Небо в клеточку

Оставшийся отрезок пути до особняка мы молчали.

* * *

Сейчас я тоже молчала, поскольку разговаривать мне было не с кем и некогда. Разве что со встречными воробьями. Но к чему сбивать дыхалку? Потому я бежала и только пыхтела себе под нос. На два шага вдох, на два выдох. Еще километра четыре осталось.

«И все же до самого последнего момента ничего, абсолютно ничего не говорило о том, что назревает беда!» – неожиданно подумалось мне, и я вновь вспомнила ту ночь, ставшую точкой отсчета…

* * *

– Женя, передайте, пожалуйста, тарелку.

За столом мы сидели впятером: Киреев, Катя, Антон со своей сестрой и я. Санек в круг избранных не входил. Последний раз его фигура попалась мне на глаза минут пятнадцать назад, когда мы дружно выходили курить на свежий воздух. «Дружно» – это касалось Лады, меня и Антона.

Андрей Викторович довольно быстро дошел до той кондиции, когда из-за стола самостоятельно встать уже трудно. Впрочем, после семейных дрязг даже директора солидных фирм напиваются. Я видела подобное не раз и потому не сильно удивилась. Единственное, что меня насторожило, так это скорость, с которой развозило главу «Данко».

– Н-ды – ды-бу! – вырвалось у него неожиданно. Затем последним усилием воли Андрей Викторович на некоторое время вошел в более-менее нормальное состояние: – А-а-а! Вы все!.. Антон, ты мне так и не ответил! Что же ты, дружок?! Ты ведь всегда таким принципиальным был! Это я быдло, а ты же у нас…

Но тут его взгляд занесло вправо, и он уткнулся в меня. На некоторое время завис. Кто я и что делаю за столом в его холле, Киреев явно не разумел. На некоторое время он крепко задумался над этим загадочным обстоятельством, и в гробовой тишине, казалось, стало слышно, как натужно скрипят его мысли.

– Т-с-с-с! – наконец вспомнил он меня. Подмигнул и прижал палец к губам.

Голова мотнулась дальше вправо, взгляд на некоторое время задержался на Кэт. Но с собственным чадом Киреев даже в таком состоянии не дерзнул связываться. Новое перемещение по часовой стрелке – и теперь объектом внимания стала именинница. Ее теплая и слегка заговорщическая улыбка не принесла должного результата.

– Ты, ты сейчас так на мою блядь похожа… Ты думаешь, я не знаю?! Я уже разговаривал!.. Сама знаешь с кем! Удивилась? А нечего удивляться! У меня денег-то больше, ха-ха! Все уже у меня! У ме-ня! У ме-ня! – запел он под конец, пьяно дурачась.

Мне стало противно.

Я взглянула на Ладу и чуть не уронила вилку! Лицо ее сейчас походило на фарфоровую маску – так резко побледнела женщина. От приветливости не осталось и следа. Во взгляде неожиданно прорезалась такая ярость, что я невольно проверила, нет ли ножа у нее в руке. Ножа не было, но пальцы так стиснули вилку, что побелели костяшки. Губы что-то беззвучно шептали.

К счастью, силы окончательно покинули господина Киреева, и голова его безвольно упала на грудь.

Во время происходящего спектакля мне некогда было думать, но сейчас одна невольная мысль просто поразила: кроме Киреева, за все это время за столом никто не произнес ни слова. Словно галиматья, только что им произнесенная, все же имела для окружающих какой-то смысл. Не зря ведь говорят: что у трезвого на уме, у пьяного на языке!

Но, поскольку для меня никакой вразумительной полезной информации в его бессвязных тезисах не оказалось, думала я о другом. Складывала в голове один плюс один и пристально смотрела на милого ребенка. Катя с лицом ангела слюнявила свой бокал шампанского. Она сделала непонимающую рожицу в ответ на мой многозначительный взгляд. Напряженная тишина за столом нарушилась мелодичным пиликаньем сотового. Второй совладелец особняка набирал номер.

– Саша!

Антон, единственный настоящий мужчина в этом доме, спешил исправить положение.

– Саша, подойди, пожалуйста. Мне нужна твоя помощь.

Санек откликнулся на зов довольно быстро и нисколько не удивился состоянию почтенного Андрея Викторовича. Глядя на его бесстрастное лицо, я затруднилась сделать правильный вывод. То ли Киреев так часто напивается до свинского состояния, то ли Саньку просто не положено показывать свои эмоции? Так что же, первое или второе?

«Скорее всего, первое. Хотя, может… Да черт с ним – и с первым, и со вторым! Какая мне разница?!» – отчего-то разозлилась я собственным бестолковым мыслям и встала из-за стола, поскольку за пару секунд до меня то же самое сделала моя клиентка. Вверенный под охрану субъект, если уж выражаться точно. Поскольку клиентом – тем, кто платил мне деньги, – является ее папаша, который пребывает сейчас в состоянии крайнего опьянения, или же… Но это «или же» я пока оставлю при себе.

– Женя, не уходите, пожалуйста, – услышала я умоляющий голосок. Лада действительно смотрела жалобно. Все следы злости, появившиеся на ее красивом лице во время монолога Киреева, растаяли бесследно, и оно опять являло собой образец добродушия и учтивости. Только теперь в общий колер добавился оттенок покорной просьбы. – Все же у меня день рожденья! Один напился, вторая уехала. Скоро я одна за столом останусь!

То, что плод союза этих двоих покидает застолье, Лада проигнорировала. По-моему, это ее только порадовало.

– Сейчас, только джемпер накину, – сказала я громко, сама же красноречивым взглядом указала на спину спешащей на второй этаж Кэт. Лада меня поняла и на секунду опустила ресницы, подтверждая это.

* * *

– Ну, конвой? – В голосе девочки дерзости и вызова хватило бы на десятерых.

Я обошла молчанием ее вопрос и задала свой:

– Ты сколько отцу клофелина набухала?

– Чего-чего?!

Личико барышни тут же из миленького превратилось в противное. Мне захотелось развернуть Кэт на сто восемьдесят градусов и сделать то, что совершенно упускал из виду ее папаша. А именно – надрать как следует ей задницу!

– Последний раз тебя, дуру, спрашиваю: сколько ты набухала клофелина? – проговорила я таким бесстрастным голосом, словно о погоде спрашивала.

Но через пару секунд не выдержала, поскольку ротик Катьки продолжал глумливо кривиться и отвечать девица мне явно не собиралась. А я терпеть не могу, когда игнорируют мои вопросы. Тем более такая вот сопля!

Я «слегка» надавила пальцами ей на плечо. Есть там одно местечко… как раз туда попал мой большой палец.

– Ты… ты что?! – Девушка изумилась во второй раз. На смену циничной гримаске на лице появилось выражение боли и обиды. Я уже раскаивалась в своем поступке, но искушение оказалось так сильно!

– Ты мне ответишь или пора вызвать «Скорую» твоему отцу? Его увезут в больницу. Возможно, сделают с ним много неприятных вещей. Ты, конечно, обрадуешься. Но, клянусь, он обязательно узнает, кому этим обязан.

– Дура, ничего ты не понимаешь!

Неожиданно большие черные глаза девочки наполнились слезами. Неожиданно – самое верное слово. Поскольку произошло это очень быстро, словно где-то внутри Кэт просто открыли кран! Р-р-ра-з – и хлынуло!

– Ты думаешь, я отца не люблю?

– Н-ну, не знаю, – промямлила я. Да уж, вверенный объект весьма близок к истерике.

– Я не только не люблю его, я его не-на-ви-жу!

Последнее слово было произнесено по слогам свистящим шепотом. Словно девочка боялась, что кто-то подслушает ее признание.

– За что же ты его так?

Я понимала, что говорить на эту тему ей уместнее было бы с матушкой. Хотя кто знает, какие у них отношения? Но поскольку госпожа Киреева сейчас, скорее всего, в Тарасове, рассчитывать на ее моральную поддержку не приходится. Папаня – в коматозном состоянии и выйдет из него благодаря стараниям собственного же чада не скоро. Так что…

– Так за что же ты на отца-то в обиде?

Возможно, психолог придумал бы лучший подход. Но я, к сожалению, не психолог. Потому просто задала тот вопрос, что первым пришел на ум. Правда, старалась вложить в свой голос максимум теплоты и участия.

– Потому что он идиот! Не понимает, что он этой сучке не нужен! Думает, что хитрее! Ха-ха!

Ее смех доказывал, что случилось именно то, чего я опасалась: у девицы началась истерика.

Смех неожиданно оборвался. Теперь девушка очень серьезно смотрела на меня. В глазах еще мерцали слезы, но взгляд был строг и до странности адекватен. И тут я поняла, что меня так поразило в нем – он получился неожиданно каким-то… ну, слишком взрослым, что ли.