Найди свой бриллиант

Настя так и просидела все полчаса на скамейке, пытаясь справиться с охватившим её чувством непонятной тревоги, и на встречу с Верочкой пришла побледневшая и притихшая. Правда, увидев ясное доброе лицо подруги, она немного расслабилась и поняла, что в состоянии рассказать той свою историю, по меньшей мере, внятно.

Обеденного часа как раз и хватило на изложение укороченной (по сравнению с рассказом Ирине Сергеевне) версии задуманного приключения.

– Знаешь что, подруга, бред всё это, конечно, но почему-то я тебе верю, – определила Вера своё отношение к услышанному. – Есть в твоей истории, хм, «тайная правда» что ли. Но ты уверена, что это именно Карновский был тем архитектором?

– В этом-то я уверена. Да и Ирина Сергеевна тоже. Вот не зря я всё затеяла – уже два человека мне поверили! Ну, что скажешь? Можно у вас там что-нибудь найти? Адрес, я имею в виду, потомков?

– А фиг знает! – легкомысленно воскликнула товарка. – Но надеюсь. И ты надейся! Слушай, у меня уже обед закончился, бежать надо, а поговорить ещё охота – давай встретимся вечером, после работы, а? Ты вечером как, свободна?

–Давай, конечно! Я сегодня свободна. Хочешь, поедем ко мне, посидим. Можешь даже переночевать – я одна живу. У работы тебя встречу, и поедем.

– Дава-ай… А почему ты одна живёшь? Квартиру снимаешь? От родителей ушла?

– Нет, квартира та же… – На лицо Насти будто чёрная вуаль опустилась. – Потом… потом я тебе всё расскажу… Ну, договорились! – поставила она точку. – Давай мне номер твоего мобильного, вдруг разминёмся.

На этом девушки расстались у дверей кафе и разошлись в разные стороны: одна – на службу, другая – по магазинам, чтобы приготовить достойное встречи угощение.

* * *

Совершенно не думая о том, что завтра нужно быть на работе, Настя решила устроить маленький пир с вином и яствами. Почему бы и нет? Она была искренно рада встретить старую знакомую, и столь же искренно хотела узнать, как и чем та живёт. А спиртное с хорошей закуской, как известно, очень способствует ведению откровенных разговоров. Испуг от непонятной сцены во дворике прошёл, оставив только где-то на грани сознания слабое скребущее чувство дискомфорта, но и оно улетучилось, как только Настя вошла в магазин. Всё вытеснил один большой вопрос: какое вино пить, и какими яствами закусывать? В Настином доме уже очень давно не бывало гостей, себе она не покупала ничего лишнего (кроме обожаемого шоколада) и теперь не знала, что предпочесть. В представшем перед ней алкогольно-продуктовом изобилии бедное создание ощутило себя буридановым ослом. «Осёл» повертел головой в поисках какого-нибудь консультанта, но не увидел никого, кроме молодого симпатичного покупателя, который тоже не очень уверенно топтался у полки со спиртными напитками.

«Вот лицо, вызывающее доверие», – подумала Настя и направилась в его сторону в надежде на помощь. К сожалению, тот оказался «просто типом каким-то», несмотря на приятную внешность. В ответ на невинную фразу, «простите, какое вино Вы посоветовали бы купить двум девушкам», он сначала молча уставился куда-то в область Настиных ключиц, потом нервно вздрогнул, буркнул «берите, что хотите», развернулся и быстрым шагом покинул магазин, так ничего алкогольного и не купив. Пожав плечами, Настя выбрала бутылку на свой страх и риск, присовокупила к ней сыр, яблоки, маленький тортик (а вдруг растолстеет) и большую шоколадку (и вовсе не растолстеет), расплатилась и отправилась домой ждать звонка от Верочки (встречать её после работы, или та сама приедет, поскольку адрес и так знает).

От дома до Союза архитекторов Настя дошла пешком – от переулка имени казахского акына, где она жила, и который её прабабушка когда-то упорно именовала Лештуковым, до цели было не более получаса пути. Прогулка налегке не была в тягость, да и выбирала Настя теневые стороны. А вот после посещения магазина её потянуло в троллейбус. Не столько тяжёлыми были покупки, сколько угнетала усилившаяся жара, и ей хотелось поскорее оказаться в прохладной квартире. Выйдя из троллейбуса на Загородном проспекте, она мельком взглянула на другую сторону. Народу в этот момент на улице было немного, и она увидела молодого человека, быстро удалявшегося в противоположном направлении. В его фигуре, посадке головы ей почудилось что-то знакомое. Настя тряхнула волосами, прогоняя наваждение, и пошла к своему подъезду.

На лестнице, по сравнению с раскалённой улицей, было почти холодно. В новой обстановке Настин мозг заработал интенсивнее, и она вспомнила:

«Да это же тот тип из магазина! Живёт он тут рядом что ли?.. А он ничего, если бы не вёл себя так странно. Очень даже симпатичный», – с этими мыслями она вошла в свою квартиру.

* * *

Июльское утро не располагало к умственной деятельности. Плюс двадцать четыре для петербургского, пусть и летнего, утра – такой же нонсенс, как пурга на Кипре. Александр сидел в кухне в одних трусах над чашкой чёрного кофе и страдал. Дилемма была проста: выпить содержимое чашки или вылить. Если выпить, то головная боль в такую погоду ему обеспечена. Если вылить приготовленный по инерции напиток, будет клонить в сон уже к середине дня. Оба варианта были одинаково неприемлемы с учётом его трудовой специфики. Александр занимался разработкой компьютерных игр.

Промаявшись минут двадцать, он, наконец, принял решение выпить половину, рискуя получить и головную боль, и сонливость. Были бы дома родители, ситуация могла либо вовсе не возникнуть (мама варит овсянку и наливает всем чай), либо пойти по другому сценарию. Папа сказал бы «пей», а мама – «выливай» в сопровождении такой стопроцентной аргументации, что несчастный кофе сам ринулся бы в раковину. Но родители в данный момент наслаждались природой и погодой на даче за сто километров от города. Находись рядом с ним жена Милка, к счастью уже бывшая, она просто покрутила бы пальцем у виска и сунула ему в руки стакан с апельсиновым соком:

– В лучших домах Филадельфии (плохо образованная дура-Милка сказала бы «ЛондОна и Парижа») по утрам пьют исключительно апельсиновый со-ок, – и ещё это «со-ок» протянула бы этак манерно, и мизинчик бы оттопырила. Сашу передёрнуло от воспоминания – прямо Эллочка-людоедка.

Милочка вполне оправдывала своё ласковое имя в период ухаживания и ранней стадии брака, но пообвыкшись в новом статусе, очень быстро превратилась в примитивную, алчную Людмилу. Союз двух сердец не вынес разницы в воспитании и семейных традициях и распался, как надеялся теперь бывший муж, навсегда, спустя один год восемь месяцев и два дня после бракосочетания. На смену краткому (Александру нужно было работать) «медовому отпуску» почти сразу пришли скандалы и разного рода выяснения отношений, то с тихими, но продолжительными слезами, то с громкими взаимными обвинениями. Наконец, оба не выдержали и как-то одновременно приняли решение оформить развод. Делить им, к счастью, было ещё нечего, и Людмила съехала к своим родителям, забрав только свадебные подарки. Что там стало с «ошибкой молодости», Александра не интересовало. Кажется, она теперь мучила кого-то другого, более состоятельного, а у него развилось стойкое отвращение к семейной жизни и женскому полу, «способному только потреблять, давая взамен лишь ничтожно малые крохи внимания». Нет, в его жизни женщины появлялись, но любить их не получалось. Связи распадались, а любовницы исчезали. Только две из них умудрились, обзаведясь семьями, стать его подругами, втянув в круг общения и своих супругов.

Ещё Александру было стыдно перед родителями, предупреждавшими, что ни к чему хорошему этот брак не приведёт, стойко перенесшими его любовные послебрачные эскапады и в результате самоустранившимися. Отношения постепенно наладились, но осадок остался. А ведь, пожалуй, родителей он любил, как никого другого.

Александр выкинул из головы неприятные воспоминания, его ждали «танчики» и «самолётики» – надо было работать. Напоследок ещё подумалось, что Милка никогда не понимала ни его увлечений, ни его работы, но хорошо понимала, как пользоваться плодами и того, и другого.

– К чёрту Милку! И что вдруг вспомнилась, уже года три, как не вспоминал, – с досадой подумал он. В последнее время с ним постоянно происходили мелкие досадные недоразумения, ввергавшие его в крупные переживания.

Разделавшись с дилеммой, властелин «танчиков» и «самолётиков» потопал по длинному коридору большой четырёхкомнатной квартиры в свою комнату одеться, вернее натянуть старые джинсы, и взять ноутбук, чтобы затем переместиться в самое прохладное место – в гостиную. Проделав все необходимые телодвижения, с ноутбуком подмышкой он снова оказался в коридоре, и когда подходил к нужной двери, вдруг почувствовал нечто странное. Обстановка была прежней: стены, пол, окно с лёгкой занавеской ещё прапрабабушкиных времён (отчего и мама, и отец так любили эту тряпку, Александр не понимал), – а вот он словно стал кем-то другим, маленьким, испуганным, с колотящимся сердцем. Длилось это долю секунды. Занавеска колыхнулась, мелькнула за окном чья-то тень (птица, наверное, решил Александр), и всё встало на свои места.

– Не надо было пить этот кофе… вот и глюки, здрас-сте… и сердцебиение, ещё чего доброго и давление подскочит, – грустно сказал не мальчик, но поживший муж. – Впрочем, всё тлен и суета. «А сам рабо-отать, рабо-отать и рабо-отать!» – пропел он фразу из старого анекдота, подходя к маленькому столику у окна. Когда-то это был дамский столик для рукоделия – одна из немногих семейных реликвий (как и прапрабабкины занавески), а теперь он прекрасно служил подставкой для ноутбука и младший из хозяев очень любил творить за ним свои немыслимые виртуальные миры.

Александру Андреевичу Карновскому в этом году исполнилось тридцать четыре года – и мало, и много, с какой стороны посмотреть. К этой дате он подошёл уверенными шагами признанного, уважаемого, серьёзного специалиста в совсем несерьёзной (для непосвящённых) области виртуальных развлечений. С лёгкостью отучившись на модном в своё время факультете компьютерного дизайна Политехнического университета (что не удивительно для продолжателя архитектурно-инженерного рода), он очень быстро нашёл свою профессиональную нишу, которая приносила ему приличный доход. Ему повезло совместить детские увлечения с интересами некоей серьёзной фирмы с аббревиатурой вместо названия, побочной деятельностью которой было создание сначала видео, а затем и компьютерных игр. Свободный график и возможность работать в домашних условиях были «бонусами» разработчика, приносившего фирме весьма существенные деньги.

В настоящее время перед ним стояла задача отправить очередного героя в параллельный мир с миссией спасения этого мира от захвативших его вирусов с помощью всевозможной авто-мото-авиатехники и парочки кибердрузей. С удовольствием сотворив несколько ловушек для героя, на что ушло не менее четырёх часов, Саша решил, что на сегодня хватит, а то от жары и умственного напряжения ему снова что-нибудь привидится. Дело в том, что в последние несколько дней с ним периодически случались какие-то кратковременные провалы, будто в другое измерение, а может быть, в прошлое, а может быть, ещё непонятно куда. А ещё иногда в разных местах ему мерещилось что-то, похожее на дамское украшение. Иногда это «что-то» сопровождало лёгкое свечение. Но всё было так неопределённо, что угадать предмет и его назначение, он не мог. Как закоренелый материалист труженик киберпространства списывал это на усталость и зной.

Он подумал о том, что после плодотворного труда имеет полное право на маленькие радости жизни в виде сытного обеда, да и желудок подсказывал путь к холодильнику. Увы. Холодильник, сиявший первозданной чистотой (мама, как всегда перед отъездом, всё привела в порядок), на зов молодого организма отозвался эхом пустоты.

– Вот дубина-то стоеросовая! Ведь хотел с утра в магазин сходить! А всё этот кофе… И надо было вчера слопать остатки, нет чтоб на сегодня оставить хоть кусок колбасы… – ругая себя за безалаберность, Александр потащился за продуктами.

По дороге в магазин он придал мечтам о сытном обеде более чёткие очертания. Перед его мысленным взором (а воображения ему было не занимать) замаячил сочный эскалопчик с молодой картошечкой, щедро посыпанной свеженьким укропчиком и сдобренной малосольным огурчиком. Довершала видение бутылка красного вина как награда за достижения в деле спасения параллельных миров. Конечно, к вожделенному продуктовому набору больше подошла бы прозрачная холодная сорокоградусная, но не в такую ведь жару. Чтобы желаемое стало действительным, Александр изменил первоначальную траекторию движения и вместо ближайшей мелкой лавки отправился троллейбусом в престижный гастроном (ну и подумаешь, что дорогой).

Выбрав все необходимые съестные ингредиенты, он в задумчивости остановился перед полками с вином. И тут с ним снова произошло нечто странное и, на сей раз, настолько пугающе реалистичное, что свалить всё на погоду и кофе было уже невозможно. В почти безлюдном магазине поначалу ничто не мешало потенциальному покупателю размышлять о вкусовых предпочтениях, чем он и занимался, отрешившись от окружения. Но окружение в лице какой-то девицы со странными глазами неожиданно вторглось в его пространство с речами, которые Александр даже не воспринял, так как, обернувшись на звук женского голоса, вдруг с поразительной отчётливостью увидел предмет, не дававший ему покоя в последнее время. К платью девицы где-то около шеи была приколота необыкновенной красоты брошь, излучавшая гипнотизирующее искристое свечение. Александр был настолько потрясён этой материализацией, что невежливо буркнув первое, что пришло в голову в ответ на слова незнакомки, забыв про вино, ринулся вон из магазина. Правда, несмотря на потрясение, у кассы он всё же затормозил и расплатился за покупки. Как он добрался до дома, Александр не помнил. Его вело одно желание – поскорее оказаться в спокойном укромном, желательно прохладном, месте и хорошенько осмыслить происходящее.

Дома, немного придя в себя, он решил, что думать ему будет сподручнее в компании напитка, градусами превышающего кефир. Душа жаждала расслабления, но в гастроном возвращаться совершенно не хотелось, и он выбрал компромиссное решение купить хоть что-нибудь (естественно приличное и лучше водку – плевать на жару) в «мини-маркете» в соседнем доме. В магазин Александр быстро шёл, погружённый в свои мысли, поэтому не заметил на противоположной стороне улицы ту самую девицу с неординарными глазами.

* * *

Настя тем временем ждала дома подружку. Верочка позвонила и сказала, что встречать её не надо, она сама доберётся. Накрыв на стол, Настя устроилась у окна в бабушкином кресле, самом уютном и любимом. Её обступили грустные воспоминания, катализатором для которых послужили Верочкины вопросы.

В небольшой, хотя и с высокими потолками, двухкомнатной квартире когда-то они жили впятером: бабушка с дедушкой – папины родители (мамины погибли в автокатастрофе за десять лет до появления внучки) и Настя с мамой и папой. У Антонины Владимировны и Филиппа Ивановича Соколовых Настя была, как тогда говорили, поздним ребёнком, долгожданным, всеми горячо любимым и балуемым. Она появилась на свет, уже после того, как её родители перешагнули порог зрелости. Насте было три года, когда не стало дедушки. Бабушка пережила его всего на четыре месяца. Насте никто не сказал, не объяснил, что люди умирают, и она первое время всё спрашивала, когда же они вернутся. Потом как-то всё забылось, а потом она и сама поняла, почему и куда они исчезли. Много лет семья Соколовых жила спокойно и счастливо, несмотря на катаклизмы в стране. Никто не потерял работу, денег вполне хватало не только на еду, но и на ежегодные поездки в отпуск, обязательно к морю. Настюша (только так называли её дома) отлично училась, увлекалась театром и собиралась стать актрисой.

Но в 2010 году всё рухнуло. Позади были ЕГЭ, Настя успешно прошла собеседование в академии театрального искусства и готовилась к творческим экзаменам. Она поступила бы, почти наверняка, но 19 июня неожиданно умер Настин папа. Врачи сказали: оторвался тромб. Шок от случившегося; похоронные хлопоты – мама первое время совсем ничего не могла ни решать, ни делать; отчаяние и жалость к маме, к себе начисто выбили Настю из колеи. У неё никак не получалось сосредоточиться на своих делах, не получалось готовиться к турам, как следует. В результате время был упущено. Мама настояла, чтобы дочка обязательно поступила, хотя бы в техникум. Получение профессии ещё никому не вредило. Послушавшись маму, Настя подала документы в библиотечный техникум, поскольку была больше склонна к гуманитарным наукам, нежели к техническим. Кроме того, это было одно из немногих учебных заведений, куда абитуриентов принимали до конца августа. Благополучно отучившись два года, она устроилась в районную библиотеку. Об институте она старалась пока не думать. В это время заболела, а вскоре и совсем слегла мама, так и не оправившись после смерти мужа. Настя разрывалась между домом, работой, магазинами и больницами, пока не поняла, что силы на исходе и необходимо нанимать сиделку. Но сиделке нужно платить, а её зарплаты едва хватало на самое необходимое.

Мама всё видела, всё осознавала и тихо, про себя страдала не в силах найти хоть какой-то выход. Ни себе, ни дочери она помочь ничем не могла. Иногда по вечерам она просила Настю посидеть рядом, просто подержать её за руку. Не для себя, а чтобы таким образом дать дочери минуту отдыха. И они сидели, когда молча, когда тихонько разговаривая обо всём на свете. В один из таких вечеров мама неожиданно с болью в голосе произнесла:

– Господи, были бы живы родители, расспросила бы их получше! А ещё лучше бабушку! Может быть, она и нашлась бы. Она сейчас, наверное, стоила бы много денег… Как всё несправедливо! И ты бы не мучилась, девочка моя!

– Мамочка, ты о чём? – не поняла Настя.

– Ох, Настюша! Мы никогда тебе не рассказывали. Может, всё это и яйца выеденного не стоит. Я своими глазами не видела, только по рассказам знаю, что… о-ох… Настюша, вызови, пожалуйста, доктора… Очень больно… Постой… В альбоме есть… – но что есть в альбоме Настя уже не услышала, она бросилась звонить в скорую.

Приехавший на скорой доктор сделал укол, и Настина мама вскоре уснула. А потом разговоров на эту тему больше так и не случилось.

Настя крутилась, как могла, но в библиотеке заработать на сиделку было нереально. Помощь пришла, что называется, откуда не ждали. Однажды на работе, в особо напряжённый день Настя не выдержала. К вечеру усталость, душевная боль, ощущение «полной безнадёги» навалились на неё так, что она забилась в самый дальний угол читального зала и разрыдалась. Она не могла идти домой, она не могла даже подняться со стула, на который буквально упала, когда её накрыла волна отчаяния. В таком состоянии её и нашла заведующая библиотекой. Умная, тактичная женщина не стала ничего говорить, а просто взяла Настю под локоть, подняла и отвела к себе в кабинет, где быстро приготовила крепкий, сладкий чай. Молча поставив чашку перед несчастной девушкой, она села за свой стол и стала ждать, пока та, отпивая по глотку горячий напиток, придёт в себя. Вскоре Настя перестала всхлипывать и смогла рассказать Надежде Андреевне о ситуации в своей семье.

– Настенька, ты хорошая девочка, замечательный работник. Я с удовольствием повысила бы тебе зарплату, но мы бюджетная организация, и я не могу сейчас этого сделать. У тебя и так уже «потолок» по образованию и стажу. Но ты молодая и сильная, думаю, ты справишься с тем, что я хочу тебе предложить, – Настя посмотрела на неё с таким отчаянием и надеждой, что заведующая отбросила все сомнения. – У меня дома только что делала ремонт одна очень хорошая женщина. Она профессиональный маляр-штукатур старой закалки. Она говорила, что ищет помощницу и готова взять кого-нибудь в обучение. Давай-ка я порекомендую ей тебя, если она ещё никого не нашла. Выучишься, будешь подрабатывать. Я поставлю тебя в первую смену, по вечерам и выходным учись, работай. Согласна?

– Конечно, согласна, – ответила Настя. – Выхода у меня всё равно нет.

Так она получила ещё одну профессию, которая ей очень пригодилась в дальнейшем.

Настина мама умерла через полгода после памятного разговора. Похоронив её вместе с папой, Настя осталась один на один со своей судьбой.

«Тип из магазина» никак не выходил у неё из головы. На что он так уставился? Может быть, с её гардеробом было что-то неладно?

«Да нет, всё у меня было в порядке… – убеждала себя Настя. – Но что-то он определённо видел. Интересно было бы узнать… А может познакомиться с ним как-нибудь, – мелькнула шальная мысль, – только как… По теории вероятности встреча нам грозит лет через сто, не меньше», – это была уже грустная мысль.

Её размышления прервал телефонный звонок:

– Настенька, я кое-что для тебя разузнала. Совершенно случайно. Приходи ко мне, расскажу.