, – нас продержали в ментовке три дня, а потом выпустили под залог.

– У тебя много денег? – спросила я.

Колесников неопределенно пожал плечами, будто не особенно желал распространяться на эту тему.

– Помогли… Есть люди, которые должны мне.

Все ясно. Теперь милиция будет пытаться всеми силами доказать виновность парней. Если, конечно, получится.

Пузан поднялся с места, подошел ко мне и невесело произнес, протягивая оладистую руку:

– Спасибо…

– За что?

– Одна ты веришь нам. В милиции с нами разговаривали по-другому.

– И, по всей видимости, это был не последний разговор.

– Наверное…

Честно говоря, я не очень-то поверила в невиновность гоп-компании. О чем-то они недоговаривали. Как я узнала? Женская интуиция. И вообще, пора работать. Надо нанести кое-какие визиты.

* * *

В музее меня встретил тот самый обладатель мощного затылка. Судя по встрече, он не узнал провинциальную красавицу, которая не дала ему расправиться с девушкой Машей.

– Слушаю вас.

Я вытащила на свет божий то самое старое эмвэдэшное удостоверение, которое не раз помогало мне в подобных ситуациях и, махнув им в пыльном пространстве, заявила:

– Меня зовут Татьяна Иванова. Я хочу побеседовать с вами по поводу убийства Андрея Прохоренко. Как вас зовут?

Мужчина помолчал, а потом нехотя произнес:

– Мокроусов. Владимир… Кстати, с нами уже беседовали в милиции, но вас я там не заметил.

– Я стажер, как бы на практике. Учусь проводить расследования.

Мокроусов понимающе помотал бесформенной головой.

– Чего вы хотите конкретно?

– Желаю самостоятельно найти убийцу, – с жаром пионерки тридцатых годов выпалила я. – Представляете, капитаны и полковники лопухаются, а я на блюдечке подаю им раскрытую тайну.

Мужчина внимательно смотрел на меня, как на учительницу китайского языка, приехавшую работать в деревню Гадюкино.

– Убийцы уже найдены. Менты знают мокрушников в лицо, так что о чем тут еще говорить?

Деловой ты наш.

– Почему вы уверены, что в убийстве замешаны ребята, затеявшие драку в музее?

– Потому что они угрожали Андрею при свидетелях. Обещали вернуться. Такие сволочи слов на ветер не бросают.

– Я так поняла, что именно вы сдали их милиции.

– Что же нам, мириться с тем, что погиб друг? Когда менты стали спрашивать о том, кого подозреваем, то мы даже суетиться не стали. Рассказали все как есть.

У меня стали чесаться руки, как у больного псориазом.

– Удобно получается, – зловеще процедила я. – Запомнили номер машины и сдали парней с потрохами.

– А в чем, собственно, дело? – начал наезжать Мокроусов. – Убийца должен сидеть в тюрьме. Тем более имеет место групповуха.