Крушение небес

– А правда, что это вы приказали арестовать Тристана рей Дора?

Гул в зале стих, словно на него накинули плотное ватное одеяло.

– Да, это правда, – нахмурившись, ответила мадам лин Монро.

– Она приказала арестовать Тристана? – медленно повторил Рик и повернулся к брату. – Ты слышал?

– Слышал, – отозвался Рейк. – И теперь думаю, что она вовсе не героиня. Героини не арестовывают Тристана.

– А за что? – продолжил допытываться голос.

– За нарушение воинской дисциплины, – четко ответила мадам лин Монро и, словно почувствовав всеобщее осуждение, пояснила: – Строгое соблюдение дисциплины – это основа высокого боевого духа! Такие нарушения должны караться, и караться сурово, потому что именно они разрушают нас изнутри. А это абсолютно недопустимо!

Мадам лин Монро оглядела собравшихся, видимо, ожидая очередную порцию аплодисментов, но на этот раз стояла гробовая тишина.

– На этом все, до завтра, – быстро сказала мадам лин Монро и ретировалась со сцены.

Глава 4

Агата не думала, что сумеет заснуть той ночью; разве можно спать в логове у врага? Да еще и после всего случившегося?

И только когда какой-то шум ее разбудил, Агата поняла, что не просто заснула накануне, но еще и проспала всю ночь словно убитая.

Девушка огляделась. Отведенная ей комнатушка была небольшой, с голыми стенами и шкафом, забитой одеждой самых разных размеров, фасонов и цен. В крошечной смежной уборной обнаружились стопки полотенец, запас зубного порошка, мыла, зубных щеток, бритвенных приборов и шпилек для волос. Похоже, здесь на ночь-другую частенько находили прибежище вражеские агенты.

Разбудивший Агату шум доносился из общей комнаты. Выходить девушке очень не хотелось; ей казалось, будто при свете дня все сразу поймут, что никакой она не секретный агент Третьего континента. Тем не менее Агата понимала, что не может вечно прятаться в комнате.

В общей комнате девушка увидела Сегрина с Кирби; привлекательного мужчины, которого называли Милорд, не было.

– Доброе утро, – поздоровалась она.

– Доброе, – отозвался Сегрин, искоса глянув на Агату. – Как насчет оладий на завтрак?

– Это было бы чудесно, – искренне ответила девушка, поняв, что очень голодна.

– Я тоже так считаю, – согласился Сегрин. – Мука и масло в шкафу, молоко на окне.

Агате потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что это значит.

– Вы хотите, чтобы я приготовила оладьи? – наконец недоверчиво спросила она.

– Ну не нам же их готовить, – усмехнулся в ответ Сегрин.

– Так, стоп. А раньше кто вам их готовил? – спросила Агата, старательно сдерживая возмущение; только подумать, эти мужланы считают, что она должна готовить им еду просто потому, что она – дама! Значит, вот как обстоят дела на Третьем континенте…

– Никто, – развел руками Сегрин. – Ни я, ни Кирби не умеем их печь.

Агата печь оладьи умела. Но не собиралась.

– Я тоже, – спокойно сообщила она, подошла к окну и, чуть отодвинув штору, выглянула на улицу. За ночь парк Ржавых Каруселей припорошило снегом. Обычно такой покров придает всему вокруг вид нарядной зимней праздничности, но оживить силуэты навсегда застывших каруселей и качелей ему не удалось; из мрачных темных остовов они лишь превратились в угрюмых белых призраков.

– Это все ты виноват, – услышала она за спиной бурчание Кирби. – Распинался вчера о том, что настоящий агент никогда не выходит из образа… Вот и накрылись наши оладьи.

В голосе юноши было столько почти детской обиды и разочарования, что Агата едва не рассмеялась. А образ мужчин Третьего континента как невоспитанных грубиянов, не уважающих женщин, на время уступил место новому, где беспомощные взрослые мужчины даже не могут приготовить себе завтрак.

Агата не выдержала и улыбнулась. Такой образ делал врагов куда менее страшными.

– Значит, опять овсянка? Или яичница? – обреченно вздохнул Кирби и с надеждой обратился к Агате: – Ты точно не умеешь печь оладьи?

– В Кирпичном переулке есть пекарня, где готовят очень вкусные блинчики, – ответила девушка. – Если ты так сильно соскучился по оладьям, зайди к ним.

Кирби пробурчал что-то неразборчивое и загремел кастрюлями. Сегрин развел огонь и налил в воду чайник. Пока на плите варилась овсянка, все трое уселись за столом. Сегрин взялся перебирать какие-то бумаги, а Агата, не зная, как себя вести и чем занять, просто уставилась на стену, завешенную картами, схемами и чертежами. Краем глаза она то и дело ловила на себе взгляды Кирби – и пыталась понять, что его больше интересует: Агата как девушка или как агент зуру.

– Интересно, что скажет насчет тебя шеф, – наконец нарушил тишину Кирби.

– Я думаю, в ее ситуации есть только два варианта, – оторвался от бумаг Сегрин, – либо возвращают домой, потому что прикрытие засвечено, либо дают новое задание и новую легенду.

– Но с последним они сильно рискуют, ведь ее могут узнать, – заметил Кирби. – Сегодня утром я уже видел в газете ее портрет с надписью «Их разыскивает Жандармерия». Кстати, обещают неплохую награду!

Сердце Агаты упало. Значит, на нее подали в розыск! Это было предсказуемо, и тем не менее новость почему-то застала врасплох. Что ей теперь делать? Даже если представится возможность бежать – тут она по крайней мере жива и остается сама собой, а вот если попадет в руки Жандармерии, то неминуемо станет монкулом…

Надо было как-то переломить эту ситуацию, обернуть ее в свою пользу. Возможно, предложить властям нечто такое, что в их глазах перевесит и ее проступок с репортажем в «Искре», и побег из тюрьмы. Например, информацию о вражеской агентурной сети, раскинутой по всему Сириону. Да, сдача властям вражеских шпионов вполне может обеспечить ей амнистию за прежние проступки! Только сначала надо собрать как можно больше информации…

– И потом, ты забыл о третьем варианте, – продолжил Кирби, и когда Сегрин вопросительно на него взглянул, пояснил: – Ее забирают комиссары нашей контрразведки и пытают на предмет того, не перевербовала ли ее Гардинария.

Агате потребовалась вся ее выдержка, чтобы не охнуть: из рук рядовых агентов она может попасть в лапы секретной организации Третьего континента!

– К счастью, это не наша с тобой головная боль, – подвел итог Сегрин. – Последнее слово за шефом, и наверняка будет принято наилучшее решение.

– Это да, – согласился Кирби.

В голосах агентов звучало неподдельное уважение, и Агата невольно задумалась, что же из себя представляет их загадочный шеф. Воображение тут же нарисовало ей огромного, угрожающего вида мужчину…

Девушка непроизвольно вздрогнула от мысли, что может встретиться с этим самым шефом. Он наверняка с первого взгляда поймет, что никакой она не секретный агент!

Надо срочно бежать!

* * *

– «Эти акты неприкрытой агрессии невозможно истолковать как меры защиты воздушных границ. Еще одна такая атака, и Арамантида будет трактовать ее как объявление войны», – закончила читать мадам лин Монро, опустила газету и обвела взглядом всех собравшихся на плацу. – Ответа на эту ноту протеста от Третьего континента пока не поступило, но мы готовы ко всему. И сумеем достойно встретить любой их ответ! Ура!

– Ура! – вразнобой повторили замерзшие слушатели: авионеры, механикеры и весь остальной личный состав летной базы, ежась под порывами промозглого зимнего ветра.

Этим утром сигнал подъема прозвучал на полчаса раньше обычного, и всем было велено явиться на плац в секторе Эос для первой тренировки морали и боевого духа под руководством новой замкомандующей.

Тренировка состояла из распевания гимна Арамантиды, отдачи чести голубому, с белым силуэтом авиона флагу Арамантиды, марширования под бравурную музыку и декламации лозунгов вслед за мадам лин Монро, которая уверенно заявила, что подобные упражнения сплачивают, объединяют и способствуют укреплению морали и боевого духа.

Про боевой дух Ника сказать ничего не могла, а вот то, что подобное упражнение объединяет, отрицать не могла. Ника чувствовала себя нелепо и даже несколько глупо, повторяя за мадам лин Монро пафосные речевки, и когда украдкой оглядывалась по сторонам и видела во взглядах других ту же неловкость, то сразу чувствовала, что все они тут – товарищи по несчастью.