Обязательно надо будет спросить у Николая Егоровича, о чём вообще шла речь. Ведь непонятно, о чём он говорил. Может, предложил мне отдать ему свою почку, а я, как дура, взяла и согласилась.
Коллеги начинают потихоньку расходиться, и я следую их примеру. Взяв в руки свой рабочий планшет, я поднимаюсь с кресла и направляюсь в сторону двери. И даже за ручку не успеваю взяться, как снова слышу голос нового шефа за спиной.
– А вы куда собрались, Арина Николаевна? Вас я попрошу остаться, – заявляет Тимофей Петрович приказным тоном.
Я не то что затылком, я пятой точкой чувствую его довольную мину и ехидный оскал. Мысленно выругавшись, возвращаюсь к столу.
– Вы что-то хотели, Тимофей Петрович? – спрашиваю я максимально мило. Настолько мило, насколько позволяет сложившаяся ситуация и субординация.
– Скажите, а вы всегда так к работе относитесь? – Мужчина пафосно складывает руки на груди.
– Как так? – Я всё сильнее сжимаю в руках планшет.
– Безответственно, – говорит он, сканируя меня взглядом с ног до головы. – Да вы присядьте. В ногах правды нет. – Рукой показывает на соседнее кресло.
Красивый, гад. Подкачанный. Ухоженный. Холёный, одним словом. Наверное, живёт на широкую ногу за папенькин счёт.
– Спасибо. Я постою. И нет, я всегда отношусь к своим обязанностям очень даже ответственно, иначе не занимала бы руководящую должность в этой организации.
– Да? – Он выгибает свою тёмную бровь. – Тогда почему вы бегаете в рабочее время по торговым центрам? Или, возможно, вы решили, что у меня проблемы с краткосрочной памятью? Не слушаете на собраниях своего непосредственного начальника. Могу даже предположить, что моя речь показалась вам неинтересной, так? – Он поднимается со своего кресла. Подходит и буквально лапает меня взглядом.
От нервного перенапряжения я начинаю постукивать ногой по полу, как заяц в период гона.
– Я прошу заметить, что я живой человек. И просто отвлеклась буквально на минуту. А в рабочее время я не бегаю по магазинам. То, что я оставила свою машину на парковке торгового центра, ещё ничего не значит.
– Допустим. – Он обходит меня сзади, словно рассматривает как какую-то вещь в магазине.
– Может, вы уже расскажете, на что я согласилась? – озвучиваю я на выдохе мучащий меня вопрос.
Тимофей Петрович молча смотрит на меня и лишь тяжело вздыхает. А спустя несколько секунд всё-таки отвечает:
– Я сказал, что до того момента, как мне подберут помощницу, мне нужен человек, который хорошо знает всю эту кухню изнутри. И именно вы прекрасно подходите для этой работы.
Если бы мои глаза могли вылезать из орбит, то они, наверное, были бы уже на лбу.
– Я? Почему я? – Обессиленная данным заявлением, я всё-таки медленно опускаюсь в рядом стоящее кресло.
– Потому что я так решил, – коротко отрезает он.
Блин! Из-за своей невнимательности я оказалась в совершенно дурацком положении. Сказать, что я не смогу исполнять обязанности помощницы, – значит обесценить себя как сотрудника. Это будет несправедливо по отношению к себе, ведь я действительно не просто так свой хлеб ем и премии получаю.
– А если я не соглашусь? – спрашиваю я, уставившись в белую стену перед собой. Это не конференц-зал, а какая-то палата психбольницы, честное слово.
– Вы уже согласились, – произносит он голосом победителя и садится на своё место.
Ну вот, приплыли тапочки к обрыву! Из начальника кадрового отдела я превращаюсь в девочку на побегушках.
– Это было нечестно, – говорю я и устало опускаю плечи. А ещё очень опрометчиво и глупо с моей стороны, очень глупо.
– Я не виноват, что вы меня не слушали. А если вас что-то не устраивает, то пишите заявление на увольнение.
3.
Арина
– И ты не уволилась? – спрашивает меня подруга и по совместительству соседка по имени Лиля.
Лилечка стройная, красивая блондинка моего возраста. Лёгкая в общении и весёлая по жизни. Мы дружим с ней со школьных времён, когда наша семья жила здесь с бабушкой и я ходила в местную школу. В отличие от меня, у девушки за плечами три брака, но нет детей. Мы частенько засиживаемся вечерами на кухне и пьём чай. Кухня моя, как, впрочем, и вся квартира, маленькая. Но зато своя. Чему я очень рада. В наше время иметь собственное жилье – большое везение.
– Нет. Это, конечно, немного неприятно. И ко всему, задевает мою профессиональную самооценку. Но это ведь не навсегда. Я постараюсь побыстрее найти ему самую лучшую помощницу в мире и со спокойной душой вернуться к себе в отдел. – Я наливаю в чашку кипяток и подаю её Лиле.
– Лучше бы ты с таким рвением мужика себе приличного нашла и вообще уволилась с этой работы. А то времени на личную жизнь у тебя совсем не остаётся.
У Лили, как и у половины моих родственников по маминой линии, какое-то навязчивое желание выдать меня замуж. Сама-то она уже там трижды побывала. Первый муж, как бывает с блинами, оказался комом, второй от неё сам сбежал, ну а третий был стар и богат – всё как она мечтала. Но, к сожалению, прожили они недолго. А когда он умер, его дети взяли Лилю за горло, оставив ни с чем. Теперь эта самая безутешная вдова, прихватив с собой парочку норковых шуб и драгоценностей, подаренных ей её покойным супругом, из шикарного особняка вернулась в свою квартирку в хрущёвке, которая находится этажом ниже, прямо подо мной.
– Лиля! Ну что ты говоришь? Ванька же всё услышит, – последнее предложение я произношу почти шёпотом.
– Я всё слышал, мама! – подаёт голос мой ребёнок. – И тётя Лиля права. Бабушка тоже так говорит!
Не уши, а локаторы, блин!
– А ну-ка, иди сюда. Иди и расскажи мне, что там бабушка говорит?
Лиля сидит с полным ртом и чуть не давится чаем.
В этот момент в дверном проёме появляется Ванькина голова.
– Ну мам… – тянет Иван. – Ты разве бабушку не знаешь? – И неохотно садится рядом на табуретку, держа учебник в одной руке.
– Знаю. Потому и спрашиваю. Ну, что она там говорила? – Я раздражённо насыпаю сахар в свою чашку и начинаю его расколачивать, а сын тяжело вздыхает.
– Она сказала, что ты такая злая, потому что у тебя мужика нормального нет. И если ты его сейчас не найдёшь, то в сорок ты вообще никому не нужна будешь. Ещё и, как она сказала… а, с довеском в придачу.
Странно слышать такие слова от своего собственного чада.
Соседка всё-таки поперхнулась чаем и теперь пытается откашляться.
– Ну, бабуля у вас, конечно, огонь. – Лиля берет салфетку и вытирает лицо.
– Моя мама в своём репертуаре, – говорю я, поднимаюсь с табуретки и подхожу к плите, чтобы снять ужин с огня. – Это же надо, такое при ребёнке говорить?!
– Мам, а что такое довесок? – спрашивает сын, а мы с Лилей молча переглядываемся.
– Вырастешь – узнаешь! А сейчас марш в комнату. Уроки доучишь и будешь ужинать.
– Ну мам…
– В комнату! – Добавляю голосу строгости и указываю пальцем на дверь.