– Давно он приехал?
– Часа полтора назад.
– Надо же, какой терпеливый, – процедила я и, отодвинув соседку с дороги, вошла обратно в квартирку. Рута посеменила следом, опасливо прячась за мою спину.
Наплевав на все приметы вместе взятые, я появилась в гостиной в уличной обуви, разве что пальто расстегнула. В конце концов глава семьи-основателей в крошечной квартире не в самом шикарном районе острова – уже дурная примета. Хуже не придумаешь.
Соверен Гард, холеный и совершенно неуместный в скромной обстановке, сидел в старом кресле, элегантно уложив ногу на ногу. На аристократической физиономии хозяина половины острова Тегу застыло такое выражение, будто он увяз в грязной луже. Хотя наверняка увяз, правда, не в луже, а в дыре. Кресло давным-давно просело, и в середине зиял провал, лишь для вида прикрытый плоской подушкой.
На кофейном столике стояла чашка с крепким остывшим чаем. На поверхности образовалась тонкая темная пленка и выглядел напиток не особенно аппетитно. Я бы тоже побоялась пить. Зря он попросил чаю, не в обиду Руте, но кофе она варила поприличнее.
Медленный взгляд мужчины прошелся по мне от туфель до макушки. На лице вдруг заходили желваки. Признаю, мешковатое платье в мелкую клетку и неприметное пальто, делавшее мои глаза почти бесцветными, мало походили на шикарные тряпки из дома мод Арлис. Но если бы я нарядилась во что-то приличное, то перекосило бы мадам Драмлин. Одобрение старой карги важнее попранного чувства прекрасного у аристократа.
– Добрый вечер, – наконец поздоровался гость глубоким спокойным голосом, никак не выдавшим недовольства.
– Пожалуй, свежим воздухом подышу… – пробормотала за моей спиной Рута и скоренько слиняла на улицу. Осторожно закрылась дверь, щелкнул замок.
– Что вы здесь делаете? – холодно спросила я.
– Это же очевидно, жду вас, – насмешливо ответил он. – Конечно, я бы предпочел беседовать в ресторации отеля, но вы опоздали на встречу. На два часа.
– Я не опоздала, – сухо прокомментировала я.
– Не заметили приглашения?
– То есть намека вы не поняли? – вопросом на вопрос ответила я.
– Прекрасно понял, но решил, что отсутствие нормального ужина не отменяет разговора, – объявил он, не сводя с меня пристального взгляда.
– Полагаете, у нас есть темы для разговора?
– Конечно.
– Вы ошибаетесь.
– Я никогда не ошибаюсь, – уверенно заявил он. – Мне в первый раз дали от ворот поворот через охрану.
Подозреваю, что ему вообще впервые дали от ворот поворот.
– То есть теперь вы хотите услышать лично? – предположила я.
Он напрочь проигнорировал сарказм и неопределенно кивнул:
– К слову, здесь тонкие стены. Я не подслушивал, а просто услышал ваш разговор с соседкой. Всегда так поступаете: продаете подарки от мужчин?
Я почувствовала, что против воли начинаю краснеть. С розами действительно вышло неловко. Да что там неловко? Помереть от стыда!
– Обычно я их вообще не принимаю, чтобы не избавляться, – ответила я.
– Любите превращать разговор в обмен колкостями? – вдруг спросил он, с трудом сдерживая улыбку.
– Только когда устаю.
– В таком случае не стойте, Лаэрли, присаживайтесь, – хозяйским жестом он указал на диван, укрытый прятавшим огромную проплешину пледом.
– Спасибо, – машинально я сделала шажок в комнату, но замерла на месте.
Стоп! Я только что поблагодарила свалившегося как снег на голову гостя за то, что мне предложили войти в мою же гостиную?! Да что со мной такое? Садиться не стала из принципа, скрестила руки на груди и вперила в мужчину ледяной взгляд.
– Какая вы, однако, сложная… – сдался он и поднялся с печально скрипнувшего кресла. Очень ловко поднялся, надо заметить. Я обычно долго ковырялась, чтобы вытащить пятую точку из дыры.
И, честное слово, лучше бы он оставался на месте, потому как высокая плечистая фигура, упакованная в дорогой костюм, казалось, заполнила пространство скромной гостиной. В кресле Соверен Гард выглядел… несколько компактнее. Не таким подавляющим. В доме мод он и вовсе не производил столь ошеломительного впечатления.
Мужчина прошелся по комнате. Помедлил возле комода, заставленного цветными гравированными карточками в деревянных рамках. Задумчиво покрутил один снимок в руках, поставил обратно. Кажется, небрежно, но ровно туда, откуда взял. А Соверен Гард, похоже, педант.
– Должен признать, что я несколько разочарован, – вдруг произнес он в тишине.
– В чем?
– Вы гораздо непритязательнее в обыденной жизни, чем кажетесь на первый взгляд.
Непритязательной я была и на второй, и на десятый взгляд. Когда половина жалования уходит на выплату ссуды в монетном дворе, как-то быстро учишься жить по средствам. Сама не знаю почему, но это верное наблюдение меня страшно задело.
– То есть можно было не напрягаться и не покупать тележку роз? – со смешком уточнила я. – Знаете, вы бы меня сильно обязали, если бы ограничились букетиком гвоздичек.
– Любите гвоздики? – Он перевел на меня пронзительный взгляд.
– Я вообще не люблю цветы, но чтобы выбросить маленький букет, не надо нанимать подводу.
– Вам нравится так жить, Лаэрли?
– Как?
– Бедненько, но чистенько. – Темная бровь изогнулась, светло-карие глаза насмехались.
Я никак не могла отвести взгляда от этих самых обычных глаз. Разве у магов его родословной не должно быть отличительных черт? В зрачках не должны мерцать звезды, а на физиономии расцветать какой-нибудь сложный орнамент, который на колдовском языке складывается в слова «осторожно, первосортная сволочь»? Нет? Как жаль!
– В таком случае, зачем вы явились в мой бедный, но чистый дом?
– Поверьте, не для обмена колкостями, – хмыкнул он.
– Тогда для чего? Явно не для того чтобы полтора часа любоваться на чашку с чаем, – кивнула я в сторону кофейного столика.
– Я хочу тебя, – будничным тоном произнес он.
– Простите, что? – опешила я.
– Что в этом непонятного? – Он изогнул бровь. – Я хочу тебя как женщину.