Мои (чужие) дети

Веселое выдалось утро, ничего не скажешь. Замечаю в углу кофейный автомат и понимаю, что это именно то, чего мне не хватало. Выпью сейчас кофе и поеду домой. Надо отдохнуть от вчерашнего, да и от сегодняшнего тоже. Встаю с дивана.

– Эй, мужчина! – машет мне рукой медсестра, придерживая плечом телефонную трубку.

– Что еще? – спрашиваю я, параллельно ищу по карманам бумажник.

– Подойдите, пожалуйста. Это вы полчаса назад девушку привезли?

– Я, – киваю, все еще туго соображая своим воспаленным мозгом.

– Я нашла мужа, – тихо отвечает она кому-то по телефону. – Все, Кать, давай. – И отключает вызов. Кладет передо мной бумаги и начинает их заполнять. – Рентген есть?

– С собой нет. А вообще есть, – отвечаю я, глядя в сторону кофейного аппарата.

– Фамилия, имя, отчество? – требовательным тоном спрашивает девушка.

– Мои? – переспрашиваю на всякий случай.

– Свои я и так знаю, – отвечает она с психом.

– Эм… Чернов Давид Алексеевич, – диктую, совершенно не понимая, что вообще происходит. А она быстро выводит шариковой ручкой каракули.

– Туберкулез или другие инфекционные заболевания имеются?

– Нет, – мотаю головой.

– Хорошо. Рентген принести сможете?

– Вам?

– Да! Вот лично мне! Как я вообще живу в этом мире без вашего рентгена?! – зло фыркает она.

– Могу. А что, собственно, происходит? – наконец-то задаю правильный вопрос.

– Происходит, собственно, то, что супругу вашу прооперировали.

– Мою? – округляю на нее глаза.

– Ну не мою же! – Бросает ручку на стол и выходит из-за стойки. – Идемте. – Берет меня под руку и ведет к двери, над которой висит табличка «Родильное отделение», открывает, заглядывает и кричит, заталкивая меня внутрь: – Александровна, принимай мужа!

– Ой, как хорошо, что вы не уехали, – начинает причитать одна из женщин. – Эпидуральная анестезия не подействовала. Доктору пришлось общую вводить. Но не волнуйтесь, все будет хорошо.

– Я не волнуюсь, – отвечаю я, и меня тут же перебивает вторая:

– И правильно. У нашего врача золотые руки! А деткам сейчас очень надо ваше естественное тепло, – тараторит она.

– Мое тепло?

Тут я вообще перестаю соображать, потому что ко мне сразу же подбегают еще две женщины. Они заставляют меня разуться и снять верхнюю одежду. Дают рубашку и штаны, чем-то напоминающие пижаму, в придачу вручают одноразовые тапочки и полотенце и отправляют в душ. Не знаю почему, но чувствую, что сопротивление бесполезно. Тщательно исполняю все по данной мне инструкции: буквально в считанные минуты моюсь, вытираюсь, переодеваюсь и выхожу. Далее эти две женщины ведут меня в какую-то светлую, теплую комнату и велят расстегнуть рубашку и лечь на кровать. Послушно выполняю, потому что детям ведь нужна моя помощь. Правда, каким детям – мне пока не ясно. Не понимаю, зачем каким-то детям мой голый торс. Но это же дети! А я тоже врач, хоть и стоматолог. Я ведь не могу отказать в помощи тем, кому она требуется. Я, в конце концов, тоже давал клятву Гиппократа. Ложусь на кровать и смиренно жду. Чего именно, пока не знаю, но женщины уверяют меня не волноваться и говорят, что все будет хорошо.

Распахивается дверь, и в комнату входит акушерка, толкая перед собой кувез с двумя маленькими свертками.

– Ну вот, принимай, папаша, – задорно говорит она и, разматывая детей, кладет их на меня. – Это зовется контактом кожа-к-коже. Пока там вашу маму зашивают, вы будете делиться естественным теплом. – Берет одеяло и накрывает всех нас сверху.

Деваться некуда, лежу. Боюсь глубоко вдохнуть и лишний раз пошевелиться, чтобы ничем не навредить малышам, поэтому дышу через раз. Детей разглядеть не могу, вижу только их макушки в цветных шапочках. Часов в палате нет, а достать телефон не с руки. Сколько нахожусь в таком положении – не знаю. Постепенно начинают затекать конечности. Дети под одеялом время о времени шевелятся. Я придерживаю их руками, чтобы не скатились. Они же совсем маленькие. У меня такое странное чувство, будто я в состоянии аффекта. Это похоже на фильм, который я смотрю со стороны, вот только все в замедленной съемке. Мне бы встать и уйти, но я не могу! Детям надо помочь!

Спустя еще какое-то время в палату влетает все та же акушерка, забирает детей и почему-то начинает передо мной слезно извиняться:

– Простите ради бога!

Заматывает детей и кладет их обратно.

– Куда вы их забираете? – Мне резко становится холодно, и не только физически. Душу как-то тоже сквозняком протягивает.

– Маме на кормление. Она уже пришла в себя после наркоза. Простите еще раз, мы сразу не разобрались, что вы не их отец.

– Да нестрашно. Главное, что я помог, – говорю я и окидываю взглядом комнату в поисках своих вещей.

Акушерка увозит детей, а я нахожу свою одежду аккуратно сложенной на стуле. Переодеваюсь обратно и выхожу из отделения в сопровождении извиняющихся медработников. На улице хорошо, свежо! Морозный воздух заполняет легкие.

– Ну что, родила? – спрашивает сбоку то ли санитар, то ли врач.

– Угу.

– Поздравляю! – говорит он.

– Спасибо!

– Закурить хочешь? – Протягивает мне сигарету.

– Можно, – киваю я, пытаясь переварить все, что со мной только что произошло. – Спасибо. – Зажимаю сигарету зубами и подкуриваю из рук парня.

– У меня самого уже трое. Вот четвертого ждем. Не поверишь, но каждый раз волнуюсь, как в первый.

– О, Чернов! – слышу позади. Оборачиваюсь и вижу, как по ступенькам быстрым шагом поднимается мой друг. – Какими судьбами? – Протягивает для приветствия руку. – Ты ко мне? Почему не позвонил?

– Да нет. Я тут случайно.

– Ты же не куришь. – Лёха оценивает мой ошалелый, растрепанный вид. – А ну-ка, пойдем. Расскажешь, что тебя сюда привело.

Я молча тушу сигарету и выбрасываю окурок в урну.

3.

Диана

Девять месяцев назад

– Ты точно решила подсаживать два эмбриона? – спрашивает подруга, глядя на меня с прищуром.